Сталин. После войны. Книга 1. 1945–1948 - Стариков Николай - Страница 16

После вступления в войну против Японии глава Белого дома в направленном Сталину «Общем приказе № 1» о капитуляции японских вооруженных сил «забыл» указать, что японские гарнизоны на Курильских островах должны капитулировать перед нашей армией. В ответ 16 августа 1945 года в личном обращении к американскому президенту Сталин напомнил о необходимости:

«1. Включить в район сдачи японских вооруженных сил советским войскам все Курильские острова, которые согласно решению трех держав в Крыму должны перейти во владение Советского Союза.

2. Включить в район сдачи японских вооруженных сил советским войскам северную половину острова Хоккайдо, примыкающего на севере к проливу Лаперуза, находящемуся между Карафуто (Сахалином. – Н.С.) и Хоккайдо. Демаркационную линию между северной и южной половиной острова Хоккайдо провести по линии, идущей от города Кусиро на восточном берегу острова до города Румои на западном берегу острова, с включением указанных городов в северную половину острова.

Это последнее предложение имеет особое значение для русского общественного мнения. Как известно, японцы в 1919–1921 годах держали под оккупацией своих войск весь советский Дальний Восток. Русское общественное мнение было бы серьезно обижено, если бы русские войска не имели района оккупации в какой-либо части собственно японской территории»[115].

Сталинское предложение было отклонено Трумэном без каких-либо объяснений. Настаивать Сталин не стал – с момента применения американцами атомного оружия прошло менее недели. Однако, когда в своем письме президент Трумэн выразил от имени американского правительства желание «располагать правами на авиационные базы для наземных и морских самолетов на одном из Курильских островов, предпочтительно в центральной группе», то получил жесткий сталинский ответ. Нежелание Сталина обострять ситуацию и портить отношения вовсе не означало готовности идти навстречу всем пожеланиям Вашингтона. «Требования такого рода обычно предъявляются либо побежденному государству, либо такому союзному государству, которое само не в состоянии защитить ту или иную часть своей территории», – ответил в своем письме глава СССР.

И тут уже отступил Трумэн.

В 1946 году товарищ Сталин поехал отдыхать на юг. Трудно даже представить, какое напряжение выдержал он за эти годы, но все же отпуск решил посвятить делу: лично выяснить, как живут люди, как восстанавливается страна. Поэтому на юг он отправился не на поезде, а на автомобиле. На самолете Сталин вообще не летал. Причина банальна – возможность авиакатастрофы. Нет, смерти он не боялся, но повышать риск в условиях, когда слишком много внешних и внутренних врагов хотят от тебя избавиться, с точки зрения Сталина, было просто неразумно. Слишком много дел начато, слишком много вопросов еще не решено. Поэтому Сталин не летал сам и ближайшему окружению не рекомендовал. Когда С. М. Киров, его ближайший соратник и друг, захотел прибыть в Москву самолетом, то получил такой ответ: «Не имею права и никому не советую давать разрешение на полеты. Покорнейше прошу приехать железной дорогой. Сталин. 11.IX.31 г.»[117].

Если быть точным, в истории зафиксированы только два полета Сталина, и оба они связаны с одним событием – Тегеранской конференцией 1943 года. На поезде добраться в столицу Ирана было невозможно, так что вождю пришлось нарушить свой принцип «не летать». Но даже в этой поездке Сталин постарался увидеть то, что ему было важно. В 1943 году это был Сталинград. Поезд Верховного прибыл сначала на место разгрома армии Паулюса и только потом отправился в Баку. А уже из столицы советского Азербайджана самолет доставил главу СССР в Тегеран. Туда и обратно – два коротких перелета…

«Летом 1946 года он уехал на юг – впервые после 1937 года. Поехал он на машине[118]. Огромная процессия потянулась по плохим тогда еще дорогам, – после этого и начали строить автомагистраль на Симферополь. Останавливались в городах, ночевали у секретарей обкомов, райкомов. Отцу хотелось посмотреть своими глазами, как живут люди, – а кругом была послевоенная разруха»[119], – так пишет дочь Сталина, Светлана Аллилуева. «В 1946 году Сталин поехал отдыхать на юг не поездом, а на машине, чтобы видеть степень разрушения городов по этой трассе. Осмотрели Курск, Орел, обойдя их пешком. На одной улице посреди развалин вдруг выросла женщина, которая от изумления выронила ведра, всплеснула руками и бросилась обнимать Сталина. При этом плакала, причитая:

– Дорогой товарищ Сталин, как же вы по таким развалинам наших улиц ходите?

– А разве нам нельзя ходить по вашим улицам? – улыбнулся он. А женщина неуемно продолжала свое:

– Если бы не вы, товарищ Сталин, нам бы не одолеть врагов и не видеть победы! Спасибо вам за это самое сердечное.

– Победил врага народ, а не я, – привычно уточнил Сталин. – Вам за это самое сердечное спасибо»[120].

Все, кто видел дачи и резиденции Сталина, единодушны: главной их «достопримечательностью» было отсутствие роскоши. Ничего более того, что необходимо. И так во всем, что касалось быта.

Личный телохранитель вождя, Рыбин, так описывает историю, произошедшую в 1949 году. К семидесятилетию Сталина охранники решили сшить ему новые туфли – уж слишком неприглядной казалась им обувь, которую носил Иосиф Виссарионович.

«…Выходные туфли у него имелись только одни. Еще довоенные. Кожа уже вся потрескалась. Подошвы истерлись. В общем, еле дышали на ладан. Всем было страшно неловко, что Сталин ходил в них на работе и приемах, в театре и других людных местах. Вся охрана решила сшить новые туфли. Ночью Матрена Бутузова поставила их к дивану, а старые унесла. Утром Сталин позвал Орлова и спокойным, мягким голосом спросил:

– Где мои ботинки?

– Товарищ Сталин, ведь вы – Генеральный секретарь нашей партии, генералиссимус, глава правительства! Вы же постоянно находитесь в общественных местах! Каждый день принимаете иностранных послов и гостей… А сейчас, во время предстоящих юбилейных торжеств!.. – пылко наступал Орлов, уже привыкший, что вождь прислушивается к его советам.

– Лучше верните мне ботинки, – прервал его Сталин и продолжал носить их до последних дней. Благо, Матрене Бутузовой удавалось блеском крема скрывать ветхость обуви»[121].

Отдыхать на юге Сталин предпочитал на государственных дачах в Абхазии, в Мацесте, в Гаграх. Четырежды был в Крыму. Когда в первый раз его кортеж проехал через ялтинскую набережную, вождь при встрече с секретарем Ялтинского горкома партии поинтересовался:

– Скажите, а вы всех возите по набережной или только меня?

– Только вас, товарищ Сталин, – прозвучал честный ответ.

– Товарищ секретарь, передайте своим подчиненным, чтобы и товарища Сталина тоже не возили. Набережная не для автомашин, – подвел итог Иосиф Виссарионович, который прекрасно понимал, что звание главы государства обязывает к скромности…[122]

1946 год стал годом возмездия. На главных площадях советских городов вешали нацистских преступников. Смертная казнь через повешение в Советском Союзе не применялась до тех пор, пока 19 апреля 1943 года не вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР № 39 «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников родины из числа советских граждан и для их пособников». В нем, в частности, говорилось: