Продана (СИ) - Брук Ребекка - Страница 17

Я барабанила пальцами по коленям.

— Я никогда не смотрела на себя с этой стороны.

Он потянулся к моей руке через центральную консоль и поднёс другую руку к моему лицу.

— Я знаю. Хотел бы, чтобы было иначе.

Пристально глядя в его глаза, я растерялась в тот момент, когда его рука переместилась с лица на шею, а пальцы запутались в моих волосах. Наклонив голову, он приблизил мои губы к своим. Первое прикосновение, и я позволила себе окунуться в поцелуй. Никто никогда не целовал меня так, чтобы меня пронзало до кончиков пальцев ног. Лёгкий вкус корицы затопил мой разум, когда его язык ласкал мои губы, уговаривая меня раскрыть их. Не обращая внимания на голос в голове, кричащий о том, что я не должна этого делать, я раскрыла губы и впустила его. Скольжение его языка по моему было нерешительным, но не настолько, чтобы я усомнилась в его желании. Это заставило моё сердце колотиться в груди. Всё вокруг ушло на второй план. Остались только Эштон и Елена, и их поцелуй

Этот поцелуй.

И так же быстро, как начался, поцелуй закончился. Эштон убрал руки и обхватил кожаный руль. Его пальцы сжались, и я заметила, как они побелели от усилия.

— Мне не стоило делать этого. Прости меня, — и, не сказав больше ни слова, он помчался к дому родителей.

За исключением шума радио, рассекающегося тишину, воздух вокруг нас был пропитан таким напряжением, что его можно было резать ножом. Я была потрясена до глубины души. Не могла ни говорить, ни думать. Всё, что я когда-либо знала, только что было стёрто одним простым поцелуем. За все годы с Домиником я никогда не чувствовала себя так. Наши поцелуи всегда были довольно простыми, и, на самом деле, он вообще не целовал меня в последние пять лет. Обычно он говорил мне занять позицию на кровати и лежать там. Без прикосновений, без чувств. Без привязанности, без нежности. Ничего личного. Поцелуй с Эштоном был очень, очень личным.

Так почему же он отстранился?

Почему сказал, что не должен был этого делать?

Я сделала что-то не так?

Сомнение и желание боролись внутри меня. С того момента, как я встретила Эштона, он заставлял меня сомневаться во всём. От обращения Доминика ко мне до взглядов на саму себя. Это не должно было удивлять меня, но сегодняшняя ночь была первой, когда я почувствовала желание. Любой будет чувствовать себя особенным после того, что он дал мне за последние две недели. Но я не хотела быть просто особенной. Я хотела быть особенной для него.

Я всё ещё не разобралась с ответом, а мы уже подъехали к дому его родителей.

Ранее на этой неделе Эштон предупредил меня, что его родители предпочитают жить в городе, а не в пригороде. Когда он остановил машину возле лакея, желание выскочить из неё и побежать вниз по улице стало подавляющим. Я не закончила анализировать поцелуй и отстранение Эштона. Я даже не могла начать думать о том, что должно произойти. Ни разу в жизни я не думала, что столкнусь с криминальным боссом. И в завершение всего, сюда меня привёз его сын.

Лакей открыл для меня дверь. Сделав глубокий, успокаивающий вдох, я вышла из машины, отталкивая подальше любые остаточные волнения настолько далеко, насколько могла. Независимо от того, что только что произошло, мне казалось, Эштон никому не позволит сделать мне больно, в том числе, его семье.

Я позволила Эштону провести меня через двери к лифту. Он так и не сказал мне ни слова, но напряжение исходило от него волнами. Стало только хуже, когда двери лифта закрылись. Воздух становился разреженным, казалось, электричество танцевало вокруг нас. Я смотрела на двери, иногда отвлекаясь, когда думала, что он не обращает внимания. В третий раз наши взгляды встретились. Мне хотелось, чтобы он прижал меня к стене и поцеловал, как в глупом любовном романе.

Но это была реальная жизнь, а не какая-то сказка. Мужчина, которого я хотела больше, чем должна, не видел меня такой, каким его видела я.

