Всюду бегут дороги...(СИ) - Болеславская Ольга "Tikkys" - Страница 67

— Ты не думай, я знаю, что нужно делать, — Лир горделиво улыбнулся. — Нам подойдут сто двадцать три позы. Даже сто двадцать четыре, учитывая, что ты умеешь летать.

— Сколько?! Подожди-подожди, ты о каких позах говоришь?

— Подсчитай сам, если не веришь, — Лир протянул руку и вынул из воздуха толстую книгу в красном кожаном переплете.

Герберт опасливо взял ее, с трудом разобрав полустертые руны — «Тысяча и одна ночь удовольствий…» Дальше шло совершенно нечитаемое слово. Он полистал страницы. Текста в книге было немного, зато иллюстрации поражали реалистичностью. Здесь были люди, фэйри, демоны, монстры — в самых неожиданных сочетаниях. Одна иллюстрация заставила Герберта надолго задуматься.

— Это с какого ракурса нарисовано? — он перевернул книгу на бок, потом вверх ногами. Не помогло.

Лир склонился над картинкой.

— Скорее всего, снизу. Нам эта поза не подойдет. Это для нагов — они наполовину змеи.

Герберт перевернул еще несколько страниц. Подумать только, а он-то считал себя опытным в любовных делах! Интересно, кто создал это пособие? Весьма расширяет кругозор. По сравнению с некоторыми персонажами, Лир — просто ангел небесный. Конечно, если забыть, кто он. Вот только забыть едва ли получится.

— Знаешь что? — Герберт решительно захлопнул книгу. — Давай начнем с чего-нибудь более простого.

— Давай, — легко согласился Лир.

Герберт осторожно взял его за плечи. На ощупь Лир оказался невероятно тощим — все кости прощупывались.

— Ты что, совсем ничего не ешь?

— Я забываю, — Лир склонил голову набок, коснувшись щекой его руки. — Мы так и будем сидеть или ляжем?

Герберт мысленно застонал. «Это эксперимент. Просто эксперимент…»

Подушка оказалась жесткой, как и само ложе. Лир вытянулся рядом.

— Тебе больше никогда не будет холодно, — прошептал он. — Герберт…

Никто еще не произносил его имя так — словно мотылек взмахивает крыльями у самых губ. Герберта окутало ласковое тепло. Мысли окончательно спутались.

— Закрой глаза, — попросил Лир.

Герберт зажмурился. Послышался щелчок, и на него упало что-то мокрое. Он взвизгнул и подскочил. Все ложе вокруг было завалено ветками сирени, тяжелыми от росы.

— Ты что, с ума сошел?!

— Это же цветы, — Лир испуганно захлопал длинными ресницами. — Их дарят, разве нет?

— Дарят букеты, а не кусты, — Герберт отряхнулся. — Теперь пятна останутся!

— Я думал, чем больше — тем лучше, — Лир шмыгнул носом. — Это всё так сложно…

Он оторвал от грозди один цветок.

— Смотри — с пятью лепестками. Хочешь загадать желание?

— Глупейшее суеверие! — Герберт отбросил ветки подальше.

— Да, — Лир грустно улыбнулся и съел цветок. — Не понимаю, в чем я опять ошибся? Ты согласился, но на самом деле не хочешь. Почему? Я слишком тороплюсь?

— Какая разница, когда? Ты всё равно не отвяжешься, так какой смысл тянуть?

— Но я хочу, чтобы ты меня полюбил.

Это было уже слишком. Страх Герберта куда-то пропал, сменившись яростью.

— Полюбить тебя? Тебя?! Химеру, которую я сам создал?

— Я не химера, — Лир озадаченно нахмурился. — Химера — это огнедышащее чудище, помесь льва, козы и змеи.

— Я выражаюсь фигурально! А внутри ты вообще непонятно что! Ну зачем тебе любовь? Ты же не понимаешь, что это такое! Ты хуже химеры, ты вообще не живой!

Лир вдруг засиял изнутри, просвечиваясь насквозь.

«Они были правы, — с горечью сказал Лабиринт своим прежним голосом. — Мне не следовало воплощаться. Любовь — это для рожденных. Но я всё равно люблю тебя. И буду любить, пока помню. Прощай!»

— Стой! — Герберт поймал только воздух. — О боги, что я наделал?!

Остаток этой ночи Герберту снился потом в кошмарах. Он обегал все знакомые закоулки Лабиринта, сорвал голос, окликая Лира. Просил прощения и умолял вернуться.

— Да будет мне сегодня покой? — перед Гербертом возникла Игрейна в одной сорочке. — Что опять случилось?

