Победители сильных (Сборник исторических повестей) - Воронкова Любовь Федоровна - Страница 35

Лимнатиду почитали и мессенцы и спартанцы, жители главного лаконского города Спарты. Только эти два народа из всего племени дорян допускались к жертвоприношениям Лимнатиде. Только они имели право справлять ей ежегодный праздник.

В тот день, когда произошло несчастье, которое стало причиной тяжелых страданий Мессении, ничто не предвещало беды. Лучезарной синевой светилось небо. Окрестные горы стояли затихшие и словно прислушивались к священным гимнам, к протяжным переливам флейт.

Празднично одетые, с венками на головах, спартанцы и мессенцы сошлись у храма.

Жрецы встали у жертвенника. И вскоре перед грубо отесанной деревянной статуей Лимнатиды, почерневшей от времени и болотных испарений, задымилась жертва. На жертвеннике горели ячменные зерна. Тихо стояла толпа. Только слышались голоса жрецов, просивших Артемиду о милости.

Вдруг неясная тревога, будто ледяной ветер, прошелестела в толпе. Началось какое-то непонятное смятение, послышались крики:

— Мессенцы, защищайтесь, у них оружие!

Случилось необычайное — спартанские девушки выхватили из складок своих широких одежд мечи и бросились на мессенских царей и старейшин. С изумлением и гневом мессенцы увидели, что это вовсе не девушки, а безбородые юноши, одетые в женские одежды.

Мессенцы защищались. Они выхватывали мечи у юных спартанцев, которые путались в непривычных им девичьих одеждах. И уже нельзя было понять, кто нападает и кто защищается. Вместо праздника началась битва. Вместо гимнов и флейт послышались стоны, вопли ярости и боли.

Спартанские юноши, которым поручено было убить мессенских царей и старейшин, все до одного полегли возле храма на зеленой сырой траве. Вместе с ними пал и молодой спартанский царь Телекл.

С плачем, с жалобами и проклятиями ушли спартанцы и мессенцы с этого праздника, унося своих раненых и убитых.

Мрачно хмурилась темнолицая богиня над угасшим алтарем, глядя на забрызганные кровью стены своего храма, на истоптанную, окровавленную траву у ступеней. Такой жертвы она не просила.

Прошли годы. Выросло новое поколение. Сменились цари. В Спарте царствовали Алкамен и Феопомп. В Мессении — Антиох и Андрокл, сын Финты, того Финты, при котором произошла битва у храма Лимнатиды.

Годы прошли, но вражда между Мессенией и Спартой не угасла.

— Мессенцы оскорбили наших девушек, пришедших в храм! — говорили спартанцы. — А когда мы хотели защитить их, мессенцы начали бой. Безбожники, они убили нашего царя Телекла. Можем ли мы это простить?

— Мы никого не оскорбляли, — возражали мессенцы, — и причина битвы совсем другая. Спарте не дают покоя наши тучные нивы, наша плодородная и прекрасная земля. Спартанцам надоели их камни и болота, вот они и решили захватить нашу Мессению. Они напали на наших вождей — ведь так легко было справиться с людьми, не ожидающими нападения. И, конечно, об этом подлом заговоре знали спартанские власти. Если они ничего не знали и ни в чем не виноваты, то почему же не потребовали удовлетворения за смерть своего царя?

Спарта никак не отвечала на это. Видно, упреки мессенцев были справедливы. В Лаконике, как почти и во всех этих маленьких греческих государствах, приютившихся среди горных отрогов, жилось трудно. Почва скудная, жесткая. Климат засушливый. Лишь весной бурное цветение лесов и долин. А потом наступает лето, и беспощадное солнце сжигает поля. Месяцами в ослепительном небе не появляется ни облачка. Только цикады торжествующе трещат в пыли скалистых склонов.

Дожди начинаются осенью. Зимой хлещут страшные ливни, гремят грозы, проносятся смерчи. Ручьи превращаются в бурные потоки, которые смывают со склонов остатки плодородной земли… Эту землю крестьяне потом носят на свои горные участки в корзинах.

Хлеб на их скупых, плохо обработанных полях родился скудный: ни рожь, ни ячмень не в силах добывать воду с большой глубины. Лишь маслины и виноградники щедро приносили плоды и были главным богатством эллинов.

