Домик номер десять (СИ) - Романова Наталия - Страница 2

Такого на обложку журнала фотографировать, желательно ню, а не отправлять на лето с детьми на базу отдыха. Парень подошел, улыбнулся так, что, кажется, растаяли ледники на самых высоких вершинах, и тряхнул белокурыми кудрями.

— Русский богатырь? — собралась Роза, стараясь выглядеть независимо и по-деловому.

— Да, — засиял парень. На щеках мелькнули ямочки, синие глаза, настолько синие, что можно заподозрить линзы, с длинными и густыми ресницами, сверкнули, и губы растянулись в сладкой улыбке. «Сказал, как меду испить дал» — вспомнила откуда-то выражение Роза.

— Он тоже, — добавила неугомонная девочка и показала рукой на тощего мальчишку с такими же кудрями, как у нее. — Богатырь! — и показала язык.

Ответ последовал незамедлительно, в виде подзатыльника, а за ним слезы девочки, потом возмущенные крики паренька: «А что она!» в ответ на ответные действия со стороны златокудрого красавчика.

Да, в этом мире определенно что-то не так, если русский богатырь — это или пятилетняя девочка, или некто Розенберг М, а златокудрый красавчик включает режим «наседки» и начинает уговаривать двоих малолетних детей не драться, при этом высмаркивая нос поочередно этим двоим.

Наверное, пока Роза строила бизнес и торчала в этой жопе мира, разрываясь между прорабами и гостями, в мире что-то изменилось, например, наступил матриархат. Или Россию захватили инопланетные формы жизни.

Пока Роза приходила в себя и пыталась разобраться, кто есть кто, ну, и не помешало бы для верности узнать, а кто собственно она, вокруг нее собралась разномастная компания, в основном дети или подростки, все в одинаковых футболках и галстуках. Златовласый повязал поверх белой майки такой же галстук и выстроил «отряд» парами, разделив двух дерущихся, проверил у каждого рюкзак или сумку, велел проверить, не забыли ли «богатыри» телефоны или еще что-то важное в вагоне, и только потом отправился по перрону навстречу двоим, несущим огромные и явно тяжелые сумки.

Одному было лет семнадцать, обычный белокурый подросток, высокий, не угловатый, как часто бывает, с коротко стриженой головой и татуировками на руках. Второй — на вид лет тридцать, так же хорошо сложен, как златовласый, пожалуй, на вкус Розы, даже лучше. Скорей всего, от того, что старше и вроде сильнее, во всяком случае, создавалось такое впечатление.

Златовласый — высокий и гибкий, — несмотря на широкие плечи, смотрелся худощавым, или, что вернее, не мощным. А вот второй, облаченный в футболку все с той же надписью «русский богатырь», был сильным, нет, сильнющим. Выглядывающие из-под рукава футболки мышцы кричали о силе, таившейся в них. Он кинул под ноги две сумки и протянул руку Розе.

— Рад встрече, — и выжидающе посмотрел на Розу. Точно такими же глазами, как маленькая девочка. Нет, он вовсе не был похож на пятилетнего ребенка, скорее уж, ребенок был похож на него.

Роза отвела взгляд от мужчины, внимательно посмотрела еще раз на златовласого и на подростка с сумками, сомнений, кто из них Розенберг М, не оставалось.

— Рада приветствовать вас, — начала Роза ставшую привычной речь, еще раз оглядев присутствующих.

— Матвей, — перебил мужчина и улыбнулся.

— Что «Матвей»?

— Я — Матвей. А вы Роза?

— Матвей Розенберг? — Роза отошла на шаг, чтобы еще раз окинуть его взглядом, вблизи это не очень-то получалось из-за фундаментальности мужчины.

— Матвей Розенберг, — подтвердил, кивая. — Руководитель и старший тренер клуба «Русский богатырь».

— Очень приятно, — кивнула Роза.

Матвей, так Матвей. Если русский богатырь — Розенберг, а то и вовсе пятилетняя девочка, то почему бы Розенбергу не быть Матвеем. Вот она — Роза. Розалия. Ее сестру и вовсе зовут Альбина. При этом фамилия у них «Иванова», а отчество «Михайловна». Иванова Розалия Михайловна звучит не менее странно, чем Матвей Розенберг. Если Розалия занимается русским туризмом, почему бы Розенбергу не быть богатырем.

