Гипотеза эгоиста (СИ) - Реверс Виктор - Страница 5

— Сгиньте! Это моя битва. — произнёс высокий юношеский голос.

Джани схватилась за оставшийся меч.

— Действительно… сгиньте, насекомые! Теперь это семейная разборка!

Джон, возомнивший себя рыцарем света в белом лабораторном халате, возвышался над нелюдями. Семнадцатилетний учёный, вкладывая пафос в каждое движение, неспешно снял медицинские перчатки и картинно откинул в сторону. Даже плотная стена дождя отошла куда-то вбок, не смея мешать прядям сине-чёрных волос элегантно раскачиваться на ветру.

— Сестра! — торжественно выкрикнул подросток, не спускаясь с возвышения. — Повторяю в последний раз. Я хочу тебя. И только тебя. Ты согласна?

— Да пошёл ты!

Хриплый выкрик Джани стал сигналом к бою. Встрепенулись рабы, получившие от командиров новые приказы, задрожал воздух, переполненный десятками духов-предводителей, и грянул гром. Дождь забарабанил с такой силой, что только двое в этом хаосе могли прочесть движения друг друга. Джон двигался скупо, как бы даже неспешно, при этом каждым движением поражая цель. Удары кастетов, облачённых Ликом, иглы, отравленные ядом и разрывные пульки — крошечные, но убойные — его коронное и им же сделанное оружие. Джани, полная противоположность, кружилась в безумном ритме, сражая врагов красочными выпадами, сверкая клинком и грациозно выгибая стан в такт ритму жизни.

Они сошлись на середине импровизированного Колизея. Каждый в чём-то превосходящий другого, каждый с искрой зависти и ненависти. Спина к спине — секундный союз, пока не соскочит последний режущий поток с клинка, пока последняя пуля, всаженная между глаз, не разорвёт рогатый череп.

Разворот.

— Знаешь, мне будет достаточно и твоего бессознательного тела для исследований.

— Мне будет достаточно и твоей головы для искупления смерти Кассандры!

Лязг. Свет и тьма, сошедшись воедино, закрутились смерчем в дьявольском танце. Знакомые с детства выпады сменялись импровизацией, безумной, рискованной, действенной. Пропущенный удар кастета разломал электронику в правой руке. Непросчитанная траектория уворота — и лезвие шуангоу снесло длинную прядь чёлки, взрезав кожу лба наискось. Стук. Кровь по венам, как колёса по рельсам. Закипающей яростью, нарастающей скоростью, оттесняя последние капли здравомыслия, срывая с резьбы стоп-краны. Гудок. Это свистнул пассажирский состав, проносящийся вдалеке, это вскипел чайник, полный ненависти, лопнули трубы, заполняя рассудок адреналином, застящим взгляд и разливающимся там, где когда-то жила мораль.

Каблук отороченных мехом сапожек оступился в новообразованном болоте, запнувшись обо что-то железное, Джани полетела на спину, теряя равновесие, пропуская Джона над собой. Тот отскочил в сторону, но тело, не поспевающее за рефлексами, опоздало, кувырнулось и кубарем покатилось по земле, оставляя неровные борозды. Опершись на отломленный клинок, девушка попыталась встать на колени, но тут же упала без сил. Под рукой, набитой песком, попалось что-то железное, вроде трубы… Стоит, наверное, огреть ею Джона и, может быть, удастся даже отбиться от всех тех духов, которые всё ещё висят над карьером в недоумении? Глупая мысль. Кстати, почему враги бездействуют? Чего ждут? Отчего не добивают двух измождённых соперников?

Ответ послышался с небес, на том же похожем на китайский языке.

— Она нашла его! Меч! Он резонирует с девчонкой!

Меч? Джани не заметила, как выдернула «железную трубу» из земли. «Танто» — услужливо подсказала память. И тут же отметила: «но причём тут Китай?». Блестящие золотом ножны, украшенные почему-то античными львами, причудливая инкрустация в рукояти: два каплевидных рубина и песочные часы, миниатюрные, настоящие часики, окованные в метал. Ножны тянули вниз из-за комьев налипшей земли.

«Ну сними же их, обнажи клинок» — шептал вкрадчивый голос — «Либо всё, либо ничего. Либо ты их, либо они… нас».

