Десять тысяч небес над тобой (ЛП) - Грэй Клаудия - Страница 60

Мама подходит ко мне и обхватывает меня рукой за плечи.

— Ты устала. Поедем с нами домой ненадолго. Отдохни. Узнай побольше о нашем мире.

Напряжение в груди немного слабеет. Что-то в этом всём кажется мне неправильным, но теперь я понимаю, что лучше буду иметь дело с родителями, чем с любой версией Ватта Конли, где угодно.

— Хорошо. Мне нравится, — я с усилием говорю следующие слова обычным тоном: — Только мы?

Конли смеётся:

— Не волнуйся, я не пойду с вами. Я не виню тебя за то, что ты мне не доверяешь, Маргарет. Фактически, я бы сказал, что это доказательство твоего ума.

Я поднимаюсь на ноги, и мои родители начинают вести меня к выходу. Папина рука дотрагивается до моего плеча, может быть, ища успокоения от единственной дочери, которая у них осталась. Но я пока не могу заставить себя выйти из этой комнаты.

Я говорю Конли:

— В Нью-Йорке ты тоже влюблён в Джози. В Нью-Йорке, который я только что посетила. Если у другого Конли есть такой доступ, почему он не пошёл сам не саботировал проект Жар-Птица сам?

— Я сказал ему так не делать, — его голос резок. — Во всех измерениях, в которых у нас с Джози есть шанс на счастливую жизнь, им не дозволено вмешиваться. Никогда. И я уже предупредил их насчёт Джози в обоих измерениях Триады. — Его глаза ищут мои, и на этот раз я не вижу в них тени его обычной самоуверенности. Сейчас ему так же больно, как и мне. — Они её не заслуживают, разве нет?

Раз в жизни мы с Ваттом Конли согласны друг с другом.

Мы с родителями едем домой на монорейле. Монорейлы, к которым я привыкла, однако, медленные, неторопливые конструкции, которые предназначены для того, чтобы везти людей между терминалами аэропорта или вокруг тематического парка. Этот обтекаемой формы и двигается с ужасающей скоростью.

Выглядывая в окно, я вижу переплетение зданий под нами, небоскреб на небоскребе, но ни кусочка земли.

— Я вообще хочу знать, насколько мы высоко?

— Вероятно, нет, — говорит папа, улыбаясь, но это всего лишь тень от его обычной весёлости.

Рассвело меньше часа назад, и это значит, что в вагоне всего несколько пассажиров. Они тоже предпочитают монохромную одежду, хотя я начинаю замечать мелкие детали кроя и оттенков, это, кажется, зависит от названий компаний, вышитых на рукаве или вороте нитью почти того же цвета, как ткань. Интерьер кабинки выполнен в бежевом цвете, ни одного постера с рекламой газировки, ботинок или чего-либо ещё.

— Где вся реклама? — спрашиваю я.

Один из других пассажиров смотрит на меня так, как будто я только что сказала что-то неприличное. Мама шепчет:

— Общественный транспорт объявлен нейтральной территорией.

Ну ладно.

По мере того, как монорейл извивается выше и солнечный свет становится ярче, отталкивающие тени этого мира тускнеют, открывая взору металл и стекло. Высокие здания и переходы теперь отсвечивают серебром или бронзой, и я понимаю, что это место может быть почти красивым, если жить и работать на такой высоте.

Ниже, ближе к земле? Я сомневаюсь, видят ли эти люди хотя бы отсветы солнца.

Относительно спокойное небо вокруг нас неожиданно начинает жить бурной жизнью, тысяча маленьких серебристых летающих машин взмывает в воздух почти одновременно. Я думаю, что так же выглядит, когда одним усилием сдуваешь пух с одуванчика. Папа замечает мою реакцию:

— Личный транспорт запрещён до определённого времени.

Значит ли это, что Тео сейчас едет?

Я ещё раз беру в руку Жар-птицу в поисках Тео. На этот раз я получаю более содержательный ответ, он недалеко отсюда, просто гораздо ниже. Без сомнения, он видит это измерение совсем с другой стороны. Нам нужно сверить впечатления.