— Не знаю! Я боюсь, что Лир развоплотился или сделал что-нибудь похуже!

— Не может быть, — Игрейна прислушалась и уверенно направилась в ближайший тупик. Стена перед ней раздвинулась. — А, вот ты где!

Герберт кинулся за ней. В знакомом каменном колодце, скорчившись так, что его почти не было видно в зарослях, сидел Лир.

— Почему ты не отзывался?! — простонал Герберт.

— А зачем? — Лир даже не поднял головы. — Я понял, что ты чувствуешь ко мне.

— Понял? — Игрейна засмеялась. — Ох, Лир, чтобы понять нашего Берти, нужно прожить с ним бок о бок лет сто. Да и то без гарантий.

— Не надо меня успокаивать, королева. Не волнуйся, я не покончу с собой и не усну, пока не вернется ваш драгоценный Джарет.

— Дурак, — спокойно сказала Игрейна. — Два дурака.

Она развернулась и ушла прямо сквозь снова сомкнувшуюся стену.

— И ты уходи, — невнятно пробормотал Лир. — Ты же испугался не за меня, а за Игрейну и все королевство.

— Верно, — Герберт сел рядом, чертыхнулся, встал, вытащил из ягодицы колючку и снова сел. — Потому что я ответственный, в отличии от тебя.

— Это ты-то ответственный?! — Лир поднял голову.

— Ты умеешь плакать? — восхитился Герберт. — Ой, прости. Ну да, мне сложно воспринимать тебя, как настоящего. Но ведь это легко исправить. И если бы ты сразу сказал, что любишь меня, мы бы не поссорились.

— Но я сказал.

— Когда?

— Когда согрел тебя.

— А менее иносказательно можно было выразить свои чувства?

— Я хотел всё сделать красиво.

— Красота — очень субъективное понятие, — Герберт поежился. — Но я действительно люблю тепло. И сирень тоже, ты угадал.

— Почему же ты разозлился?

Герберт покусал губу.

— Понимаешь, однажды я дал себе слово, что больше никому и никогда не позволю сделать из себя игрушку. А еще я просто боялся.

— Не бойся, — Лир взял его за руку. — Можно, я тебе что-нибудь хорошее сделаю? Только скажи, что?

Самое время было ловить его на слове, но Герберт слишком устал.

— Пойдем спать.

— Вместе? — с недоверчивой радостью уточнил Лир.

— Да. Но только у меня, а не на твоем каменном ложе. И я не обещаю, что непременно полюблю тебя.

— Но ты не будешь мешать мне любить тебя?

Герберт снисходительно улыбнулся.

— Люби. Можешь даже переселиться ко мне. И книгу свою не забудь.

***

— Как же давно мы не собирались втроем! — Селар вальяжно развалился на диване, поигрывая камешком на браслете-цепочке.

Камешек ежесекундно менял цвет, ловя лучи полуденного солнца. Алана раздражало это гипнотизирующее мигание, но он терпел. Законы гостеприимства святы, особенно если ты кровно заинтересован в своем госте.

— А по-моему, с того приснопамятного бала прошло не так уже много времени, — ответил Арден. Он сидел за десертным столом, небрежно ощипывая виноградную гроздь. — Даже если считать по времени Эринии.

— Может, ты и дни в календаре вычеркиваешь? — Селар снисходительно улыбнулся. — Понимаю. Тренироваться начал? Учти, Джарет весьма хорош в фехтовании.

— Да, я помню, как он тебя отхлестал, — Арден вернул ему улыбку. — Мы так и будем болтать о погоде или перейдем к делу?

— Действительно, — Алан взмахом руки опустил гардины на окне. — У нас есть, что обсудить, и возможное возвращение Джарета — не единственный вопрос.

— Да? — Селар изломил темную бровь. — В приглашении ты упомянул только одну причину встречи.

— Вторая появилась буквально час назад. Мне нанес визит один из духов.

— Кто именно?

— Дух Змеиных островов. Он сообщил, что Лабиринт воплотился.

Арден выронил виноградину.

— Они его поймали? — быстро спросил Селар.

— Нет, — холодно сказал Алан.

Он никак не мог забыть снисходительную усмешку манурма. «Ты еще не вернул венец, сын Оберона? Ну-ну, как вернешь, приходи».

— О причинах провала я сообщу чуть позже. Давайте вернемся к вопросу о Джарете. Согласно правилам, первым оспорить его право на верховный трон должен ты, Арден. Разумеется, если не предпочтешь передать свое право мне. Это относится и к тебе, Селар.