Дом Аниты - Лурье Борис - Страница 21

Их стремление к сексу, видимо, тоже впало в спячку. Я сам провожу бессчетные часы в саркофаге безо всякого применения. Поскольку мастурбация строго запрещена, мы все страдаем от болезненного воздержания.

Разумеется, у нас не возникает и мысли взбунтоваться. Мы лишь полны уныния и отчаяния.

Мы подыгрываем капризам Бет Симпсон и стараемся не обращать внимания на боль и унижение. Мозги наши чахнут — нам все скучнее и скучнее.

Единственный наш пассивный протест выражается в том, что чем радостней и исступленнее ведет себя Госпожа Бет, тем мы сонливее, тем глубже наше оцепенение.

Бет очень бесчувственна и груба. Она нравилась бы нам больше, если бы не брала на себя роль вождя, для которой абсолютно не подходит.

Ее приказы не бывают точны — они рассеянны, фрагментарны, а порой смахивают на простые шалости. Ее неуклюжие толчки и удары никогда не причиняют подлинной боли — их невозможно прочувствовать. Они способны разве что озлобить нас, и от них мы лишь уходим в себя.

Бет не умеет пробудить в своих жертвах страсть или глубину чувств. Госпожа Бет работает поверхностно.

Даже Альдо, хотя он, в отличие от остальных слуг, и не обладает аналитическим складом ума, заражен нашей всепоглощающей тоской. Он ведет себя все больше как глупый клоун. Впрочем, однажды он не смог совладать с собой и зарыдал, как старуха.

Часть 2. Гости

30. Явление доктора Гельдпейера

Доктор Гельдпейер — великолепный экземпляр. Настоящий интеллектуал — кругленький, с выпирающим пузиком, как и полагается культурному человеку. Он немного сутул, ибо размышляет о сложных категориях, постоянно читает и анализирует последние достижения в сфере культуры{70}.

Несмотря на эти неустанные сверхчеловеческие труды, на губах его играет спокойная и мертвая улыбка — улыбка, от которой лицо порой застывает маской. Особенно когда Анита затевает с ним интеллектуальные споры. В таких случаях ему требуется немало времени, дабы разыскать в глубинах разума верные ответы.

Порой он надевает эффектные очки в темной оправе — но лишь когда ему необходимо пошуровать в своих записях. Если же мысли его летят привольно, точно голубиная стая, он держит очки в руках между широко раздвинутыми ногами. Я невольно замечаю, что иногда эти очки колотят его по бугорку над промежностью, что, по всей видимости, помогает процессу мышления. Так что мысли его текут с напором могучей неостановимой реки{71}.

Обычно он носит вельветовый костюм, темный или черный. Но в последнее время появляется в джинсах — представители мира науки полагают, что эта мода приличествует беднякам.

Приходить в Дом Аниты в подобной одежде неприемлемо. Наша Госпожа требует являться при параде, считает, что интеллект следует подкреплять эффектной внешностью, дабы восхищать массы не только умом, но и одежкой{72}.

Под массами Госпожа Анита подразумевает не одних лишь простых людей или, скажем, нас, ее слуг. Она имеет в виду всех интеллектуально недоразвитых, в том числе других Хозяек, — Тану Луизу, Бет Симпсон и Джуди.

В минуты заслуженной критики доктор Гельдпейер застенчиво улыбается и смущенно опускает глаза, в результате чего зрит прекрасные Анитины туфли. Его щеки розовеют, и кажется, что он готов признать поражение в любом споре, о чем бы ни шла речь, лишь бы сдаться на милость Аниты.

Однако его огромный интеллект, его безусловная преданность интеллектуальной свободе не позволяют ему полностью склониться пред великолепием Аниты — по крайней мере, в этой сфере.

Впрочем, в конечном итоге доктор Гельдпейер терпит поражение.

31. Ритуал доктора

Нам, слугам, надлежит обращать пристальное внимание на мельчайшие нюансы блистательного поведения доктора Гельдпейера{73}.

