Сомбра: Театр Машин (СИ) - "Krasnich" - Страница 4

В потертом зеркале отразилось бледное усталое лицо. Зай ступил под душ, прикрыв глаза. Он не просто был одинок, он хотел быть одиноким. И одиночество его вполне устраивало.

Пяти минут хватило, чтобы стереть остатки черной крови. Взгляд метнулся к часам на левой руке: единственная стрелка небрежно замерла на отметке в шесть. Зай мотнул головой, капли воды слетели на стены. Закрутив клапан, он перешел на резиновый коврик. С той стороны двери послышалось отчетливое бульканье закипевшей воды. Одевшись, Зай вышел в комнату, порылся в шкафу и передал Восьмому запас из простых штанов и футболки.

— Вали в душ, весь провонял клеткой.

Ржаная лапша нырнула в пузыристый кипяток и распласталась по дну продолговатыми водорослями. Зай подождал, пока она размякнет, и снял с печи. За это время Восьмой успел отмыться и переодеться, впрочем, футболка все равно висела на плечах как на пугале. На косоногий стол отправился котелок на подставке, две одинаково-черные плашки и вилки с тремя зубцами. Ели в тишине. Восьмой сжевал все, что ему положили, и голодным взглядом уставился на остатки. Зай кивком разрешил наброситься на откровенно разваренную лапшу, прилипшую к стенкам. В один момент подопечный закашлялся, подавившись. Зай только хмыкнул.

— Спать будешь на полу, укроешься курткой.

Зай подошел к кровати и стащил с нее покрывало, бросив вниз. После вяло потянулся, выглянув во двор. Стемнело, жители разбрелись по домам. Лишь одинокая старушка медленно собирала пряжу в необъятную сумку, будто не знала, что вот-вот наступит комендантский час. Зай шумно выдохнул, развернулся и лег на постель, не раздевшись. День выдался тяжелый, а завтрашний обещал оказаться не лучше, следовало отдохнуть. Уснул он моментально, снилась Виктория. На моменте, когда она расстегнула пуговицу на рубашке, Зай очнулся от гулкого стука. По полу взад-вперед катался Восьмой, исступленно баюкая израненную руку. Отчетливый запах паленой плоти повис в воздухе. Сонно протерев глаза, Зай хрипло рассмеялся.

— Убить меня хотел или сбежать? — Долгий зевок. — А какая разница? Ты так и сяк мертвяк.

Жалко Восьмого не было, в конце концов, он сам виноват. Странно, что сомбра не сожрала. Повезло ему, что отстал. Зай хмыкнул, заложил руки под голову и уставился в потолок. Сомбра в первый день после того, как выпустили на волю… Такое способен пережить один из сотни.

— Будешь мешать спать, сам прибью.

Повернувшись на бок, Зай закрыл глаза. Печальные поскуливания и завывания стихли. Он совершенно точно не собирался привыкать к подопечному, чем меньше его знаешь, тем лучше. И на похороны ходить тоже не стоит, ничего хорошего из этого не выходит.

Совсем скоро Зай уснул — быстро и без сожалений.

Утро встретило низкими тучами. Восьмой сидел у стены, держа израненную руку на весу. Под его глазами залегли глубокие тени. На завтрак Зай достал две засохшие булки, подопечный, вопреки вчерашнему аппетиту, ничего не съел.

На улицу оба вышли в дурном расположении духа. Спустя пару кварталов они взобрались по винтовой лестнице на движущуюся платформу. Город растекся внизу ленивыми ручьями людских потоков. На одном из поворотов Восьмой отстал, не успев вовремя перепрыгнуть на соседний путь. Ему пришлось дождаться следующей платформы, двигавшейся метрах в двадцати позади. К главной площади они подъехали порознь. Когда пришло время спускаться, Зай задержался на ступеньке и перехватил подопечного за локоть. Восьмой отрывисто хватанул ртом воздух и поджал больную руку к ребрам.

Далеко у горизонта к городской стене причалил дирижабль. В отличие от Бхутешама, который подлетал прямо к Депо, обычные дирижабли могли останавливаться только на границе Лунного. Заметив озадаченное лицо Восьмого, Зай пояснил:

— Ушли в Серый мир.