Меч лязгнул до неприличного кровожадно. Дождь стих. В звуках больше не было надобности. Враги неслись нескончаемым потоком. Не по своей воле. Неслись, не в силах остановиться, загребая руками воздух, вырываемые из физических тел, в тщетных попытках сгруппироваться плотнее. Неслись по направлению Джани, прямо на острие вытянутого в руке, идеально чистого без единой царапины клинка. Ветер подтягивал всех, не щадя и не избирая. Солдаты, разбредшиеся в патруль, рабы, окровавленные и безучастные, командиры и все, кто командовал командирами, пилоты грузного золотого феникса и весь его экипаж… два человека — учитель и ученик, нарушившие приказ, обошедшие город с южной стороны и попавшие в засаду.

Джани вздрогнула. Правый и левый глаз сошлись в одной точке, посередине возникло невнятное пятно. А затем в этом пятне проступил силуэт Джона — залитая кровью левая сторона лица и уляпаная дерьмом правая. Он без улыбки вытянул руку. Из этой руки, как платок из рукава фокусника, полез с самым что ни на есть спокойным видом Лик — единственный такой же хмырь на всей планете, согласившийся жить в симбиозе с эгоистичным психом. Проплыл и дал себя поглотить зияющей белизне клинка.

— Зачем? — только и прошептала Джани.

— Эксперимент…

Она ещё не понимала, куда пропадают лики и души людей, подтягиваемые клинком. Но за считанные секунды их Колизей опустел, оставляя на сцене двух последних героев. А затем быстрым и точным движением Джон выбил клинок из покалеченной правой руки, перехватил своей левой и задумчиво глянул на сестру.

— Я пожалею об этом. Посмертно.

Танто лег тупой стороной на голову девушки, всасывая всё то нематериальное, что составляло «жизнь». Исчезли Хина и Зиг, неспособные сопротивляться, смирилась с волей судьбы Нелл, пала ослабевшая Джани. Последним из пустой оболочки вышел Илья, державший оборону до последнего. Джон смерил его алчным взглядом.

— Тебя я тоже хотел. Но чуточку меньше.

— Не дождёшься.

— Посмотрим.

Клинок хлюпнул, подбирая последние капли сочной энергии. Щелчок. Ножны встали на место.

Война окончилась.

10 Июня 2045. Особняк на окраине города К.

В большом богато украшенном зале было душно. Толклись тучные мужчины, причмокивая жирными деликатесами, ржали как кобылицы жилистые дамы с бокалами кислого вина в руках. На сцене мини-оркестр надрывался над Моцартом в вычурной электро-аранжировке. Не спасали даже распахнутые настежь высокие окна, занавешенные сопливым тюлем неонового цвета. Лишь ветерок, создаваемый дронами, изящно проносившимися над головами «уважаемых людей», на мгновение заставлял застывший воздух дрогнуть, обдавая лицо Дэна свежей струёй прохлады.

— Бал Сатаны… — пробурчал подросток, ероша длинные волосы.

Вздохнув, Дэн продолжил бесцельное шатание вдоль стены, разглядывая гостей: дам с неприлично оголёнными ногами, но наглухо закрытым верхом, мужчин в мини-фраках нелепых расцветок и покроев… Все эти сливки общества собрались здесь по официальной версии на фуршет и обсуждение дальнейшей политики вагоностроительного холдинга его акционерами в неформальной обстановке. На деле же здесь вели экономическую войну: увеличивали свои капиталы, за глаза делили чужие, заранее списывая со счетов конкурентов, объединяясь в ситуационные союзы и укрепляя позиции в этом чёртовом осином гнезде. Нет, пожалуй, даже осы не вызывали у Дэна такой антипатии, как люди, собравшиеся в его доме с единственной целью: льстить и заискивать с его матерью, чтобы однажды окончательно растащить весь холдинг по кусочкам, оставить её и сына ни с чем, низвергнуть в самую грязь и нищету. Умом он понимал, что такова природа бизнеса, что зависть и ненависть к семье Судаковых естественны, ведь все его предки так или иначе были связаны с вагоностроением ещё во времена имперской России на заре появления первых поездов. Мальчик не понимал другого: за что так упорно держится мама? Почему, позволяя отщипывать по кусочкам, никак не сдаст пост президента совета директоров, удерживать который для неё непосильно и тяжко? Почему не умерит амбиции?