Ключи к измерениям - Дрей Прескот (сборник) - Балмер Генри Кеннет - Страница 115

— Выходит, мы не можем подняться над врагом и закидать их камнями?

— Нет. Поэтому мы поднимаем башню. — Чернок махнул рукой на центр корабля.

Там, с помощью веревок, шкивов и блоков, поднимали деревянную решетчатую башню. На ее вершине была платформа со стенами, в полу платформы виднелись два больших отверстия.

— С нее стреляют лучники, — хмуро объяснил Чернок. — И швыряют камнями. Но враг делает то же самое. Полак, глядя вперед, уловил его мысль.

— Очаровательно, — проворчал он.

Уилки увидел, что на вражеских кораблях тоже подняли башни, и на их платформах толпятся воины. Еще он увидел, как на платформы поднимают корзины с камнями для пополнения боеприпасов, и нервно сглотнул.

— Возможно, — сказал он в деланошутливой манере, — будет неплохо, если я найду себе шлем? — Полак взглянул на него. — Или кольчугу?

Полак хрюкнул.

— Ну, тогда, Полак, дай мне на время свою шахтерскую каску, раз ты нацепил эту штуку…

Его прервал резкий, необычайно громкий звук. Уилки подпрыгнул от неожиданности. Из толстой деревянной обшивки перед ним показался наконечник дротика баллисты, оскалившийся из желтого расщепленного дерева черным металлом.

— Что это? — пробормотал он.

— Они начали стрелять! — выкрикнул Чернок.

Воздух наполнился стрелами. Люди кричали и умирали, когда летящие куски железа попадали в цель. Во все стороны разлетались щепки. Перекрывая шум, прогремели команды, приводя корабль в готовность.

Затем баллисты тванкнули ответным залпом, посылая стрелы во вражеские корабли.

Уилки закричал и заплясал от радости.

— Попали! Им это не понравилось.

— Сейчас будет ответный залп!

В этот напряженный момент к ним подбежал эринелд. Коричневое лицо коротышки, казалось, окоченело от страха.

— Графиня сказала, что вы должны немедленно покинуть палубу. Немедленно! — заверещал он. — Вы слышите? Быстрее!

— Клянусь всеми чертями! — проревел Полак. — Сейчас?

Когда вот-вот начнется бой?

— О, Черный Наспурго! — выдохнул Чернок. — Мы должны идти, но… битва… корабли…

— А знаете, — дипломатично вмешался Дж. Т. Уилки, когда раздался второй оглушительный залп, — это неплохая идея — уйти под крышу.

Следом за эринелдом они поднялись на верхнюю палубу и вошли в помещение. Графиня была в ярости.

— Вы неописуемые идиоты! Невыносимые кретины! — Она прижала руку к груди, стиснув кулак. — Разве для того я провела тебя, Уилки, весь этот путь от неизбежной смерти под землей, чтобы тебя убили в глупой стычке на кораблях Дуросторума? Имбецил!

— Ну, Графиня, — слабо пробормотал Дж. Т. — Успокойтесь!

— Это же Корфоран, Графиня! — вмешался смуглолицый Чернок. — Мы должны…

— Вы должны исполнять то, что я прикажу! Я знаю, что ты из Дуросторума, Чернок, хотя и не из корабелов… Но не забывай, что ты принят в число моих завоевателей, один из их высших офицеров! Если ты забудешь это… — Она не закончила и очень сладко улыбнулась.

Чернок потерял весь свой бойкий вид, всю свою жажду битвы. Его смуглое лицо посерело.

— Да, Графиня, — пробормотал он. — Я не забуду.

— Соломон может избавить нас от этого. Мы обнаружили проход, который приведет нас в Миксотик. Это неприятное место, но мы можем пройти через него и встать на путь к Ируниуму. Ах, и когда я только вернусь в свое любимое измерение?!..

— Да, Графиня, — кивнул совершенно испуганный Чернок.

— Минутку! — рявкнул Полак, ведя односторонний разговор. — Значит, мы убежим от битвы? Оставим здесь этих парней сражаться? Их превосходят численностью, знаете ли, десять на восемь, и…

Остановившись, Графиня повернулась к нему, ее груди туго натягивали белую материю платья. Она оценивающе взглянула на громадного шахтера.

— Можешь поступать как хочешь, Полак. Но Соломон единственный Проводник на сотни и тысячи миль по всему Дуросторуму, насколько я знаю. А я-то знаю! Если ты останешься здесь, то навсегда. Мне нужен Дж. Т., а не ты.

— Ну раз так, — встревоженно проговорил Уилки, — идем, Полак. Это не твоя драка. Нам лучше держаться Графини.

— Я не люблю убегать от драки, но…

— Значит, решено. — Графиня пошла в каюту, таща за собой Соломона. — Если хочешь в дальнейшем работать на меня, Полак, то запомни, что я здесь хозяйка. Полаку оставалось лишь почесать себе голову. В каюте толпились эринелды, их писклявые голоса смолкли, когда вошла Графиня. Чернок, Полак и Уилки присоединились к ним. Соломон застыл и прямо на их глазах совершено отрешился от страхов внешнего мира.

— Проделай все без сучка, без задоринки и не забудь, что корабль все время движется, — бросила ему Графиня. Соломон кивнул гротескной лысой головой, затем глаза его затуманились, а тело напряглось. Эринелды начали исчезать.

Они исчезали быстро. Пот градом катил по громадной лысой голове. Исчез Полак, за ним последовал Чернок, а затем Уилки внезапно оказался в аду.

Он изо всех сил цеплялся за бревно, точащее из стены какой-то постройки, обрывая немеющими пальцами кору, а под ним плотной массой неслись какие-то животные. Уилки всем телом чувствовал каждый бешеный удар бивней и рогов в бревенчатую стену.

— В какой аду мы очутились?! — проревел цепляющийся возле него Полак.

Графиня, стоя на бревне, что-то угрожающе кричала. Несколько эринелдов поддерживали ее. Визжащий Соломон висел на цепочке, прикрепленной к ее запястью. Один эринелд соскользнул с бревна и был тут же растоптан животными в кровавую лепешку.

Бревно резко накренилось. Теперь Уилки хорошо видел маленькие бешеные глазки чудовищ внизу. Он сумел подтянуться повыше и избежать их бивней и острых белых клыков. Они неслись по невидимой земле, вздымая копытами тучи пыли. Из открытой двери строения доносились звуки, похожие на обычный городской шум.

Все цеплялись за бревно. Даже Дж. Т. понимал, что пути назад нет. Если Соломон вернет их обратно через проход, они окажутся в воздухе, на пятисотфутовой высоте, без всяких парашютов.

Все это, угрюмо решил Дж. Т., случилось по чьей-то оплошности.

Часть торчащего из стены бревна была отломана, как спичка. Крыши не было. Спасая свою жизнь, Чернок, как и все, цеплялся за бревно и помогал эринелдам поддерживать Графиню. Наконец, Соломона втянули на бревно, и он вцепился в него, как настоящая обезьяна. Они продолжали висеть. Через два час агонизирующего ожидания серых спин внизу сало меньше, они поредели и, наконец, исчезли совсем.

— Ух! — громыхающе выдохнул Полак.

Можешь сказать это еще раз, — неразборчиво пробормотал Дж. Т.

Хотя Дж. Т. Уилки уже давно решил считать все происходящее с ним реальностью, он испустил долгий вздох облегчения, когда вертолеты пошли на снижение. Они покинули негостеприимный Миксотик и прошли через три еще более странных и ужасных измерения, прежде чем попали на травянистую равнину, где их ожидали современные итальянские вертолеты. После короткого перелета на юг они приземлились в мире Ируниума, в области, которая, если Полак рассчитал правильно, соответствовала острову Манхэттен в их одном измерении.

— Да, Дж. Т., — подтвердила Графиня, устремляясь вперед с семенящим сбоку Соломоном, — справа от тебя лежит Нью-Йорк. Но ты не сможешь попасть туда, даже если будешь пытаться всю жизнь. Для этого ты должен быть Проводником или обладать Порвоном Врат Жизни… — Она резко оборвала себя, когда Чернок коснулся ее, и коротко рассмеялась. — Я знаю, Чернок, что Порвонов боятся больше, чем самых ужасных мучителей человечества, но их здесь сейчас нет. Выше нос! Чернок что-то пробормотал в ответ. Ему явно не нравилась тема разговора.

Они шли вдоль длинной стены, окрашенной солнцем в нежный розовый цвет. Точно так же были окрашены видные из-за нее башни, минареты и шпили. Центральная часть города была окружена валами. Уилки чувствовал, как его все сильнее охватывает усталость. Ему была обещана ванна, еда и постель, но он хотел все это немедленно. Позже, очень неопределенно сказали ему, он приступит к главному занятию… Маленький город, окруженный стенами, скучился на травянистой равнине. Мимо текла река, бесшумно, не считая случайного плеска. На ней не было видно никаких судов. Тишина внутри стен показалась Уилки странной и неуместной. Он ожидал увидеть широкие скверы и террасы с колоннами, светлые авеню и веселую, развлекающуюся публику. Вместо этого все было тихо и угрюмо.