Раздался сигнал остановки лифта и двери открылись, мгновенно разрывая связь. Эштон положил руку мне на спину и проводил из лифта навстречу голосам, доносящимся из-за закрытой двери. В моём животе порхали бабочки, и стало только хуже, когда Эштон, постучавшись, открыл дверь. Мы увидели несколько человек, сидящих рядом и наслаждающимися обществом друг друга за выпивкой.

— Эштон.

Старшая версия мужчины, стоящего рядом со мной, встала с дивана. Его взгляд не отрывался от меня, пока он обходил мебель, чтобы поравняться с нами у входа.

— А ты, должно быть, Елена, — он взял мою руку и поднёс к губам.

— Да, это я.

Во второй раз за час мои щёки покраснели. Так много пищи для самоуверенности. Не пробыв в квартире и минуты, я уже лишилась дара речи.

— Приятно познакомиться… — румянец на лице загорелся сильнее. Я не могла поверить, что не додумалась спросить у Эштона имя его отца.

Он засмеялся.

— Зови меня Малколм. Проходи, и позволь познакомить тебя со всеми остальными.

Он придержал меня за руку и провёл в комнату. Все взгляды были устремлены на нас. Нахождение в центре внимания в заполненной людьми комнате, нервировало меня, несмотря на годы, проведённые на сцене. То, что я не была на сцене лет пять, если не больше, не помогало.

— Елена, это мой сын, Миллер.

Очень привлекательный мужчина с тёмными волосами протянул мне руку и издал низкий свист, когда его пальцы сжались вокруг моих.

— Святое дерьмо, Эштон, ты не говорил, что она чертовски великолепна.

Малколм дал Миллеру подзатыльник.

— Следи за речью.

— Прости, пап, но посмотри на неё.

Миллер указал на меня, и, не зная, что сказать, я просто стояла там, онемев. Я была настолько погружена в то, что происходило вокруг, что пропустила, как Эштон приблизился ко мне сзади.

— Что я тебе говорил? — прошептал он, и его горячее дыхание, коснувшись моего уха, заставило меня сдерживать стон. Я подавила дрожь и сосредоточилась на Малколме, который знакомил меня с женщиной с длинными светлыми волосами.

— Елена, это моя сестра, Вероника.

Женщина улыбнулась и, перешагнув через все формальности, вышла вперёд и заключила меня в объятия.

— Я так рада знакомству. Я бы хотела позже пообщаться с тобой.

— Конечно, — я не могла представить, о чём она хочет поговорить. Она была тётей Эштона, и, находясь в доме его родителей в качестве гостя, было бы грубо допрашивать её.

Она указала на мужчину рядом с ней.

— Это мой муж, Сэмюель.

Я протянула руку, и он сжал её своей.

— Приятно познакомиться. Эштон, рад снова тебя видеть.

Эштон обнял тётю и пожал руку Сэмюелю прежде, чем спросить:

— Мама на кухне?

Малколм рассмеялся.

— А где, ты думаешь, она ещё может быть?

Эштон слегка коснулся моего локтя.

— Всё будет в порядке, если я уйду помочь маме на кухне с ужином?

Что я должна сказать? Я знала, что Эштон любит готовить и его еда сказочная.

— Конечно.

— Она будет в порядке, — заговорила Вероника, — мы не кусаемся.

Эштон покачал головой, проводя языком по своим белым зубам. От воспоминаний, как этот язык касался моего в машине, колени начали подкашиваться.

— Я буду там, если понадоблюсь, — он указал на двойные белые двери, ожидая моего ответа.

— Всё будет хорошо. Идите.

— Елена, садись рядом со мной. — Вероника повернулась к Малколму: — Ты нальёшь нам по бокалу «Шардоне»?

— Для вас, дамы, всё, что угодно. — Малколм тотчас направился за нашими напитками. Было нетрудно понять, где Эштон научился манерам. Это, должно быть, семейная черта.

Пока мужчина ухаживал за нами, я осознала, что Малколм не соответствует ни одной модели поведения, которые я представляла себе во время поездки сюда. С тех пор, как мы приехали, он был на редкость любезен со мной, но у меня возникло подозрение, что в глубине скрывался мужчина, с которым лучше не связываться. Он менял манеру поведения в зависимости от того, что хотел получить. Он защитит и отстоит то, что принадлежит ему, независимо от того, чего это будет стоять.