Войны между греческими племенами почти не прекращались. Захватить землю, поработить соседний народ, если тот не сумеет защититься, отнять жизненные припасы, которых вечно не хватало… И мессенцы не напрасно подозревали Спарту в ее замыслах захватить их землю. Они видели, что Спарта ищет предлог, чтобы начать войну.

Впрочем, люди, решившие воевать, повод к войне всегда найдут. Нашли такую причину и спартанцы.

В Мессении жил богатый и уважаемый человек, Полихар. Полихар был известен и славен во всей Элладе. На Олимпийских играх при состязании в беге он пришел первым и был награжден венком из лавровых ветвей.

У Полихара было много скота. А пастбищ у него не хватало. И он обратился к спартанцу Эвефну с просьбой:

— У тебя много свободных пастбищ. Пусть мои коровы пасутся на твоих лугах. А ты будешь получать свою долю прибыли от моих стад.

Эвефн, человек обходительный, охотно согласился.

— Это выгодно и тебе и мне, — сказал он. — Пускай твои пастухи гонят стада хоть сегодня же.

И Полихаровы пастухи погнали коров в Лаконику на выпасы Эвефна.

Все было спокойно. Стада Полихара паслись на лугах Эвефна. Эвефн получал за это условленную плату.

Но случилось так, что через Лаконику проходили иноземные купцы. Путешествуя, купцы продавали то, что выгодно продать, покупали то, что выгодно купить. Они подошли к Спарте и расположились около города.

Вечером, стараясь идти сторонкой, чтобы его никто не видел, к ним пришел Эвефн.

— Я могу продать вам большое стадо коров, — сказал он, — и продам недорого.

— Если недорого, то мы купим, — ответили купцы, — только кто же погонит это стадо?

— Но я продам вам и пастухов!

— Это хорошо, — согласились купцы, — назови цену.

Эвефн долго торговаться не стал. Они ударили по рукам. И на заре, когда купцы тронулись в путь, они захватили и стадо, и пастухов Полихара.

Пастухи пытались сопротивляться. Они объясняли и доказывали, что Эвефн вовсе им не хозяин, что и стада и пастухи принадлежат мессенцу Полихару и что они никуда отсюда не пойдут. Но у купцов были вооруженные слуги, да и сами они умели владеть мечом. Несчастным пастухам пришлось покориться. Они с плачем погнали стадо в неизвестную и враждебную даль.

В пути пастухи, сговорившись, решили убежать. Это им не удалось. Их догнали, жестоко избили и заставили идти дальше.

Но один пастух все-таки остался. Он забился в колючие кусты вечнозеленого маквиса и лежал там, прижавшись к земле. Купцам было некогда задерживаться. Их вооруженные слуги проскакали взад и вперед по долине, но пастуха не нашли, и купцы вместе с Полихаровыми стадами тронулись своей дорогой. Пастух глядел им вслед до тех пор, пока облако пыли не растаяло вдали. А потом, пробираясь горными тропами, поспешил домой, в Мессению.

Тем временем Эвефн с удрученным видом пришел к Полихару.

— Случилась беда, Полихар! — сказал он чуть не плача. — Разбойники напали на твое стадо. Угнали всех коров и пастухов захватили тоже. Приди и посмотри сам — на моих лугах тихо и пусто. Твое стадо пропало!

В это время, падая от усталости, весь в пыли и крови, явился убежавший от купцов пастух.

— Он лжет, господин! — закричал пастух. — Он обманывает тебя! Эвефн сам продал и нас, и твоих коров проезжим купцам. Только я один бежал!..

Эвефн возмутился:

— Как смеет раб обвинять меня, гражданина Спарты?

— Он смеет обвинять тебя, — сказал Полихар, — потому что он говорит правду!

— Именно гражданин Спарты способен на такой бесчестный поступок! — не сдержавшись, вмешался в разговор юный сын Полихара. — У вас, в Спарте, ложь — это закон. Солги, укради, сделай подлость — только не попадайся. Вот ваше правило. А ты солгал — и попался! Посмотрим, что скажут на это ваши старейшины!

Эвефн понял, что отпираться бесполезно. Ведь если Полихар пойдет в Спарту, то сразу узнает, что это так и было: купцы угнали и стадо и пастухов, а он, Эвефн, получил деньги.