То, что лежало за пределами города, Зая волновало мало. Ресурсы, торговля, исследование — всем этим занимались специальные отряды. Вся работа в Аркусе была четко поделена. Охотники ловили сомбр, вальты следили за порядком, а клерки обеспечивали бесперебойное существование всех городских систем. Были еще ангелы и садовники, но те жили сами по себе.

Поднялся шлагбаум, за ним провернулись механические двери. Кукла-секретарь вежливо поприветствовал вошедших и сверился со списком заданий.

— Ожидает: господин Диего, — проинформировал он, после чего передал конверт с письмом и перьевую ручку. — Документы: на довольствие; подписать: желтыми чернилами.

Зай вспорол конверт и вытащил бумаги. Тщательно их просмотрев, убедился, что все в порядке, после чего кивнул подопечному.

— Подпиши тут.

Восьмой абсолютно тупым взглядом уставился на лист.

— Что писать?

— Крестик поставь, — раздраженно отозвался Зай, ткнув в нужную строку.

Кривой крест растекся золотом. Зай сложил бумаги в конверт и твердым шагом направился к лифту. В этот раз поехали наверх. Сменилась длинная череда этажей, у чугунной клетки с табличкой «Пятнадцать» лифт замер.

Коридор с красной дорожкой вел к двойной угольно-черной двери, единственной на весь этаж. Зай нервно вытащил из кармана мятную конфету. Пошуршав фантиком, закинул ее в рот и громко раскусил. Поморщившись, он дернул за шнур с позолоченной кисточкой.

После мелодичного перезвона раздался щелчок. Створки медленно отворились в кабинет, напоминавший небольшую залу. Вдоль и поперек ее уставляли механизмы неясного назначения. Посередине возвышался массивный стол, обитый зеленым сукном. За ним царственно восседал невысокий круглый человек.

Все в нем было круглым: голова, огромные глаза, широкое тело с объемным животом. Даже водруженный на голову котелок подчеркивал округлость пышных форм. Левую половину его тела сковывали медные пластины. Они начинались от затылка и шли ко рту, покрывали часть головы. Потом переходили на руку, поблескивая из-под рукава черного пиджака, и, вероятно, спрятанные под столом ноги отличались друг от друга так же, как отличаются люди от кукол. Человек весь был не целый, половинчатый, и красный глаз-лампочка то и дело помигивал тусклым светом из-под котелка.

Восьмой нервно шагнул назад. Натянуто улыбнувшись, Зай остановился в паре метров от стола. Даже за семь лет привыкнуть к облику начальника до конца так и не удалось.

— Господин Диего, — размеренно проговорил Зай, вытащив из конверта бумаги. — Пожалуйста.

После чего осторожно водрузил принесенное на стол и отошел на почтительное расстояние. Механические пальцы ловко подобрали документы, шлепнув поверх толстую печать.

— О-о, это же наш лучший охотник, хе-хе. Значится, так, — голос Диего скрипел, как неисправный инструмент. — Прикрепление заверяю, ключики получишь на стойке, поселим рядом. Довольствие в сто пятьдесят золотых в месяц, надбавки за срок службы, если выживешь, хе-хе, — тут он прервался и гулко рассмеялся, что стол заходил ходуном, а потом вновь вернулся к наставлениям: — Еще за успешное устранение, как водится, за каждую голову по пятьдесят, плюс покрытие расходов. Начальный срок годности — три месяца, по результатам службы может быть продлен.

Диего сунул бумаги в красную папку, лежавшую рядом с узорной чернильницей. Из папки, покоившейся под фарфоровой фигуркой белой собаки, достал другой документ, окинув его долгим взглядом.

— Зай, значится, так. Семь лет и два месяца службы с восемнадцати лет. Условный срок продлен еще на год. Отличная работа, награда лучшего охотника за текущий год, довольствие выписано…

Внезапно Диего замолк и уставился в одну точку. Напряженная тишина заполнила кабинет свинцовой тучей. Она провисела долгих три минуты, в которые начальник ни разу не моргнул. Восьмой за спиной неловко переминался с ноги на ногу, но Зай не шевельнулся, покорно ожидая решения по делу. Перечить Диего не смел никто.

— Восьмой подопечный? А еще стал лучшим… Не бережешь ты их. — Наконец, округлые глаза провернулись в орбитах, вернувшись к Заю. — Если ты не способен беречь имущество Аркуса, то Аркусу ты не нужен. Восьмой — твой последний, провалишь его, провалишься сам. Свободны.