Близость максимум (СИ) - Снатёнкова Алёна - Страница 21

Быстро рассказав ей детали моего разговора с Каролиной, и выслушав все что подруга о ней думает, я попыталась рассказать всю суть своего дурацкого плана.

— Подожди. — Уже третий раз перебивает меня подруга. — Ты действительно бросишь Егора из-за этой дуры?

Смеяться хочется от такого вопроса.

Я ведь не совсем еще идиотка.

— Нет, конечно. Я верю, что Егор сам во всем разберется. Но на всякий случай покину квартиру.

— Но она ведь может догадаться, что ты потом вернешься.

Наверно, Каролина может допустить такой вариант, но..

— Вряд ли. Она уверена, что я сделаю все, чтобы помочь Егору. В этом она, конечно, права. Но я не стану уезжать. Я просто сделаю вид, что ухожу. Дотяну до последнего, а после, выйду с сумкой из квартиры.

Мой план был до безобразия простым. Подождать, а потом с мокрыми глазами показаться перед кем-то из окружения Каролины. А они будут. Готова поспорить, что кто-то уже сейчас «дежурит» возле дома.

— А дальше? — в голосе подруге слышалась тревога.

— Поеду на вокзал. Сяду в автобус, и выйду за чертой города.

— Я могу чем-то помочь?

— Да. Закажи такси, и жди меня на остановке.

Егор.

Егор.

— Егор Александрович, объект в городе и собирается продавать студию.

— Кому?

— Некрасову. Это тот художник, у которого своя студию через дорогу.

— Пусть соглашается на сделку. Только тихо, Каролина не должна ничего понять.

— Будет сделано.

Есть.

Птичка в клетке.

Хотя, вернее будет сказать крыса в клетке.

После разговора с сотрудником из службы безопасности, который последние дни только тем и занимался, что искал Карлу и следил за студией, я немного встрепенулся. Не скажу, что готов был по кабинету как идиот от радости прыгать. Нет. Но чувство облегчения определенно почувствовал.

Меня дико бесила неизвестность. Бесила сама мысль, что ничего сделать не могу. Не привык сидеть жопой к стенке, со связанными руками, и ждать не пойми чего. Особенно если к этой стенке меня баба подвела.

Кажется, в нашу последнюю встречу Карла вопила, что я к ней приползу. Я тогда всерьез не воспринял ее слова. Ну, в самом деле, что мне могла сделать крашеная блондинка, которая максимум, что может это два и два сложить? И то, результат еще на калькуляторе проверит. Я и спал то с ней, чисто из-за того, что она разговорами не донимала. Ноги раздвинет, и затыкается. Отличный вариант, для снятия напряжения. Не в кулак же наяривать. Приятнее было ее нагнуть. А ей, оказывается, мало было, если она всю эту акцию задумала.

Стерва.

Мысль о том, что сестра лично продала студию, убивала все родственные чувства на корню. Прям брала спичку и выжигала всю любовь к родной сестре. Да простят меня родители за такое отречение от крови. Но, они должны быть в курсе, что я долго терпел. Много прощал, постоянно, закрывал глаза на очередные шизанутые выходки. Хватит. Терпение, как мыльный пузырь лопнуло, оставляя за собой лишь размазанный след воспоминаний. Да и они с годами сотрутся.

Решили отобрать мою мастерскую. Черт, ей-богу, идиотки. Будто сложно додуматься, что я хрен кому-то отдам свое. Легче мне пулю в голову пустить, чем воевать. Конечно, разозлился, когда узнал. Белка под руку чуть не попала. Я ее глаза взволнованные, когда увидел, то понемногу отходить стал. Боялся, девчонку испугать. Сдержался как мог, конечно, но сдержался. Да и Ника у меня не из пугливых. Моя же. Точно моя. Как только разгребу все это дерьмо, кину белку на спину, и утащу. Подальше от этого дурдома.

Пока с делами этими разбирался, так и не успел ей позвонить. А когда на часы поглядел, то охренел. Время позднее, от белки миллион пропущенных. Она меня точно за яйца подвесит, за свое волнение. Не лично, конечно, но она так посмотрит в глаза, что я готов буду сам за щипцами сходить, и отрезать достоинство. Она умеет. Умеет ничего не говорить, но при этом заставлять чувствовать себя козлом последним. Радует, что она не догадывается о своем преимуществе, иначе бы давно уже сделала из меня ручного мальчика, бегающего под каблуком своей хозяйки.

