Слуга трех господ (Воспоминания о войне) - Жукович Василий Николаевич - Страница 17

На своем пути отряд атамана Попова разгонял Советы и жестоко уничтожал «советчиков». Советы в свою очередь кинулись создавать отряды самообороны, которые в силу своей малочисленности, слабой организованности и незнания военного долга не могли оказать профессиональным военным — поповцам — должного сопротивления, в результате чего на реке Маныч они были разбиты и отброшены к крестьянским слободам Орловки и Мартыновки. Захватили поповцы и станицу Платовскую, но ненадолго. Семен Буденный собрал из надежных ребят небольшой отряд, ночным налетом выбил оттуда поповцев и освободил станицу Платовскую, а всех, кого за сотрудничество с большевиками белые посадили под замок и при отступлении не успели расстрелять, освободил. Из этих же людей он и создал свой отряд, который при поддержке царицынских красногвардейцев загнал отряд атамана Попова в глубь Сальской степи. В результате чего в станице Платовской и в окрестных станицах наступило затишье: ни белые, ни красные пока не нападали друг на друга.

А тем временем местные красногвардейцы несколько раз пытались объединиться. Но каждый раз между командирами отрядов начиналась грызня за власть и никакого объединения не получалось. Большинство командиров этих отрядов были унтера-сверхсрочники, служившие в царской армии. В каждом отряде были в основном свои односельчане и родственники — братья, сваты, кумовья и другие, которые подчинялись только тому, кого сами избрали командиром. И в отряде Семена Буденного была почти вся его родня, близкие и соседи. И все-таки, несмотря на это, все красногвардейские отряды удалось свести вместе. Командиром сводного отряда избрали Никифорова, служившего раньше с Буденным в одной дивизии, а самого Буденного назначили командиром кавалерийского эскадрона и доверили ему всю отрядную конницу.

Семен Буденный вместе с Окой Городовиковым занимался сбором оружия для местной Красной гвардии и агитировал станичников вступать в ее ряды. Буденный неоднократно предлагал и Деменеву вступить в отряд Красной гвардии. Но Герасим категорически отказывался от его предложения, ссылаясь на то, что ему нужно помогать родителям, восстанавливать развалившееся хозяйство, и он не хочет идти ни к красным, ни к белым. Буденный особо не настаивал на своем предложении, но предупреждал Деменева, что ему вряд ли удастся надолго сохранить свой нейтралитет.

— Рано или поздно, — говорил Буденный, — тебе, Герасим, придется сделать выбор, с кем идти. И я сомневаюсь, что тебе это удастся сделать добровольно. Сейчас ни белые, ни красные никого силой в свои отряды не тащат. Но скоро настанет время, когда и те, и другие будут насильно мобилизовать всех мужчин, годных к строевой службе, в свою армию. Так не лучше ли тебе сейчас, пока есть такая возможность, самому сделать выбор и добровольно вступить в тот или иной отряд? Как своего боевого друга, я не буду насильно удерживать тебя, если ты примешь решение уйти к белым. Но помни! Дружба наша на этом закончится навсегда. И не дай бог встретиться нам с тобой в бою по разные стороны фронта. Ты сам знаешь, рука у меня твердая, удар точный, так что пощады от меня не жди, не будет.

Но Деменев оставался при своем мнении и продолжал заниматься домашним хозяйством. Слова Буденного глубоко запали в душу Герасима. Он, как и Семен, прекрасно понимал, что в складывающейся ситуации ему, здоровому мужчине, да к тому же еще и кадровому военному, вряд ли удастся отсидеться в стороне от тех событий, которые происходят в стране. Согласен он был и с тем, что рано или поздно та или другая власть все равно его мобилизует и без его согласия. Тем более что уже сейчас на территориях, занятых белыми, насильно мобилизуют годных к военной службе мужчин, и в первую очередь тех, кто служил в царской армии. И пока у него еще есть возможность самостоятельного выбора, с кем ему по пути, то им нужно воспользоваться. Но вот чью сторону принять, он никак не мог решить.

Неизвестно, как долго Деменев продолжал бы заниматься домашним хозяйством, сохраняя нейтралитет, если бы однажды ночью к нему домой не явился неожиданный и незваный гость — бывший начальник контрразведки 3-го Конного корпуса полковник Павел Овчинников, с которым Деменев не просто вместе служил и воевал с немцами и австро-венграми под командованием генерала Краснова, но и до определенного времени дружил с ним. Визит такого гостя с той стороны, да еще в ночное время, насторожил Герасима, но он не подал виду и встретил Овчинникова радушно — так, как и полагается встречать старых знакомых. Увидев, в каких условиях живет семья Деменевых, Овчинников не стал долго ходить вокруг да около, а напрямую предложил Герасиму вступить в ряды белого движения, а конкретно в армию атамана Войска Донского генерала А.М. Каледина, которая полна решимости очистить донскую землю от большевиков и защитить интересы казачества — не допустить национализации и раздела между безземельными крестьянами казачьих земель. Но сил у этой армии пока недостаточно, чтобы справиться с большевистскими войсками. Поэтому Каледин поручил ему, Овчинникову, который теперь возглавляет контрразведку этой армии, посетить всех офицеров бывшего 3-го Конного корпуса и других офицеров, служивших в царской армии, с предложением добровольно вступить в Донскую армию. И почти все офицеры, которых он уже посетил, согласились принять сторону белого движения.

