Полный карман песка (ЛП) - Лейтон Мишель - Страница 22

― Н-нет... М-мне жаль, Коул. Просто… я не могу. Не сейчас. Я… я не… ― Она начинает всхлипывать, и это мягкое рыдание рвет мне сердце. Что я сделал?

― Клянусь, я не хотел причинить тебе боль. Я… я… Боже, я такая задница!

Когда я отстраняюсь от нее, она стремглав отодвигается прочь, подтягивая ноги к груди в защитном жесте.

― Ты можешь уйти? Коул, пожалуйста. Мы можем поговорить завтра, но сейчас… просто прошу. Пожалуйста, уйди.

― Конечно, ― соглашаюсь я. Что еще я могу сказать? Я чувствую себя, словно дерьмо, хотя даже не знаю, что сделал. И это, вероятно, самое худшее. ― Иден, я…

― Это не ты… это я, Коул.

Привожу в порядок одежду и поднимаюсь на ноги; тянусь, чтобы взять куртку со стула. Я не могу отвести от нее глаз. Она чего-то боится; уязвимость сочится из нее, как холодный воздух, проникая в меня. Сквозь кожу, мышцы и кости. Прямо в сердце.

Больше всего на свете я хочу взять ее в объятия, сказать ей, что, что бы ни случилось, все будет хорошо. Но она этого не хочет. Я вижу это в побелевших суставах ее пальцев, в прямой спине. В непроницаемости ее лица. Она нервничает и просто хочет, чтобы я ушел.

Проходя мимо нее, я замираю. Хочу наклониться и поцеловать ее, чтобы все это могло закончиться на хорошей ноте, но не решаюсь. У меня чувство, что уже ничто не сможет спасти эту ночь. Только я не знаю причины.

Она так и не произносит ни слова. Я же иду к выходу и закрываю за собой дверь.

Глава 18

Иден

Сердце колотится о грудную клетку, словно шар для пинбола весом в восемь унций. Я едва могу вздохнуть. Воспоминания, словно демоны, атакуют, наступая со всех сторон. Снова и снова повторяю себе, что все это в прошлом, что он больше не сможет меня ранить. Внушаю себе, что Коул ― другой. Но его слова… они эхом отражаются внутри меня. Как крик, гулко звучащий в пустой пещере. Сквозь коридор времени.

Я даже не беспокоюсь о том, чтобы одеться. Просто перекатываюсь на бок и сжимаюсь в тугой клубок. Закрываю глаза, концентрируясь на жаре пламени. Представляю, как его утешающие руки тянутся ко мне, чтобы мягко коснуться лица. Как они согревают меня, прогоняя прочь холод, рассеивая страх. И тьму. И демонов.

Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я, наконец, задремала. Час. Три. Неделя. Целая жизнь…

Я просыпаюсь словно от толчка. Лежу на животе, лицом к угасающему пламени, а пульс бешено колотится. Как будто кто-то шепнул прямо в ухо, что пора просыпаться. И я кристально ясно осознаю, что позволила чему-то удивительному выскользнуть у меня из рук. А все потому, что нечто ужасное случилось в прошлом. Сколько еще я буду позволять Райану охотиться за мной? Решать мое будущее? Как долго буду узницей вчерашнего дня? И сколько «завтра» из-за этого пострадает?

Я думаю о дочери, крепко спящей в своей кроватке. О ее недавних вопросах, ее страхах, что мое счастье ― ее бремя. Ни один ребенок не должен чувствовать подобную ответственность. Тем более, имея за плечами груз плохих воспоминаний, давящих на хрупкие плечи.

Коул подошел бы в этом плане. Мне. Нам. Я это чувствую. Всем своим естеством. Он сломлен, да, но не порочен. Не как Райан. Даже не так, как я. Он сломлен, но благороден.

И из страха я оттолкнула его. Лишь на мгновение позволила воспоминаниям захватить себя. И провалилась во тьму, в глубокую пропасть, где прячутся монстры. И они пресекли единственную попытку быть нормальной, стремиться к счастью. Вероятно, даже к любви. К малейшей надежде на любовь.

⌘⌘⌘⌘

Демоны прошлого охотятся за мной. Прошлой ночью они бежали, свирепствуя, сквозь мои сны, превращая их в ночные кошмары, заставляющие проснуться в луже холодного пота. Сегодня они шептались в углах. Это повторяется уже несколько лет. Они уверяют меня, что я ненормальная, «испорченный товар», что никто даже не захочет меня. И я им верила.

До этого момента.

До Коула.

Весь день я наблюдала за ним. Я видела его в доме через улицу, ждала, когда он соберется уйти. Но он так и не ушел. Во тьме видно, как изнутри струится свет.

Я возвращаюсь в гостиную, прочь от окна. Подальше от Коула. Но не покидаю его. Я беру его с собой. Думаю о нем, устраиваясь перед камином и глядя в огонь, о котором заботилась с тех пор, как он его создал. Каким-то образом я связала его с тем пламенем, что горит между нами; будто бы, если я позволю огню умереть, между нами исчезнет притяжение. Возможность. Надежда.

«Надежда Коула».

Меня никогда так не влекло к другому человеку. Я не желала кого-то подобным образом. Но, Боже, как же я его хочу! Еще прежде, чем он произнес те слова, чем заключил меня в клетку своих рук, я уже была потеряна. Исступленно, восторженно.

И я позволила это разрушить. Монстру, что живет лишь у меня в голове, ведь он за тысячи миль отсюда. Все, чего я когда-либо хотела, ― быть нормальной, счастливой, здоровой, целостной… И часть меня верит, что с Коулом бы это получилось. Лишь ему предназначено вырвать меня из прошлого. Но я не думаю, что он способен настоять, если я буду против. Прошлой ночью он остановился сразу же, как почувствовал мое сопротивление. И это ранило его. Я видела. Он пытался притворяться, но я видела его замешательство и боль.

Что, если это полностью опустошило его? Если он не захочет попытаться снова? Вдруг он думает, что я «испорченный товар», и не захочет иметь со мной дел? Что, если я не получу второго шанса? Если смотрела в его красивые, глубокие голубые глаза в последний раз?

Я представляю свою жизнь, как череду пустых, повторяющихся дней. Я люблю свою дочь и живу для нее, но Коул… он словно часть чего-то еще, одна половинка целого… я никогда не понимала, что может так быть. Что я могу чувствовать подобное.

Но, может, все кончено. И до конца своей жизни я больше этого не испытаю. Не будет бабочек возбуждения. Я не буду таять от взгляда, гореть от прикосновения, страстно желать кого-то. И все потому, что я испугалась. Позволила тому, кто больше не может причинить вред, ранить меня. Так и будет, если я с этим не покончу.

Сейчас.

Я вглядываюсь в пальцы света, протянувшиеся к темным теням в углах комнаты. Или, может, это темные тени вторгаются в свет? Подобно силам, что сражаются во мне. Мое прошлое ― черное небытие, что затаилось и тихо подкрадывается, насмехаясь. Мое настоящее ― теплое золото обещаний. Живое.

Не думая о том, что делаю, я впихиваю ноги в ботинки, подкрадываюсь к спальне Эмми ― проверить ее — и направляюсь прямиком к двери. Даже куртку не беру. Просто вываливаюсь в холодную снежную ночь и направляюсь к дому через улицу.

Я шлепаю через сугробы, не замечая ни ветра, дергающего меня за волосы, ни снежинок, увлажняющих щеки. В мыслях только одно ― Коул. Я нуждаюсь в нем. Мне нужно, чтобы он вернулся. Чтобы заставил меня забыть и не вспоминать. Чтобы заменить уродство красотой.

Я поднимаюсь по ступенькам и стучу в дверь. Он, возможно, ответит. А, может, нет. Но я не уйду отсюда. Потому что нуждаюсь в нем. И, думаю, он во мне тоже.

Я вздрагиваю, когда дверь резко распахивается. Я не ожидала такого быстрого ответа.

На несколько секунд безмолвно застываю, захваченная жаром его диких голубых глаз. Они такого восхитительного цвета и то, как они удерживают меня… то, как он на меня смотрит… такое чувство, что он прикасается ко мне. Снова и снова.

Движением головы Коул отбрасывает волосы назад. У него великолепные волосы. Сексуальные. Создается впечатление, будто парикмахер сперва уложил их, а потом безжалостно взъерошил. Пряди свисают почти до подбородка, обрамляя его великолепное лицо.

Мое сердце спотыкается, когда я охватываю взглядом его обнаженный торс и джинсы на бедрах. Рискуя ляпнуть нечто глупое, просто наклоняюсь и хватаю ботинки, стоящие у двери, протягивая их Коулу. Задерживаю дыхание в ожидании его реакции. Что, если я больше не интересую его? Или он начнет задавать вопросы, на которые у меня нет ответа? Вдруг все это огромная ошибка?