Полный карман песка (ЛП) - Лейтон Мишель - Страница 31

Эмми улыбается, замечая:

― Мамочка, ты сегодня много смеялась.

― Да?

― Ага. ― На ее лице такое выражение, будто она раскрыла поразительный секрет. ― Он ведь тебе нравится?

Хм. И как на это ответить?..

― Думаю, он очень милый. А тебе?

Она с энтузиазмом кивает.

― Он делает хорошие французские тосты. И забавно танцует.

Эмми морщит носик, и я делаю то же самое, согласно кивая.

― Это точно.

Она хихикает.

― Но мне это нравится.

― Мне тоже.

― Он делает тебя счастливой, правда?

― Ты делаешь меня счастливой, ― уклоняюсь я.

― Но он мог бы сделать тебя счастливой, если бы меня здесь не было?

― Ничто не могло бы сделать меня счастливой, если бы тебя здесь не было. Я слишком сильно люблю тебя, глупая букашка.

Ее улыбка разочарованно тает.

― Но ты бы попыталась, так ведь?

Я стараюсь не придавать большого значения ее странным вопросам и заботам о моем счастье. Полагаю, это последствия эмоциональных шрамов от всего произошедшего. Я даже не пытаюсь понять, как работает разум ребенка, но меня беспокоят подобные разговоры.

― Эмми, почему тебя беспокоит, буду ли я счастливой без тебя?

― Потому что я не всегда смогу быть здесь.

― Почему ты так думаешь?

Она пожимает плечами, отводя ладошки от моего лица и устраивая их у меня на груди.

― Иногда ангелы уходят на небеса. А ты сказала, что я ангел.

― Ты мой ангел, но это не значит, что в скором времени ты уйдешь на небеса. Обычно Господь позволяет мамочкам и папочкам быть рядом с их ангелочками долгое-долгое время.

Она размышляет над этим, вытягивая губы трубочкой, словно для поцелуя.

― Но мистеру Дэнзеру ангелочка не оставили.

― Нет. Но тебя это не должно беспокоить, милая. Я здесь. И буду оберегать тебя.

Я знаю, что не должна давать обещаний, которые не смогу сдержать, но пока я жива, я буду ограждать ее от опасностей. Надеюсь, мое обещание облегчит груз ее тревог. Эмми достаточно забот и без беспокойства о смерти и мыслей, что случится с ее матерью, если она умрет.

Стоит лишь подумать об этом, как в горле встает ком, а желудок скручивает узлом.

Я подавляю эмоции и бросаю на Эмми забавно-подозрительный косой взгляд.

― Это такая тактика? Ты пытаешься избежать купания?

― Нет, ― отвечает она.

Конечно, я не думаю, что это имеет какое-то отношение к купанию, но мне нужно ее отвлечь. Я пробегаю пальцами вниз по ее боку, добиваясь визга.

― Ты уве-е-ерена?

― Уве-е-ерена! ― смеется она, пытаясь увернуться от моих щекочущих рук.

― Я не слышала.

― Уверена! ― снова произносит она, улыбаясь.

― Полагаю, единственный способ это доказать ― запихнуть твое тельце в ванну. Пойдем-ка, маленькая мисс, ― я подхватываю ее на руки. ― А потом… мороженое!

Она удивленно смотрит на меня. Обычно я не позволяю ей есть после купания и всеми силами контролирую употребление сахара, но сегодня вечером… Ну, возможно, сегодня мороженое ― неплохая идея.

⌘⌘⌘⌘

Прошлым вечером о Коуле я не слышала. Теперь снова настало время для ванной Эмми, и о нем все еще нет известий. Я хваталась за мобильник, по меньшей мере, дюжину раз, решая, что напишу ему, просто чтобы узнать, что он починил водонагреватель. Но так и не написала.

Последние 24 часа я убеждала себя, что, может быть, к лучшему, если я больше о нем не услышу. Но не могу решить, хорошо это или плохо для Эмми.

С одной стороны, он, кажется, на самом деле ей нравится. С первого дня на пляже она очарована им, необъяснимо тянется к нему, как и я. Только в другом смысле, конечно. И пусть она не произнесла перед ним ни слова, лишь позвала меня тем утром, она открыта, и мое сердце парит от счастья. К тому же, она, кажется, зациклилась на моем счастье. Может, для ребенка это естественное беспокойство, но, думаю, она маловата для подобных мыслей.

Но, несмотря на положительную сторону, я беспокоюсь: вдруг она слишком привяжется к нему, а у нас ничего не получится. Она будет раздавлена. В своей жизни она достаточно натерпелась от мужчин. И я не хочу рисковать ранить ее глубже.

Может, если Коул позвонит, нам стоит установить границы. Наверное, мне самой стоит установить их для себя.

После ванны, прежде чем идти спать, Эмми читает мне парочку своих любимых историй. Когда я смотрю, как движутся ее губы, и глаза бегло просматривают текст, когда понимаю, как блестяще работает ее молодой разум, то молюсь, чтобы не причинить ей боли, намеренно или нет. Дети не должны знать боли и страха, как знает их она. Вероятно, этого ей хватит до конца жизни. Может, дальше все будет ровно и спокойно.

Потом она засыпает, и, поскольку некому отвлечь меня, ночь затягивается. Я пытаюсь смотреть телевизор, но меня ничто не интересует.

Ловлю себя на том, что периодически выглядываю в окно, не понимая, на что смотрю.

Ну, да, так и есть. Я не смотрю на что-то, я ищу кого-то.

Коул. Когда я не сосредотачиваюсь на чем-то еще, он в моих мыслях. Я выключаю телевизор и иду на кухню за водой. Глаза автоматически тянутся к дому на другой стороне улицы. Вдруг он остался там на ночь? Очевидно, он был там той ночью, когда я пошла за ним. Сколько еще ночей он провел в том доме? Он и сейчас там? Если да, то почему не пришел? Почему я о нем не слышала?

Бесконечный ворох вопросов без ответов вызывает головную боль, так что я беру две таблетки тайленола⁷ и книгу, что купила у Джордан пару недель назад. И делаю все возможное, чтобы погрузиться в нее и позволить жару от камина снять напряжение.

Я просыпаюсь пару часов спустя, книга открыта и покоится у меня на груди, огонь почти погас. Я почти благодарна за шанс поспать. Пытаться не думать о Коуле так же трудно, как и утомительно.

Я раздуваю огонь, выключаю свет и направляюсь в кровать. Должно быть, я сразу же заснула, потому что это кажется сном: я чувствую, как нежные, но твердые губы трутся о мои, а холодная рука скользит вверх по внутренней стороне бедра.

Я на несколько секунд зависаю в том месте, где-то между сном и явью, наслаждаясь теплом, чувством легкости внутри и болью, что возникает между ног.

Но когда волна холодного воздуха накрывает меня — кто-то медленно стягивает с меня одеяло — я просыпаюсь.

― Я сплю? ― спрашиваю я вслух.

― Нет, но я — может быть, ― произносит шелестящий голос.

«Коул».

Мое сердце бьется в два раза быстрее, возбуждение течет сквозь меня, будя окончательно.

― Разбей и войди, да? ― игриво дразню я, более счастливая от того, что он здесь, чем хотела бы признать. Наконец-то. Кажется, я ждала вечность.

― Я ничего не разбил, но строю планы, чтобы войти. Честно говоря, несколько раз.

Я усмехаюсь, слушая шорох снимаемой во тьме одежды.

― Знаешь, это незаконно. Входить в дом арендатора без спроса.

Я слышу скрип пружин и чувствую, как опускается матрас, когда Коул опирается коленом на край кровати. Он скользит руками вверх по моим ногам, раздвигая их. Я чувствую касание его щетины в области паха, и грешная вспышка желания накрывает меня.

Я чувствую на себе его вес, жар обнаженного тела. Он отвечает за мгновение до того, как его губы захватывают мои.

― Так заяви на меня.

⌘⌘⌘⌘

― Ты расстроена, что я пришел? ― спрашивает Коул, прокладывая дорожку поцелуев от подбородка до уха, его тело еще полностью во мне.

― Ничуть.

― Хорошо, ― в его голосе слышится улыбка. ― Я слишком сильно по тебе скучал, чтобы оставаться вдали еще одну ночь.

― А почему ты не пришел раньше?

― Прошлым вечером, когда я разобрал водонагреватель, было уже поздно. А сегодня мне пришлось поехать с Джордан в Эшбрук за деталями, которых здесь у них не было. К тому времени, как я закончил, ты как раз укладывала Эмми спать. Я не хотел мешать, поэтому ждал. Но это было максимальное время ожидания. Еще бы пару минут, и я сломал бы твою дверь, ― признается он, почти рыча.