Потом Матвей извинился за заминку, сказав, что должен был проверить, не забыли ли дети в поезде телефоны, зарядки, одежду или головы, поэтому и вышел последним. Ну и самые тяжелые сумки нес сам, оставляя Сергею Витальевичу, так, оказывается, звали златовласика, проследить за детьми.

В микроавтобусе все расселись, пристегнулись, Роза обернулась, посмотрев, кто где сидит. Девочка, ее звали Светочка или Светик, сидела рядом с Матвеем и передвигала фигурки зверей прямо у него на коленях. Напротив, насупившись, сидел мальчик, с которым несколькими минутами ранее Света едва не подралась, и их снова разнимал Сергей Витальевич, очень похожий на Светочку и на Матвея.

— Роза, будьте любезны, — Матвей протянул флешку Розе, показывая глазами на магнитолу.

— Ну, нет! — раздалось от мальчика.

— Даниил, — Матвей строго посмотрел на ребенка. — Свете надо уступать.

— Почему?!

— Потому что она девочка, она младше, и она твоя сестра.

— Она младше всего на два года, — Даниил был явно обижен.

— Ладно тебе, Данич, — раздалось с задних сидений. — Пусть Светик слушает. Это лучше, чем нам слушать ее рев.

— О! — Матвей многозначительно поднял указательный палец и подмигнул Даниилу. Тот улыбнулся и снисходительно сказав «девчонка», кивнул, давая разрешение на прослушивание детских песен.

Светика, видимо, не волновали вопросы дискриминации по половому признаку, она спокойно приняла тот факт, что ей уступили, потому что она девочка, ей было достаточно, что уступили.

Роза покосилась, завела микроавтобус и быстро выбралась на трассу, по пути останавливаясь на смотровых площадках, давая гостям полюбоваться видами и просторами, чтобы еще на подъезде к базе отдыха ни у кого не осталось сомнений в правильности их выбора.

Добрались до места без происшествий, расселились так же быстро и организованно. В итоге, как уяснила для себя Роза, на пять детей, включая маленькую Светика и Даниила, было трое взрослых.

Сергей Витальевич, он же златовласик, продолжавший безбожно флиртовать, да что там, открыто намекать на встречи в интимной обстановке «после отбоя», Олег — студент, которого Роза приняла сначала за подростка, но оказалось — ему около двадцати лет, и сам Матвей Розенберг. Он же старший тренер, он же руководитель.

Оставшиеся три ребенка были мальчиками от одинадцати лет до пятнадцати. Точнее одинадцати, двенадцати и пятнадцати. Семен или Семка — одинадцатилетний, кареглазый, совсем не похожий на типичного Семена паренек, с фамилией Алимов. Роман Якушев — двенадцати лет, ничем не примечательный и не разговорчивый мальчик, — и Илья Голубь — будущий сердцеед, достойная смена Сергея Витальевича. Мелкий нахал успел даже подмигнуть Розе, за что словил увесистого леща от Матвея, но не похоже, что это его смутило или расстроило.

Матвей заселился в домик номер десять, вместе со Светиком и Даниилом, они успели по пути еще несколько раз поругаться, даже предприняли попытку драки, но были растащены по разным углам с наказом «подумать о своем поведении». Роза же успела подумать, какое счастье, что у нее нет детей и в ближайшем, сколько-нибудь обозримом будущем, не предвидится.

Нет, Роза не поставила на своей личной жизни крест, просто к двадцати восьми годам появилось стойкое ощущение, что все уже было, и из этого «все» не так и много хорошего. Было замужество, как стихийное бедствие, такое же внезапное и кратковременное, которое не оставило и следа, разве что штамп в паспорте и понимание, что этим самым штампом можно, а даже и нужно сделать. Были романы, разной степени кратковременности, чаще всего «курортные», так как жила Роза, по большей части, на курорте. Было и разбитое сердце, кажется, два раза, но точнее Роза бы не сказала, страдать и рефлексировать по этому поводу было некогда.

Оставался еще вариант родить ребенка, что называется, «для себя», но пока Роза это откладывала. Репродуктивный возраст у женщины не заканчивается тридцатью годами, так что, можно смело подождать еще лет десять, а уж потом… если захочется. В любом случае, думала Роза, женщина рожает «для себя», даже находясь в счастливом браке, нужно понимать, что явление это временное, а ребенок — суть постоянное.