Ключи к измерениям - Дрей Прескот (сборник) - Балмер Генри Кеннет - Страница 62

— Вы не понимаете, как устроен ум принцессы. Какие задержки, какие препятствия могут встать на пути таких, как мы? Если моя сестра решила лететь в Парнассон, это ее привилегия!

— Привилегия попасться и быть убитой!

— Тогда вы должны позаботиться, чтобы этого не случилось! Ваш долг — немедленно лететь следом за ней и защитить ее…

— Чего? — Фезий чувствовал себя сбитым с толку, обманутым, он был в гневе.

— Вы так мало понимаете в благородном кодексе чести…

Фезий взорвался.

— Заглохни, мелкая ноющая принцесска! Мой отец был гавиланом — я даже слишком хорошо понимаю, как ведут себя короли! Я бы всех королей обезглавил, да и королев тоже, и их отродье! Нечего рассказывать мне о чести! Нофрет подалась назад, ее лицо побледнело, с него сбежали все краски, грудь вздымалась и опускалась — она силилась справиться с гневом. Фезий почувствовал себя запачканным. Он повернулся и свистнул Восхода. Оффа схватил его за руку.

— Ты же не собираешься лететь?

Фезий стряхнул его руку.

— Я знаю, что такое рыцарское отношение — если не к принцессе, то хотя бы к женщине! Она заслужила, чтобы ее перекинули через колено и хорошенько вздули! Я найду ее! — бросил он Нофрет. — Я ее найду и приведу обратно — если только Родро ее не захватил и не отдал на забаву своим воинам!

Принцесса Нофрет вздрогнула.

— Простите, — прошептала она.

Фезий только отмахнулся.

— Оффа, вы укроетесь на берегу. Если я не вернусь вовремя, вам придется добираться до Театра Варахатары вниз по течению, как сможете. У этих двух женщин там должны быть друзья.

Нофрет после своей вспышки увяла и все пыталась говорить какие-то слова, которых Фезий не желал слушать — слова раскаяния, мольбы, попытки отдавать царственные приказы. Фезий понимал только, что жизнь его вновь резко повернула свое течение — и на сей раз из-за этой рыжей девчонки, принцессы-ведьмы. И все-таки, все-таки он не чувствовал против нее такого гнева, как мог бы ожидать. Его гнев был скорее направлен против слепых сил, загнавших его в эту нелегкую ситуацию.

Лаи.

Ну, он еще посмотрит…

Лаи с ее сестрой были интересны Фезию, как своеобразные экземпляры: эта их безапелляционная манера речи, будто едва оброненного приказания будет достаточно, чтобы оно тотчас же было с восторгом исполнено. Это выражение ленивого превосходства, эти хрустальные голоса, которые они могли применять с потрясающим эффектом — да, то были отменные образчики вырождающегося общества с точки зрения колоброда вроде Фезия Безземельного.

Оффа бурчал, точно оживающий вулкан под слоем застывшей лавы. Наконец он тряхнул огромной головой и прорычал глубочайшим голосом:

— Фезий! Ты же не настолько свихнулся, чтобы возвращаться! Что такое рыцарственность в наши дни?

— Да мне дела нет до рыцарственности. Меня заботит Лаи!

— А! — воскликнул Оффа. Но выглядел он по-прежнему недовольным и обиженным, потом заявил:

— Ты не отправишься туда в одиночку!

— Ну прошу тебя, Оффа. Для тебя эта девушка ничего не значит. Вот принцесса нуждается в защите…

— Она-то! К тому же, Фезий, эта девушка для меня кое-что значит, раз значит для тебя… Ну ладно, ладно. Но если ты приплетешься ко мне обратно с волочащимися кишками и отрубленной головой, не говори потом, будто я тебя не предупреждал!

Принцесса Нофрет содрогнулась.

Оффа кинулся к веслам, звучно шлепнулся на скамью. «…с распоротым брюхом…» Он схватил весло и всадил его в уключину. «…с дурацкой башкой, болтающейся на ниточке…» Он с силой опустил весло в воду. «…повешенный, колесованный и четвертованный — и будет ждать, что я поплюю на обрубки и склею их вместе…» Гахнетт налег на весло со своей стороны и барка устремилась вниз по течению. Все, что оставалось Фезию, это оседлать Достопочтенного Владыку Восхода и взлететь в темноту. Он чувствовал себя замерзшим, крошечным и дрожащим. Оффа обернулся к нему с ругательством и крикнул, рявкнул:

— Лучше возвращайся назад целым, Фезий, иначе помоги тебе Амра!

***

Заря вскоре разольется золотом и багрянцем над восточными пустынями. Восход величественно пробивался сквозь нисходящие потоки. Навязчивая идея, что он отыщет Лаи в замке Парнассон, гнала Фезия вперед. Возможно, то было лишь зыбкое предположение, но ее заряды должны были находиться там, где собираются воины. Ветер ворошил Фезию волосы, собирал в длинные складки кожаные одежды, облекавшие его бочкообразное туловище и короткие ноги и заострял мысли. Небо над головой Фезия отпылало красным сиянием и начало понемногу приобретать жемчужный оттенок по мере того, как восходящее солнце затеняло резкие цвета. Серо-стальные и коричневатые облака громоздились на горизонте, словно обрезанные понизу бритвой. Внизу раскинулись сытые, богатые и прославленные земли, пронизанные пыльными дорогами, все до одной ведущими к городу и замку Парнассон.

Фезий пролетел над группой ванок, непрерывно поворачивающих и изгибающих свои длинные шеи над мерно цокающими шестерками больших подушкообразных лап. Их раздутые тела были нагружены товарами, хозяевам которых оставался последний переход, чтобы попасть в город. Фезий смотрел вниз. Он услышал хлопанье грифовых крыльев и поднял взгляд как раз вовремя, чтобы отчаянно дернуть за поводья, привязанные к клыкам Восхода, отворачивая от летящего на них дротика. На Фезия налетали три всадника, крылья их грифов мелькали — они маневрировали в воздухе, стремясь выбрать лучшую позицию для убийства. Воины были одеты в легкие кольчуги, как и большая часть наемной солдатни, служившей палану Родро — лишь его рыцари были достаточно богаты, чтобы позволить себе пластинчатые доспехи, — но тем не менее меч Фезия, истинный клинок-Миротворец, был против них до нелепого бесполезен. Для воздушных поединков требовалось длинное оружие. Еще один дротик просвистел мимо его головы. Другой воин спикировал, размахивая восьмифутовым клинком, неуклюжим в неумелых руках, однако смертоносным, когда его удару помогали разгон и ветер. Он легко мог поразить человека что в тело, что в голову, а то и заставить их распрощаться навеки. Фезий не стал вынимать меча из ножен. Он лишь покрепче стиснул коленями узкую переднюю часть клинообразного туловища Восхода — гриф тут же поджал когтистые лапы, а крылья его чаще замелькали мимо фезиевых пяток. Фезий извлек из вьючной корзины и развернул трехфутовые веревки, соединенные крестообразно, с прикрепленными на концах свинцовыми шарами. Фезий один раз крутнул над головой оружие и швырнул его с небрежной точностью. Свинцовые шары разлетелись в стороны. Веревки разошлись и врезались в атакующего грифа. Четыре свинцовых шара захлестнули грифу крылья. Огромный зверь начал падать, свистя и храпя от ужаса. Воин до самой земли оставался в седле, привязанный к нему сбруей, но свой восьмифутовый меч незадолго до удара уронил.

Второй воин, ничуть не обескураженный, разворачивал своего грифа, чтобы продолжить метание дротиков. Двигаясь яростно, но плавно, почти изящно, Фезий выхватил кинжал и метнул его, словно молнию. Воин завалился в седле на спину, кинжал по рукоять зарылся в его лицо. Дротик выпал из его руки.

Гриф третьего воина пронесся мимо в диком биении крыльев. Фезий коснулся Восхода. Огромный гриф отреагировал и поднялся выше. Фезий взмахнул рукой и его противник пригнулся, стараясь укрыться от Фезия за телом своего грифа. Фезий засмеялся и погнал Восхода вверх и в сторону. Драгоценные секунды были упущены. Последний воин направил своего зверя прочь и Фезий хрипло рассмеялся, представив себе, как его противник рассказывает командиру, что явился за подкреплением. Сражение и убийство сами по себе всегда представлялись Фезию идиотским времяпрепровождением. И все-таки, Восход отлично помог ему в схватке. Степень смышлености грифов различалась в зависимости от их породы и племени, а боевой гриф с высокопарной кличкой — все хорошие боевые грифы, имели клички, включающие слово «достопочтенный» или «величественный» — был, пожалуй, самым умным из известных человеку животных, за возможным исключением призового кофрея, и к тому же редким, как ведро снега в жаркий день. Фезию приходилось слышать поэтические истории о летающих скакунах, как правило, гигантских птицах, которые оставались в неволе свирепыми и лишь наполовину прирученными и при малейшем удобном случае клевали, терзали и убивали своих хозяев, так что лишь необыкновенная ловкость и мастерство в полете спасали их седоков от немедленной гибели. Такие истории лишь забавляли воинов и рыцарей, которым самим приходилось летать в бой на грифах. Если человек не доверяет абсолютно своему грифу, если нет между ними полнейшего согласия и взаимной симпатии — тогда крылатый зверь в бою бесполезен. Необходимые в воздушном поединке сложные эволюции, быстрые решения, беглые оценки — все это зависело от полноты сотрудничества между человеком и грифом. Если бы Восход не отреагировал, когда Фезий коснулся его, тогда он, Фезий, разбился бы о землю вместо того воина. Любые истории о полуприрученных, не говоря уж про полуобученных, чудовищах воздушные воители вознаграждали лишь взрывами смеха, когда бродячие сказители среди лагерных костров пытались снискать с их помощью интерес, а заодно злато-серебро. На подлете к городу Фезий осмотрелся окрест. Множество грифов вилось в воздухе на всех уровнях, но теперь он вполне мог сойти за одного из здешних всадников, полуприкрыв лицо одеждой.