Она одна такая. Одна, кому я все позволяю. Для которой, готов в лепешку расшибиться. Потом встать, отряхнуться, и если ее понравилось, повторить трюк.

Я когда узнал, что через пару часов заберу свою студию назад, а Карлу отправлю куда-нибудь, то хотел Нике позвонить. С собой ее взять, чтобы и она на это представление посмотрела. А потом передумал. незачем ей это все. Не такая она. Не поймет мести. До безумства добрая. Я как представил, каким сволочью я в ее глазах буду, так и присел на месте. Ну их на хрен, эти показательные казни. По-тихому сам разберусь, а потом домой приеду, закину Нику в багажник, и отвезу в свое место. Покажу пару картин, которые мама рисовала, когда мы с Ольгой мелкими были. Впущу ее и в этот свой уголок. С радостью впущу. С облегчением.

Хватаю телефон в руки, чтобы номер ее набрать, как он тут же сам оживает, и на экране номер клиники, в которой сестра лежит.

Какого хрена?

Ведь сказал же, чтобы мне больше не звонили.

Сама пусть разбирается.

Сбрасываю номер, но они продолжают названивать. Бросаю телефон на сиденье, а сам выруливаю машину, направляясь к месту, где Карла договорилась встретиться с подставным покупателем. Не смогу я пропустить это зрелище. Как только будет поставлена последняя подпись, появляюсь там, и лично выведу мартышку на воздух.

Телефон снова подает сигнал. Мысленно, кидаю гранату в чертову клинику, а когда краем глаза смотрю на дисплей, то резко нажимаю на тормоз.

Звонок не из клиники.

Совершенно другой номер.

Записанный в телефонной книжке, но точно неожиданный.

«Сестра-квартира».

Она мне с него и не звонила никогда. Я цифры эти сам вбил так, на всякий случай.

А тут…

Она ж в клинике. Какого хрена звонок идет с ее квартиры?

Смешанное чувство тревоги и интереса побеждают.

— Ты счастлив, братец? — Голос Ольги такой тихий, что мне приходится вдавливать трубку в ухо.

— Какого черта ты не в клиники? — Злюсь, поэтому кричу. Не, Вы меня поймите, не так просто выбросить родного человека из сердца. Она сестра, родная сестра. Сложно в один момент прекратить волноваться за нее. Даже если она собственнолично всадила нож в задницу.

— Ты рад, что он меня бросил. — сказала она с небольшой паузой.

А я по голосу этому еле слышному, чувствовал, будто что-то не так. Она не была пьяной, или обдолбанной, другое. Понять не мог, что именно происходит.

— Оль, — Спокойно начал я, разворачивая машину. Надо ехать. Ехать к сестре. Срочно. — Ты почему в квартире?

Стоп.

Звонили из клиники.

Ладонью треснул себя по лбу, прислушиваясь к телефону.

— Оля, я уже еду. Никуда не уходи. Жди меня. Приеду, мы поговорим.

— Ты не успеешь. — Мороз по коже, и я выдавливаю максимальную скорость.

— Егор, прости меня. Пожалуйста, прости.

— Оляяяя…

— Но ты должен знать. Юра к ней ушел. К твари твоей. — Тишина, и тихий стон. — Она специально за ним приехала. Вернуть хотела. Вернула.

Сказать, что я охренел от услышанного, значит, ничего не сказать.

Я старался не обращать на эти слова внимания, пытаясь хоть как-то разговорить сестру.

— Что ты сделала?

— Я не смогу без него. Жить не хочу, зная, что он к ней вернулся. Не приезжай ко мне. Мне уже ничего не поможет. Найди их. Я хочу, чтобы они сдохли. — Секундная пауза, и хриплый кашель. — Прости меня. Я очень много принесла бед тебе.

И тишина.

Снова и снова набирал ее номер, пока гнал к квартире. Гудки. Одни лишь гудки. Трубку никто не поднимал, но и не сбрасывал.

Не зная, что вообще происходит, но понимая, что ничего хорошего, позвонил в скорую, и назвал адрес сестры.

Господи, только бы успеть. Только бы успеть.

Огонек надежды, что сестра с собой ничего не сделает, угас, когда я залетел в квартиру. Она лежала на полу, а вокруг нее, пустой тюбик из-под таблеток и стакан воды. Она выпила. Не знаю сколько, но этого хватило, чтобы Оля потеряла сознание. Пульс еле прощупывался. На секунду, когда я чуть не сошел с ума, она открыла глаза: