Подвиг Андрея Коробицына - Слонимский Михаил Леонидович - Страница 1

Глава I

Учебный пункт

Андрей Коробицын был призван на военную службу в двадцать шестом году и назначен в пограничные войска. Он не сразу понял, что это значит. Ему представилось, что его отправляют в Китай. Оказалось, что не в Китай, а совсем в другом направлении. Но все равно он не мог вообразить себе границу. Наверное, это — большая стона. Или, может быть, всю страну огораживает высокий забор. Во всяком случае, пограничные места не должны быть похожи ни на что, виденное им до сих пор. А до призыва Андреи ничего не видал, кроме родной деревни Куракино. Он даже поезда до призыва не видал. Из Куракина долго надо было пробираться древними путями и тропами, сквозь лесные дебри и торфяные болота, прежде чем достигнешь железной дороги или реки Сухоны, по которой ходили в Вологду пароходы. Из дремучих лесов, окружавших Куракино, забегали к самой околице волк и лиса, и медведь драл корову у самой деревни.

На учебном пункте, куда был направлен Андрей Коробицын, собрались с разных концов страны молодые люди одного возраста, одного призыва, деревенские и городские. Деревенские особенно удивлялись красивой зеленой фуражке и вначале смеялись, поглядывая друг на друга. Потом привыкли и носили фуражку уже с важностью.

Жили все красноармейцы и командиры в большой дружбе. Тут все были товарищами, и то, чему учили командиры, было направлено против врага. Врага представлял себе Коробицын в образе куракинских кулаков Таланцевых, которые сумели и после революции прибирать дела и выгоды к своим рукам. Только вот не верилось тому, что рассказывали командиры о границе, — получалось по их словам так, что граница мало чем разнится от родных мест Коробицына.

Обучался Коробицын упорно, не отставая от товарищей, и по физической подготовке был один из первых. Он отличался немалой силой. Не зря мать его, Степанида Семеновна, маленькая, высохшая на неустанной работе, остроносая, но по-молодому быстрая, говаривала про него:

— Маленькой, худенькой был и беленькой, а стал большущий, матёрый, корпуснóй, черноватенькой. Ловкой он очень…

Ничто не казалось трудным Коробицыну на учебном пункте — так хотел он побыстрей всему научиться, перегнать в знаниях даже старшего своего брата, который в гражданскую войну отстаивал в Красной армии советскую власть, а теперь строил хозяйство в родном Куракине.

Вот вызывает Андрея командир к карте и говорит:

— Каждый боец должен знать нашу родину. Вот скажите, товарищ Коробицын, из каких республик состоит наш Союз?

И Коробицын отвечает, внимательно и напряженно обводя пальцем каждую республику.

— А вот скажите, товарищ Коробицын, какие сопредельные государства у нашего Союза?

— Маньчжурия, — отвечает Коробицын и затем, сразу отмахав тысячи километров на запад, продолжает: — Финляндия, Эстония, Латвия, Польша…

Все это и еще многое узнал Андрей на учебном пункте. Приучился он каждый день читать газеты, и если чего не понимал, обращался к товарищам или командирам за разъяснениями. Особенно часто беседовал он с красноармейцем Бичугиным, ленинградским кожевником.

— Тебя кто из черной избы вынул и человеком сделал? — говорил Бичугин Андрею. — Большевики! А Болгасова? А меня? Тоже большевики! И против Таланцевых тоже только большевики нам и помогут!

Сам Бичугин, питерский рабочий, уже был коммунист.

И Коробицын вспомнил черную избу, дымную и гарную, в которой вырос он, смерть отца, батрачившего у кулаков и надорвавшегося на работе, голод, всегдашние слова брата:

— Питаться — хитро.

И все внимательней слушал он Бичугина.

Прав Бичугин: только большевистская революция дала надежду в жизни, дала светлую избу и землю. И, слушая товарищей, Коробицын убеждался — живет он среди людей одной с ним судьбы. А людей таких — миллионы, и революция поставила их хозяевами жизни.

Бичугин познакомил Коробицына с деревенской учительницей, которая охотно давала бойцам книги. Однажды Коробицын увидел у этой учительницы незнакомую девушку. Когда он пожаловался, что не все мог понять в книге, которую дала ему учительница, девушка иступила в разговор:

— Я тоже бывало сижу на занятиях в школе, ничего не пойму, — приду домой, брякнусь и реву…

И, взяв книгу, которую возвращал Коробицын, она тут же принялась так толково объяснять все непонятное, что Андрей забыл об учительнице, слушая ее.

Девушка принялась объяснять все непонятное.

Так он познакомился с комсомолкой Зиной Копыловой. И с этого дня каждый раз, получая увольнительную записку, Андрей шел к Зине. Он шел снежным полем, по которому невозбранно гулял ветер, и уже издали узнавал огонек в ее избе, отличая его от других огоньков в деревне.

Зине Копыловой не исполнилось и восемнадцати лет, когда ее избрали членом сельсовета. Нашлись, конечно, и такие, которые говорили, что девушка в сельсовете — это позор обществу, но понемногу и они примолкли. Это была небольшого роста девушка, круглолицая, с вздернутым слегка носом, не слишком полная, но и не слишком худощавая.

— У меня скука по населению, — говорила она часто, и действительно не любила одиночества.

Товарищество, которое Коробицын узнал на учебном пункте, он хотел так закрепить, чтоб уж никогда не утратить его. Когда Зина, а за ней и Бичугин спросили его, почему он не в комсомоле, он даже удивился, как это ему раньше не пришло самому в голову совершить такой простой поступок, открывающий широкий и верный путь в будущее. Он вступил в комсомол. Он понял, какое значение имеет сплоченность народа в борьбе против общего врага. Он окончательно вошел в семью людей одной с ним судьбы.

Прощаясь с Зиной перед отправкой на границу, Коробицын уговорился с ней: они поженятся, когда он вернется из армии, и вместе будут строить жизнь.

Глава II

Граница

Командиры на учебном пункте оказались правы: граница мало чем разнилась от тех деревенских просторов, из которых прибыло большинство бойцов. Коробицын не увидел здесь ни заборов, ни стен. Только пограничные столбики расставлены были вдоль границы на большом расстоянии друг от друга, да вилась колючая проволока.

Леса и поля здесь были поярче и поцветистей, чем в родной деревне Коробицына, но все же это были с детства знакомые лесные дебри, с детства любимая и понятная, рождающая хлеб земля.

Это были с детства знакомые лесные дебри.

Деревья одеты были в снежные одежды. Ослепительно бело вокруг. И ледяная могучая тишина не нарушалась даже стуком топора. Вот, значит, какова граница зимой!

К приезду новичков застава по-праздничному разукрасилась. Было собрание всех бойцов, увольняемые делились своим опытом, начальник заставы рассказал об успехах и недостатках их работы, и та же хорошая дружба, то же товарищество господствовало здесь, что и на учебном пункте. Увольняемые торжественно передавали новичкам свои винтовки, и, конечно, каждый считал свою винтовку самой лучшей.

Затем старые пограничники повели молодых по участку, знакомя их со всеми тайнами лесов и полей.

Коробицыну казалось, что разобраться во всех этих зарослях невелика наука для него, лесного человека, и не так уж трудно не промахнуться в бою охотнику, с берданкой ходившему на медведя. Лесные шорохи, болотный плеск, трепетанье птиц — все это стрекотанье и звон с детства известны, изучены, и неужели слух не различит в этих привычных шелестах и голосах человечий звук? Неужели зрение ошибется хоть бы и в темноте?