— Тебя, Герасим, я представил Каледину как добросовестного и честного человека, отличного военного специалиста, прекрасного аналитика, организатора и командира, способного одинаково хорошо выполнять обязанности и на штабной, и на командной должностях. Поэтому Алексей Максимович возлагает на тебя большие надежды и намерен назначить начальником штаба армии. А это, сам понимаешь, и генеральское звание, и высокое положение в обществе, — сказал Овчинников.

Увидев, что Деменев от такого неожиданного предложения растерялся, Овчинников не стал торопить его с ответом, а посоветовал хорошо подумать, прежде чем принять решение, с кем ему по пути, и дать ему, Овчинникову, ответ, за которым он придет через неделю. После чего так же тепло и вежливо, как и при встрече, попрощавшись с Герасимом и его родителями, Овчинников ушел. Проводив ночного гостя, Герасим вспомнил слова Буденного, который советовал ему самостоятельно сделать выбор, пока еще есть такая возможность, и принять ту или иную сторону. После ночного визита Овчинникова Деменев понял, что дальше с решением этого вопроса тянуть нельзя. В его распоряжении осталась всего одна неделя, в течение которой он должен окончательно определиться, с кем ему по пути. Прав был Буденный, когда говорил Герасиму, что если он сам не решит этот вопрос, то за него это сделают другие, но только уже против его воли. И вот этот час наступил, когда принятие решения больше нельзя откладывать. С этими мыслями Герасим остался один на один в своей комнате и не мог уснуть до самого утра. Деменев понимал, что если победят большевики, то казачий запас земли отберут и разделят между безземельными крестьянами. Но ведь эти земли все равно никто не обрабатывает, казакам и своей земли вполне хватает, которую они не все и не всегда полностью обрабатывают. А тут столько земли пустует, в то время как другие люди, не имея ни клочка земли, батрачат на богатых казаков и помещиков за кусок хлеба или помирают с голоду. И если таких безземельных крестьян на Дону и Кубани примерно половина по сравнению с казаками, то в остальных регионах России их большинство, которые, для того чтобы отстоять свои права на землю, пойдут в Красную гвардию, и победа будет за ними. Но и стать на сторону красных, чтобы воевать против своих бывших сослуживцев, с которыми не один год вместе в окопах просидел, тоже не резон. Стать на сторону белых и вступить в армию Каледина — бессмысленно, потому что белое движение не поддерживается простыми людьми, из которых и состоит население России. Любая армия без поддержки своего народа обречена на поражение. Поэтому белое движение не имеет никакой перспективы и рано или поздно потерпит окончательное поражение, а оставшихся в живых белогвардейцев, и особенно тех офицеров, которые дали подписку о неприменении оружия против советской власти, безусловно, расстреляют. Такая перспектива Герасима тоже не устраивала. Днем домашняя работа немного отвлекала Герасима от таких мрачных мыслей, а ночью они с новой силой наваливались на него. В результате он не мог найти себе места и все ходил и ходил по избе из угла в угол до самого утра. Утром, с распухшей от бессонницы головой, уходил на работу, которая его немного успокаивала. Но вечером, когда он приходил домой и оставался в комнате один, все повторялось сначала. Видя такое состояние сына, родители Герасима решили, что он сошел с ума, потому что он и впрямь был похож на сумасшедшего. И так продолжалось несколько суток. И только на четвертые сутки Герасим принял окончательное решение — уйти в Красную армию. Он знал, что в Красной армии служит много бывших офицеров царской армии на различных должностях, в том числе и на командных. Однако должности интересовали Герасима меньше всего. Где командование сочтет нужным, там он и будет служить, даже на должности рядового бойца, потому что если и придется погибнуть в бою, то неважно, на какой должности, главное, что за трудовой народ, к которому относился весь его род и из которого он сам вышел. С такой мыслью на четвертую ночь Герасим уснул мертвым сном и проспал до обеда следующего дня. Будить его родители не стали, так как обрадовались, что их сын наконец-то успокоился. Проснувшись с посвежевшей головой и вспомнив о принятом накануне решении, он понял, что поступил правильно, и теперь никто и ничто не заставит его свернуть с выбранного пути. Родители Герасима, узнав о принятом решении сына, согласились с ним и благословили его на новые ратные дела. Исполнение своего решения Деменев не стал откладывать в долгий ящик, а в тот же день пошел к своему другу Семену Буденному и вступил в его отряд. Буденный был очень доволен, что отряд красногвардейцев пополнился не просто его старым другом, но и очень опытным и храбрым воином, и назначил Деменева командиром взвода, сказав при этом: