Выбери любимый жанр

Ангел-наблюдатель (СИ) - Буря Ирина - Страница 85


Изменить размер шрифта:

85

Недаром временами, когда на них накатывают сомнения в правильности устройства своего общества, они со злостью называют себя его винтиками. Недаром, говоря о супругах и коллегах, они говорят о том, что те хорошо притерлись друг к другу. Даже те из них, которые искренне гордятся своей прямотой и откровенностью, в жизни не скажут близкому другу, что на нем новый костюм мешком сидит. А уж открыть ему глаза на более серьезную правду и вовсе упаси Боже — не бросится он тут же исправлять положение, он сначала гонца, принесшего дурную весть, повесит.

И, честно говоря, пожив на земле, я не могу сказать, что полностью не согласен с такой практикой. Мне и самому Татьяне врать случалось. Не в серьезных делах, конечно — когда, к примеру, после излечения Игоря она спросила меня, не потому ли наши пришли ему на помощь, что сочли его достойной ее, у меня просто язык не повернулся поддерживать в ней эту весьма далекую от реальности иллюзию. Но умалчивать о тех или иных событиях, их причинах, следствиях или подробностях — бывало. О Марине я вообще не говорю — вряд ли бы мы словами ограничились, если бы всякий раз высказывали откровенно, в лицо все, что друг о друге думаем.

И, разумеется, человеческие дети учатся врать, как только начинают говорить. И они не просто взрослых копируют, как я понял потом, когда начал с ними работать. У них нет других способов с этими взрослыми бороться. Те ведь всегда лучше знают, что детям нужно — не особенно интересуясь их мнением и, поэтому, даже не слыша его. Вот детям только и остается, что увиливать от всего, что им навязывают — наказание если придет, то потом, а пьянящее, пусть и кратковременное ощущение полной власти над своей собственной жизнью стоит любой выволочки. А их родители в отчаянии оглядываются по сторонам — кто научил ребенка так изворачиваться, не моргнув глазом и не краснея? — даже не задумываясь о том, сколько раз они сами, в присутствии того же ребенка, обсуждали точно такие же действия собратьев-взрослых с нескрываемым восхищением в голосе.

Поэтому я лично в том инциденте в детском саду ничего особенного не увидел. До тех пор, пока дома мы не начали расспрашивать Игоря, откуда он узнал, что произошло на самом деле. То, что он вывел того мальчишку на чистую воду, меня даже растрогало — я уже давно чувствовал, что в отношениях с окружающими Игорь скорее мою мужественную прямоту, чем Татьянину изворотливость унаследовал. Он потому и с наблюдателем совладать не мог, что просто не умел, как Дарина, играть каждую минуту, подстраиваясь под тон и настроение собеседника.

Но на все наши вопросы он упрямо отвечал: «Я просто знаю», и на этот раз мне не нужно было заглядывать в его мысли, чтобы рассмотреть обиду на наше недоверие — она у него на лице была написана.

— Хорошо, мы тебе верим, — резко прервал я допрос Татьяны и попросил ее помочь мне с ужином.

На кухне я сказал ей, что время закрывать глаза на реалии нашей жизни прошло, и что перед сном я попытаюсь докопаться до них в мыслях Игоря. Я сказал ей это уверенно и негромко — и в очередной раз убедился, что твердый тон в разговоре с людьми дает наилучшие результаты. Особенно, если им не слишком часто пользоваться. Чтобы они расслабились от твоей уступчивости. Тогда даже Татьяна теряется и не успевает свое любимое «Нет» из чистого упрямства выпалить. Она только глянула на меня испуганными глазами, но ни слова не произнесла.

Когда, укладывая Игоря спать, я вновь вернулся к загадочному происшествию в детском саду, он опять надулся. Я терпеливо объяснил ему, что мы с Татьяной ни капли не сомневаемся, что он сказал нам правду — нам только интересно, как он ее узнал. Ответом мне послужили растрепанные, вздымающиеся и бьющиеся друг о друга волны его растерянности. Прозондировав их, я не обнаружил никаких образов — ни зрительных, ни звуковых, ни эмоциональных. Игорь не видел, как тот мальчишка спрятал свои колготки, он не слышал никаких подозрительных звуков из раздевалки, он не заметил никаких красноречивых перемен ни в лице его, ни в голосе, когда тот родителям врал…

Он просто знал это.

У меня появилось очень нехорошее ощущение надвигающегося великого открытия, которое перевернет всю нашу жизнь с ног на голову. Я мысленно изобразил внезапно накатившее на меня понимание и спросил у Игоря, давно ли он обладает таким знанием. Бурная стихия в его сознании осела до легких бурунчиков, радостно перекатывающихся друг через друга — он ответил, что до сада никогда ничего такого не замечал. Не успел я перевести дух, как он добавил, что дети там все время врут — о боли в животе при виде ненавистной каши, о забытой дома пижаме перед дневным сном, о потере игрушки на площадке в надежде поиграть ею дома. И безмятежная водная гладь его ощущений при этих словах вдруг взметнулась вверх плотной темной стеной — словно отгородив нас с ним в океанской воронке от окружающего мира.

Собравшись с силами перед неизбежным, я спросил его, кто еще, по его мнению, других обманывает. Больше никто, ответил он. Слишком быстро. И мысли его разбились на множество привычных мне ручейков, которые быстро побежали в разные стороны, словно стремясь скрыться с моих глаз. Игорь, позвал я. Как можно более добродушно. Через какое-то время он едва слышно прожурчал из глубоко затененных окраин своего сознания: почему, мол, Татьяна говорит, что Буки нет, когда знает, что он есть?

Так, интересно, меня отцы-архангелы снабдили непревзойденным даром убеждения, потому что знали, что мне предстоит, или мне постоянно на голову вот такое сваливается потому, что они меня им снабдили? Я как можно непринужденнее мысленно рассмеялся и объяснил Игорю, что Татьяна просто отказывает вредному Буке в праве на существование — когда кто-то плохо себя ведет, а ты его не замечаешь, он никак не может тебя обидеть.

Игорь заинтересованно притих, и мысли его снова стеклись в единый водоем, по поверхности которого, однако, то и дело пробегали круги, словно под ней какая-то оживленная жизнь шла. Но ненадолго — видно, и для него этот день очень насыщенным выдался, и скоро он уснул.

А я вдруг совершенно отчетливо понял, что мне сейчас нужно делать.

— Ну что? — спросила меня Татьяна, когда я вошел на кухню и сел за стол напротив нее.

— Он ничего не видел, он просто чувствует обман, — рассеянно ответил я, напряженно выстраивая последовательность своих ближайших шагов.

— Ну, я так и знала! — резко откинулась Татьяна на спинку кухонного уголка. — Все эти твои мысленные переговоры — чушь собачья! Он тебе просто повторил все, что нам вслух сказал!

— Да мы не разговариваем в твоем понимании этого слова! — пробормотал я, отчаянно цепляясь за ускользающую цепочку своих действий. — Там вообще никаких слов нет! Я вижу, что видел он, слышу, что он слышал, и, главное, чувствую все, что он испытал и ощутил.

— Тем более! — размахалась она руками. — Ты видишь, непонятно что, и интерпретируешь, как тебе хочется!

— Мне хочется? — от возмущения плюнул я на четкое планирование. В перспективе возможности выдать все свои предыдущие наблюдения за результаты этого «разговора» с Игорем. — Значит, мне хочется, чтобы он ощущал неприязнь наблюдателя? Мне хочется, чтобы он чувствовал ангелов и удивлялся, почему только их? Мне хочется, чтобы он обижался, почему Дарине все верят, а ему — нет?

— Не может быть! — отчаянно замотала головой Татьяна, зажмурившись. — Он просто не может…

— Почему? — медленно спросил я. — Потому что ты этого не можешь? Но ты же знаешь, что у тебя родился не обычный человеческий ребенок. Ты это задолго до его рождения знала. И тогда это у тебя не вызывало никаких возражений. Так, может, теперь нужно принять его таким, какой он есть, а не тесать из него то, чем он — действительно! — просто не может быть?

— Все равно что-то здесь не так! — как и следовало ожидать, не сдавалась Татьяна. — Я не спорю, у него могут быть какие-то ваши черты, но ты ведь не умеешь ложь каким-то чутьем определять?

— Не умею, — согласился я, гордясь своим умением признавать достоинства других. — А также не умею с места на место переноситься, как Тоша. А он не умеет получать все, что ему в данный момент нужно, как я, — ради чистой справедливости напомнил я ей и о своих преимуществах. — А Игорь умеет то, что никому другому не дано.

85
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело