Дрозофилы или Ловушка для наследницы (СИ) - Тишина Ольга - Страница 1

Пролог

В кромешной тьме горит яркая желтая точка. Свет её ровный и чёткий. Она словно висит в тёмном пространстве не давая ни освещения, ни ориентиров. Где верх, где низ — непонятно. Человеческий глаз может долго напрягаться, высматривая хоть что-то в этом мраке. Но вряд ли эти усилия увенчаются успехом. Человеческое ухо может прислушиваться, пытаясь уловить в этой гробовой тишине малейшую толику звука и тоже потерпит фиаско. Тишина и тьма царствуют.

Но человек, это не только глаза и уши. Природа снабдила его множеством других чувств. Тело обязательно почувствовало бы лёгкую вибрацию, а обоняние рассказало о запахах, витавших в этом тёмном пространстве.

От этого сразу стало бы легче, потому что мы, люди, не можем без ориентиров. Нужен хотя бы один. Он позволяет надеяться и ждать, что вскоре, что-то изменится, что-то произойдёт.

И действительно. Словно по какому-то невидимому сигналу желтая точка замигала. Рядом с ней загорелась красная, потом — синяя, ещё одна желтая. Постепенно мрак начал рассеиваться, уступая место видимому миру.

Мир стал не только видимым. В нём появились и звуки. Что-то защёлкало, застучало, зашуршало. Корабль ожил.

Твёрдый, как пластик, прозрачный щиток криокамеры изменил свою структуру. От него пошло обильное испарение и через минуту он просто исчез. Густой туман стоял ещё какое-то время, но и он растаял, представив на обозрение содержимое камеры.

Разбуженное искусственным интеллектом корабля существо открыло глаза и взявшись за специальные держатели попыталось принять сидячее положение. Это ему удалось.

У потолка развернулось трёхмерное голографическое изображение.

— Приветствую, Капитан.

— Привет, Юта.

Собственный голос показался, ещё не совсем пришедшему в себя после долгого анабиоза путешественнику, слишком высоким, отчего и рассмешил его.

— Хорошее настроение? — голография моргнула.

— Извини Юта. Просто, мой голос. Он смешно звучит.

— Это последствия криосна. Скоро, всё придёт в норму.

— Спасибо. Я знаю. Надо немного повеселиться перед очищением.

Голограмма состряпала сочувствие.

— Приготовь мне горячий бульон. Думаю, он будет весьма мне кстати, после этой процедуры.

— Хорошо Капитан.

Минут через сорок хозяин корабля появился в рубке.

— Как самочувствие, Капитан?

— Ужасно. Я чувствую себя, как проснувшийся беранг, наевшийся глины перед спячкой.

— Сочувствую.

— Лучше дай бульона.

— Это именно то, что мне нужно, — отхлёбывая из пластиковой кружки горячее содержимое, произнёс капитан корабля. — Спасибо Юта.

— Пожалуйста, Капитан. Объявлять данные?

— Конечно.

— Через двадцать восемь часов будем на месте.

— Это всё?

— Пока Вы проходили очищение организма от пилопасты, я подготовила челнок и келинган.

— Отлично. Что ещё?

— Уже получаю сигналы с планеты.

— Мы можем её увидеть.

— Да.

Чёткое изображение голубого шара возникло прямо в воздухе.

— Она прекрасна, Юта!

— Если провести сравнительный анализ по моим данным, то…

— Нет Юта, я о другом. Это нельзя измерить математически. Это может понять только Душа.

— Ладно, — голос капитана прервал затянувшееся молчание. — Пока есть время, подготовь мне все данные.

— Хорошо, Капитан.

_______________________________________

Кристально-чистую синеву неба Арктики нарушил падающий болид. Оставляя огненный след, он пронзил атмосферу планеты. Но, вторгнувшись в надземное пространство, вдруг перестал гореть, превратившись в летательный аппарат необычной конструкции.