— Мы можем взять Тео? — спрашиваю я. Когда родители непонимающе смотрят на меня, я задаюсь вопросом, знакомы ли они в этой вселенной, хотя они должны знать о нём после всего, что случилось. Я уверена, что он спрашивал о Тео. Даже Ромола знала его, в конце концов. — Тео Бека? Того, кто путешествует со мной? И… я не знаю, работаете ли вы с Полом здесь или нет…

— Нет, — говорит папа. Это было бы облегчением, если бы не тон, которым он это сказал.

Папа говорит так, когда злится.

Мама наклоняется ко мне и твёрдо говорит:

— У Пола Маркова и Тео Бека нет роли в текущем проекте Жар-Птица. Ты сможешь встретиться с ними, когда перейдёшь в другое измерение. Здесь в этом нет необходимости. Ты поняла?

— Да.

Я поняла больше, чем они хотели.

Мои родители не стали бы себя вести так, если бы просто не знали Пола в этом мире. Мама не сказал бы «текущий проект Жар-птица». Все они работали здесь раньше, до тех пор, пока Пол и Тео не обратились против них. Как именно, или почему, я не знаю. Если бы версии Тео и Пола в этой вселенной были такими же неправильными, как мои родители, они могли оставить Триаду по плохим причинам. Очень плохим причинам.

Я уже знаю, что нужно найти Пола и Тео, неважно что говорят мои родители. Но когда я это сделаю — смогу ли я доверять им?

В этом измерении я могу оказаться одна.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

Глава 25

Монорейл поднимается выше и выше. Я никогда не боялась высоты, но, когда он начинает пролетать над крышами небоскребов, мой желудок переворачивается от страха.

Но опять же, это может не иметь отношения к высоте.

Мои родители сидят с обеих сторон от меня, оба чувствуют себя легко и, кажется, не беспокоятся. Я не сомневаюсь в их любви — к их дочери из этого измерения и даже ко мне. Но, однако с каждой проходящей секундой их холодные слова насчёт Пола и Тео всё громче звучат у меня в голове.

Мы с Полом не единственные, кому предназначено судьбой встретиться, бесконечная симметрия мультивселенной касается всех, по-разному. Кажется, я нахожу Тео почти так же часто, как Пола. Джози и Ватт Конли тоже часто встречаются, несмотря на то, что я бы этого не хотела.

И загадочные законы судьбы и математики приводят Пола и Тео к моим родителям.

Они изобретают вместе. Создают вместе. Технологии, которые они разрабатывают, меняют саму мультивселенную. Я видела это в бесчисленных измерениях. Даже в Военной Вселенной, когда моим родителям было неловко с Полом из-за меня, они всё равно работали с ним и понимали его гениальность.

В этой вселенной, мама и папа говорят, что Пол и Тео ничего не значат.

Почему они мне лгут?

Я украдкой бросаю взгляд на отца, который улыбается мне с обычной мягкостью. Они не намереваются причинить мне зло: я уверена в этом. Но они также не намеревались причинить мне зло, когда основали Триаду, когда стали работать с Ваттом Конли, когда они позволили похитить Пола и отравить Тео. Их намерения могут быть хорошими, но их методы — нет.

Вес Жар-птицы у меня на груди напоминает мне о том, что у меня есть информация, за которой я пришла. Я хочу узнать побольше об этой вселенной, и что основатели Триады собираются дальше делать, но в кои-то веки, я бы предпочла, чтобы наше измерение не оставалось в неведении. Было бы хорошо узнать другую точку зрения.

И если бы эта точка зрения была точкой зрения Пола или Тео, у меня есть ощущение, что я узнала бы гораздо больше.

Монорейл скользит во влажную тень, напоминая мне о туманах на пляже Сан-Франциско. Только тогда я понимаю, что мы заехали в облако. Мы слишком высоко. Мы начинаем останавливаться, на секунду я думаю, что водитель со мной согласен, но потом мы прибываем на другую станцию. Мои родители встают, это должно быть наша остановка.

— Мы живём так высоко от земли? — я рада, что есть облако, потому что по меньшей мере я больше не вижу, как далеко придётся падать.

Мама качает головой, и я чувствую облегчение, пока она не говорит:

— Отсюда поедем на лифте.

Я надеюсь, в нашем доме нет окон.

Теперь на монорейле остаётся только горстка людей, и по большей части они сходят на нашей станции. Большая часть толпы направляется направо, а мы идём налево. Я смотрю на папу в нерешительности, и он объясняет: