Нефритовый жезл (СИ) - Чёрная Роксана - Страница 47

Гарри ходил вдоль коридора из стороны в сторону.

— Гермиона. Ты меня знаешь пять лет. Знаешь, как я ненавижу принуждения. И ты думаешь, я бы стал… — безразличие в его голосе сменилось тихой яростью, — принуждать тебя к чему-то…

— Гарри, — Гермиона попыталась достучаться друга, или бывшего друга — думать об этом не хотелось…

Попыталась даже его обнять, но Гарри отшатнулся. На него странно посмотрел прошедший мимо них в Больничное крыло первокурсник, но ничего не сказал, а молча толкнул дверь. Правда, так внезапно появившаяся ярость Гарри уменьшилась.

— Не надо, Гермиона, — грустно сказал он. — Я понимаю, что это скорее всего какое-то остаточное влияние зелий. Может, действие зелья похоти прошло не до конца или еще чего. Нужна будет помощь — обращайся, помогу. Но… — Гарри покачал головой, — мы и так с тобой не особо общались в последнее время, — он грустно усмехнулся, — я почти привык.

Гермиона смотрела вслед Гарри, и тихие слезы вины и жалости к себе капали на ее школьную форму. А что она могла сказать в свое оправдание? Что первая мысль после того, как она осознала свои чувства, была о том, что такого быть не может? Что она сразу огульно обвинила Гарри, потому что так было… проще?! Да проще было обвинить Гарри в искусственных чувствах к нему, чем пытаться справится с фактом того, что чувства настоящие и требуют каких действий. Опять. И если они настоящие, то будет очень, очень больно. Опять. Как она вообще могла это ему сказать?

Осмотревшись вокруг, Гермиона вдруг поняла, что совершенно одна в коридоре и рядом никого нет. Она с ужасом осознала, что рядом никогда никого нет. Она одна. Она всегда остается одна. Даже Гарри, который когда-то стал для нее лучшим другом, всегда выбирал Рона или свои приключения, часто просто не слушая её предупреждения об опасности.

"Он опять меня бросил, — шмыгнув, подумала она, — он снова это сделал"

Чувство беспощадно злой обиды и состояние одиночества стремительно овладевало ею. Единственное, чего хотелось, — это спрятаться где-нибудь в углу и тихо прорыдаться от жалости к себе. Не дождетесь! Вместо этого она побежала за причиной своих страданий. Если он винит её в недоверии, то пусть выслушает до конца, что стало причиной этого.

Она резко откинула пышные волосы назад и решительно пошла в сторону гостиной, куда, вероятно, направился Гарри.

Она так и не смогла подойти к нему. Впервые ей не хватало смелости, тем более он так внимательно слушал, что ему там лила в уши Джинни Уизли. У Гермионы от наблюдения за этой сценой все сильнее бурлило в душе чувство ненависти, перерастающее в желание повыдергивать идеально гладкие волосы, которые Джинни игриво наматывала на палец.

"Возможно, я погорячился с обвинениями", — подумал Гарри, краем глаза наблюдая за напряженной Гермионой.

Он почти не слушал Джинни, что-то раздражающе лепетавшую ему на ухо. Слишком беспокоился о подруге и возможности их дальнейших отношений.

"Интересно, я правда ей нравлюсь, или это просто эффект отмены зелья?" — спрашивал Гарри сам себя. Почему-то сейчас это стало очень важным для него. Особенно сейчас, когда Гермиона с ненавистью взирала то на него, то на Джинни и сжимала руки на своей книги до побелевших костяшек.

Он не мог больше на это смотреть. Еще немного, и он сам подойдет к ней с извинениями. Хотя с другой стороны, за что ему-то извиняться? Это она должна просить прощения и возможно, даже тем способом, который он предложил ей. Как вообще можно было поверить в эту гадость? Разве он давал повод не верить себе?

С этими разрывающими голову вопросами Гарри извинился перед Джинни и вышел из гостиной. Он с болью в сердце вспоминал, как часто раньше они с Гермионой сидели, тесно прижавшись друг к другу, разговаривая ни о чем. Просто болтали. Когда это было? Кажется, последний раз на четвертом курсе, перед первым испытанием. Когда же они стали отдаляться друг от друга? С чего вообще Гермиона решила, что он хочет ей отомстить. Возможно это… Некоторые люди часто проецируют собственные желания и страхи на других людей. Но за что Гермионе мстить ему?

Он долго шел по коридорам Хогвартса, думая о прошлых временах и приключениях, в которых Гермиона всегда была на его стороне. Строго говоря, она до этой ситуации его не предавала. Всегда поддерживала и верила его словам, даже порой самым невероятным предположениям. Так что же случилось с его Гермионой? Он давно стал думать о ней именно так. Его Гермиона.

Он сам не заметил, как ноги принесли его в библиотеку. Он даже улыбнулся. Все верно. Он ведь думал о ней. А Гермиону чаще всего можно было найти именно здесь — в этом оплоте знаний и мудрости. У нее даже был здесь свой уголок.

Гарри с нежностью вспоминал, как она однажды, прижав палец к своим губам и доверительно взяв его за руку, повела по лабиринтам библиотеки, показывая дорогу.

Чтобы попасть сюда, надо было целенаправленно искать это место, и не факт, что получилось бы с первого раза. Нужно было пройти в небольшой проем между стеллажами. Протиснуться по узкому коридорчику и выйти к тупику, которые образовывали шкафы у стен.

Глаза Гермионы светились, когда она привела Гарри в это место. Здесь было тесно, но уютно и тепло. Стоял огромный стол и стулья напротив окна, в которое часто смотрел на закат Гарри, пока она читала очередной фолиант.

Он подошел к стулу, на котором всегда сидела Гермиона, и провел пальцами по спинке.

"Именно здесь она раскрывала тайны Хогвартса и придумывала, как спасти мою задницу, а я…"

Это мое место! — неожиданно раздался отчаянный голос за спиной Гарри.

Он резко развернулся и увидел Гермиону, которая, сразу же протискиваясь мимо него, прошла и села на стул. Правда, к удивлению Гарри, заняла тот, на котором всегда сидел он. Рона сюда даже не приглашали.

Гарри смотрел на макушку Гермионы и любовался светом, который отражался от ее волос. Они становились красновато-каштановыми и словно горели огнем, он бы хотел прикоснуться к ним.

Он резко помотал головой, стряхивая наваждение, и развернулся, чтобы уйти, но не смог сделать и шага. Гарри вдруг понял, что не хочет отсюда уходить. Ведь это она за ним пришла. Значит, она хотела его видеть. Несмотря ни на что.

"Значит, не зелья", — с улыбкой подумал он, а вслух сказал:

— Ты заняла мой стул.

Она резко выпрямилась и повернула голову. Гарри увидел, как по ее щекам текут слезы.

Гермиона была возмущена и чувствовала, как первая в жизни истерика подбирается своими щупальцами, проникая сквозь железный контроль.

Стул? Твой стул, — прошептала она неверяще и заметила блеск в его глазах.

Неужели можно сейчас говорить о таких мелочах? Неужели ему нравится видеть её слезы? Да что он за человек-то такой?

— Да если бы не я, ты даже и не знал бы, где находится библиотека!

— Это не правда, — возмущенно воскликнул он.

— И тем более никогда не нашел бы это место, — продолжала она говорить, не обращая внимания на его слова. — Что ты вообще здесь делаешь? Иди к своим поклонникам. Рон и Джинни заждались тебя.

Да, она ревновала. Никак иначе нельзя было объяснить неожиданную ненависть к веселушке Джинни. Ну и что, что та его любила. Нужно было быть смелее. Вот она смелая. Она всегда отправлялась за Гарри в самое пекло, а теперь выскажет все, что наболело у нее за несколько лет.

Ну что ты стоишь? Иди к ним. Они любят тебя, потому что ты избранный, а если…

— Остановись, Гермиона. Может быть, тебе успокоительного выпить? — осторожно спросил Гарри, двигаясь по кругу и закрывая собой её сумку. Он надеялся, что волшебная палочка там. В гневе Гермиона может натворить всякого.

Вопрос Гарри подействовал на Гермиону, как красная тряпка на быка. Она часто задышала, топнула ногой и, вынув палочку, взмахнула ей…

Гарри резко выдохнул, когда она отложила ее в сторону.

— Да если бы я принимала зелья каждый раз, когда ты меня оставляешь одну, то давно бы заняла соседнюю койку в палате Локонса! — закричала вдруг Гермиона и увидела, как удивился Гарри.