Свист, издаваемый объектом похожим на веретено, достиг земли, заставив насторожиться двух белых медведей нежившихся после обильной трапезы на солнце. Они подняли морды к небу. Втягивая черными носами морозный воздух, животные утробно зарычали. И словно услышав их серьёзное предупреждение, объект, чуть-чуть не достигнув поверхности, резко затормозил. Зависнув так на некоторое время, он развернулся на 180 градусов и рванул стрелой в направлении солнца. Через секунду незваный пришелец слился с ледяным горизонтом.

Следующее его появление засекли японские радары на границе с Россией. Объект пересёк её и не реагируя ни на какие предупреждения скрылся в направлении Курильских островов. На претензии японцев, русские отказались признавать в неопознанном объекте своего разведчика, сославшись на недостаточность фактов.

Более, появление странного объекта, не было зафиксировано нигде и ни кем.

Часть первая

— Больно? Потерпи ещё чуточку.

Медсестра споро наложила повязку на лоб подростка.

— Как же тебя угораздило?

— Это сестра, — пробасил пацан, кося глазами на слишком открытое декольте медсестры. — Плойкой прижгла.

— Ничего себе прижгла, — медсестра покачала головой. — Придёшь ещё через три дня. Посмотрим, как твой ожог.

— Хорошо.

— Иди, уже. И сестру не обижай. А то в следующий раз, другое место прижжет.

Подросток, пробурчав нечто вроде: «пусть только попробует», взял с кушетки рюкзак и ещё раз стрельнув глазами на обтянутую белоснежным халатиком грудь, вышел из процедурной.

— Анна Ивановна, — запыхавшаяся санитарка догнала шедшую по больничному коридору старшую медсестру ожогового отделения городской клинической больницы № 41 города Екатеринбурга.

— Что, Марина?

— Анна Ивановна! Вас, Главная искала. В процедурной.

— Я только оттуда. Видимо мы разминулись. Что она сказала?

— Ничего. Но злая! Жуть!

— Спасибо Марина. Если увидишь её передай, что я в перевязочной.

— Хорошо Анна Ивановна.

— Интересно, что за срочность, — подумала девушка, продолжая свой маршрут по коридору отделения. В кармане затренькал мобильный.

— Да, я слушаю.

Гудки.

— Странно, — вновь подумала Анна, изучая неизвестный номер, начинавшийся, почему-то с трёх нулей. Хмыкнув, она убрала телефон в карман своего халата и направилась дальше.

У перевязочной её уже ждали.

— Анечка! — расплылся в улыбке Афанасий Петрович, бывший учитель, а ныне пенсионер на заслуженном отдыхе. — А я Вас заждался.

— Афанасий Петрович, но Вам ещё с утра было назначено.

— Нет, нет, нет, — пенсионер отрицательно замотал головой, имевшей жалкие остатки, когда-то былой шевелюры. — Я только к Вам милая Анна Ивановна. Только Вы своими нежными ручками не делаете мне больно. Ваша коллега, как бы помягче выразиться, слишком груба, — он сделал театральный жест отчаяния, произнеся последнюю фразу практически шепотом.

— Ну, что с Вами делать, проходите, — смилостивилась медсестра.

— Грасиэ джентиле, мио каро, — пропел старичок, хватая и целуя руку девушки.

— Афанасий Петрович! Прекратите!

— Ах, Анечка, где мои тридцать пять! Ох, я бы за Вами поволочился!

Девушка рассмеялась.

— Отлично всё заживает.

— Только благодаря Вашим драгоценным и несравненным ручкам, милая Анечка. Мне кажется, Вы просто снимаете боль одним прикосновением. Нет! Просто сочувствием! Нет! Своей красотой!

— Вы меня смущаете, Афанасий Петрович.

— Ну, что Вы Анечка! Если бы не…

Признание престарелого ловеласа прервал шум открывшейся двери. В комнату вошла дородная женщина в зелёном медицинском костюме. Крупный мясистый нос и нездоровый румянец на обвислых щеках делали её лицо неприятным. Маленькие поросячьи глазки зло уставились на присутствующих.

— Соловьёва, — произнесла она визгливым, противным голосом. — Зайдёшь ко мне!

— Хорошо, — не отрываясь от работы, произнесла Анна.

Скривив губы, Главная покинула перевязочную.

— Она Вас недолюбливает Анечка, — заметил пенсионер.