Тайна трех смертей (Избранные сочинения. Том I ) - Оссендовский Антоний - Страница 32

Он сразу ударил кинжалом в живот, медленно продвинул сталь слева направо, повернул клинок в ране и вынул кинжал, наклоняясь одновременно вперед и вытягивая шею.

Странно размахнулся Широ Шиба, сверкнула в полумраке его длинная «тоо», низверглась вниз, как молния; раздался глухой грохот катящейся с возвышения головы и падающего тела.

Один из офицеров подбежал, схватил за клок волос голову самурая и, подняв вверх, подал ее «каншаку». Тот медленным шагом пронес ее на рукоятке меча перед сидящими свидетелями, говоря:

— Вот голова самурая Таки Зензабуро!

Японцы и чужеземцы встали и, обменявшись поклонами, ушли.

Церемония была кончена. Ушел верный «каншаку» Широ Шиба и его помощники-офицеры.

В храме на красном ковре, залитом горячей благородной кровью, осталось неподвижное тело и лежащая рядом на пачке белой бумаги голова того, кто несколько минут тому назад был храбрым, любящим отчизну и народ капитаном Таки Зензабуро.

В полночь бонза тихо открыл двери храма Икута и исчез.

Тогда в храм проскользнули две женские фигуры. На коленях они проползли к зловещему месту гордой казни и, наклонясь, стали что-то шептать, класть земные поклоны, вознося руки к Вака-Хирумено-Микото, и рыдать, рыдать, рыдать… до самого рассвета…

Кого скрывали темные, широкие плащи, надвинутые на головы и закрывающие лица?

Может быть, это были нанятые похоронные плакальщицы, которые ждали, пока самураи возьмут тело боевого товарища и понесут за город, чтобы предать его сожжению с почестями, подлежащими рыцарю?

А может быть… А может быть, одна из них была матерью самурая, полная отчаяния и вместе гордости за своего сына, который не дрогнул пред лицом смерти, а другая — маленькая, стройная мусмэ, которая никогда не забудет лунной ночи в объятиях самурая в лесу храма на склонах Маи-Сан?

КРОВЬ ЗА ЗНАНИЕ

Первый толчок научной алхимии дал покойный М. Бертело, знаменитый химик, последние годы своей жизни посвятивший исследованию памятников глубокой древности.

Вслед за Бертело, тотчас же после смерти этого знаменитого ученого, целая плеяда богатых и независимых людей, получивших отличное образование, как естественнонаучное, так и философско-историческое, сплотилась и организовала «Свободную школу» для изучения древней химии, — алхимии, — и ее приложений в практике адептов таинственных знаний, игравших в истории всех веков и народов мрачную и часто роковую роль.

Во главе этой школы современных алхимиков встал Пьер Пиобб[21], лаборатория которого в улице Monsieur le Prince в Париже переполнена учеными исследователями этой древней науки. Пишущий эти строки провел среди этих оригинальных ученых около полугода и с особым удовольствием сообщает о работах и исследованиях современных алхимиков.

Вооруженные современными знаниями и опытом научных исследователей последней эпохи, эти ученые пользуются книгами древности. В их распоряжении, кроме знаменитого восьмитомного труда Гермеса Трисмегиста и почти современного эпохе научного естествознания — Парацельса, имеется целый ряд книг второстепенных алхимиков, среди которых находятся такие авторы, как Давид из Суансона, Натан Хромоногий, Марсель дю Мурье и мрачные апологеты черной магии: египтянин Сафарис, халдейский волхв Тургата и индийские брамины, а между ними встречается имя человека, произведения которого служат неисчерпаемым источником филологических и философских споров. Этот человек — брамин из Траванкора, Али-Дулеб, живший в начале четвертого столетия после P. X.

Когда читателю приходится знакомиться с алхимическими книгами, то его неизменно поражают различимо оккультные знаки, — эти условные символы совершенно определенных явлений, которые алхимики старались скрыть от взора непосвященных или опасных людей.

Если внимательнее ознакомиться с этими символами и проследить их начертания в древних рукописях ассирийско-халдейских, позднее — египетских, китайских во времена царствования Мингов, а затем уже в средневековье, то с полной очевидностью пройдет перед глазами теснейшая связь между этими символическими алхимическими начертаниями и знаками, красовавшимися на фронтонах тех храмов, которые были посвящены злым божествам и духам, — от древнего, как земля, Оримана и злого «духа земли», имя которого в летописях «святой инквизиции» сопровождается целым морем крови пытаемых и казненных. Скажем короче, — символические знаки алхимиков — это имена злых демонов, и одно это делает уже понятным всю жестокость, с которой главенствующие жрецы, а затем и церковная власть, преследовали адептов алхимии.

В алхимии особенным распространением пользуются знаки, называемые «синорионами», и еще недавно, лет 10 тому назад, один из современных филологов, изучая культ дьявола в современной истории, упоминает о знаке «синориона» — два столкнувшихся острыми вершинами треугольника с вихренными линиями вокруг, — как о типичной монограмме Вельзевула.

Парижские алхимики стараются разгадать те древние египетские знаки, которые представляют собой какие-то неизвестные колеса, вращаемые, по-видимому, бегущей водой и обозначающие собой слова: «сила» и «всемогущество».

Толкование некоторыми египтологами этих знаков, как частей водяных мельниц, не выдерживает критики; ибо на Хевронских глиняных пластинах найдено точное описание водяной египетской мельницы, поставленной на одном из притоков Нила фараоном Сафсфагерном.

В описании этом ни словом не упомянуто об этих таинственных колесах, которые всегда сопровождают надписи на саркофагах наиболее почитаемых фараонов, носящих название «Ра-Байдар», что значит: «фараон — первосвященник», а также верховных жрецов Египта.

Основываясь на филологических изысканиях, современные алхимики полагают, что эти колеса были наливными и приводили в движение какие-то особые машины, быть может, похожие на современные динамо-машины и предназначавшиеся исключительно для выработки электрической энергии. Это утверждение алхимики стараются доказать описанием ночи в первое новолуние в празднество Аммон-Абаса, когда толпы молящихся вводились жрецами в одно из отделений храма и, по знаку верховного жреца, оставались здесь недвижными в необычайных позах, словно парализованными, до первых проблесков зари.

Известный историк науки древности Ганс Гефер в одном из египетских музеев нашел глиняную пластину с описанием этого отделения.

Неизвестный автор пишет:

«Четыреста рабов ливийских в 13 дней и 13 ночей покрывали пол аммонийского храма тяжелыми плитами из блестящей руды, привозимой финикиянами из страны северных людей…»

В этой «тяжелой руде» комментаторы усматривают большие куски магнитного железняка, который отлично мог проводить электричество и, заряженный большим количеством его, мог производить то парализующее действие, которое, как известно, производится на людей сильным электрическим током.