Едва он прибывает в Дом Аниты на очередную лекцию, лицо его полагается спрятать под прозрачной марлей — открыты лишь глаза, лоб и макушка. Это придает ему сходство с обрюзгшей восточной женщиной — резкий контраст с его грязно-русыми, почти нордическими волосами. В таком виде он едва ли не смешон… Однако его мудрые речи мы слушаем с предельной серьезностью.

Ноги доктора Гельдпейера, пахнущие, как ноги любого человека, на входе в Дом тщательно моют и душат — эту обязанность я беру на себя добровольно и исполняю с удовольствием, из уважения к великим познаниям доктора. Затем его ноги обертывают в полиэтилен — эту предосторожность рекомендовала Анита, дабы предотвратить загрязнение атмосферы.

Затем перед ним разворачивают полиэтиленовую дорожку от входной двери до комнаты, где доктора ожидает специальный табурет. Таким образом, на паркет доктору наступать не приходится.

Затем его нужно устроить на табурете. В анальное отверстие доктора вставляется пробка, его половые органы плотно завертываются в полиэтилен. Затем доктор садится. Рядом на столе уже приготовлены его записи. Вся мебель тоже покрыта полиэтиленом.

(До сих пор не бывало случая, когда доктор вышел бы за границы выделенного ему пространства. Даже не знаю, что бы мы делали, если бы во время лекции ему понадобилось опустошить мочевой пузырь.)

После процедуры доктор Гельдпейер читает лекцию, а затем отвечает на любые вопросы аудитории, состоящей из наших Хозяек.

Потом ему подносят блюдо с мороженым и сластями, каковые он поглощает с достоинством, медленно и безмолвно.

Прощаясь с доктором, Анита надевает одноразовую медицинскую перчатку, горячо жмет ему руку и осыпает комплиментами за глубокую лекцию. Доктор расплывается в улыбке, с удовольствием слушая похвалы, однако смущается и слегка потеет от волнения.

Перед уходом доктора мне, как правило, выпадает вручить ему красиво завернутую бутыль спермы с этикеткой, на которой черно-золотой готикой написано: «Дом Аниты, эксклюзив-экстра». Также указан год и месяц производства.

Если лекция была особенно глубокой, доктор получает другую емкость: «Дом Аниты, эксклюзив-экстра. Золотой ярлык». Помимо спермы, в ней содержится отборная моча Госпожи Аниты.

На Рождество и Новый год у подарочной бутылки простая этикетка, надписанная и пронумерованная рукой самой Аниты. В бутылке — редчайшая коллекционная смесь выдержанных образцов мочи с гомеопатическими добавками экскрементов Госпожи Аниты, закупоренная Хозяйкой лично. Ни одни чужие руки ее не замарали. Доктор жадно хватает бутылку и прижимает к груди, словно боится, что подарок отберут.

Единственный человек, кроме доктора, кому доводилось вкусить эту смесь, — любимый арт-объект наших Хозяек, наша женщина-скульптура: бывшая Госпожа Джуди Стоун, а ныне Объект Джуди.

После ухода доктора все использованные им полиэтиленовые обертки уничтожаются. Его табурет и стол подвергают тщательной дезинфекции и уносят на хранение в подвал.

32. Дальнейшие интеллектуальные истязания

Помимо щедрых наград за культурные перформансы, Госпожа Анита может и другими способами манипулировать мышлением доктора Гельдпейера.

Здесь изобретательность Аниты поистине безгранична, и она никогда не впадает в вульгарные крайности телесности.

Например, пробка, помещаемая доктору в анус, может быть пропитана раствором из соли и перца, дабы усугубить неудобство. Нейлоновые шнуры, которыми обвязывают упакованный в полиэтилен член, могут быть затянуты так, чтобы при малейшем движении — а доктор ерзает, пытаясь унять жжение в заднем проходе и ускользнуть от неодобрительного взгляда Аниты, — больно впивались в нежную розовую плоть.

Я не сомневаюсь, что доктор рад подобным дисциплинарным мерам. Ведь Анита — его ровня и коллега, чье прогрессивное мышление он высоко чтит.

Их интеллектуальный тандем так близок к совершенству, что когда мысли доктора сбиваются с пути, проложенного Госпожой, он сам берет хлыст, лежащий наготове у табурета, и яростно хлещет себя по яйцам.