Под сенью исполинов. Том II (СИ) - Калинин Никита - Страница 46

Последний голубой огонёк перетёк в звезду по тающим нитям, и тишину поглотил хищный клёкот. Белотелые рванулись разом, со всех сторон. Вика завизжала и зажмурилась, готовая к самому худшему, но вдруг ощутила удар и тепло, слишком сильное для человеческого тела. Пряное дыхание накатывало рывками, закрывший её собой абориген стонал, скрипя зубами - по нему неслись десятки ног.

Он поднялся не сразу, только когда Вика начала истово колотить его в спину единственной рукой. Надышаться туманом - умереть медленно и мучительно.

Вокруг была кровь. Казалось, в двух телах растерзанной не могло быть столько крови…

Они ели её жадно, покачиваясь словно в трансе. С закрытыми глазами, с упоением, словно бы вся Вселенная сошлась единым клином на этом их безумном пире. Кто-то клекотал, сплошь перемазанный багровым, кто-то слизывал с себя то самое багровое с остервенелым наслаждением, кто-то трясся в чудовищном экстазе над уже голыми костями с царапинами от мелких острых зубов.

— Это - ждёт Землю… - абориген с трудом встал, держась за грудную клетку. - Это - судьба… нашего вида… если я… не преуспею… Теперь ты… видишь?.. Теперь ты… веришь?.. Они не изменились… выйдя в космос… Они не должны… были выйти… в космос… Но их… родная планета… не молчала… как наша Земля… Она говорила… с ними… с самого… начала… У них… была протоматерия…

Вика впервые посмотрела на него без скрытой ненависти.

— Для них… не существовало… понятия чуда… или магии… Их прогресс… остановился на… этом… - абориген устало ткнул автоматом в пьедестал со звездой.

— Что это?

— Вместилище разума… когда тело… уже дряхло… - он усмехнулся. - Вершина… Пропуск в бессмертие… для избранных… для элиты элит… Проведи ты… столько же… времени в… Изумрудном городе… знала бы… и не такое… И, возможно… кое-что поняла бы… раньше меня…

Вика отказывалась верить, что чудовища, подобные этим, могли выбраться за пределы собственной планеты. Что они, движимые исключительно голодом, первобытным хищным инстинктом, могли и путешествовали среди звёзд. Это было бы невозможно, нелепо, смехотворно, если бы…

Если бы Вселенная существовала по единым для всех законам, где нет никакой протоматерии, способной принять любую форму, выстроить в мгновение ока всякую, даже самую сложную структуру, где сущности, умеющие ею управлять, возможно даже состоящие из неё - сказка. Простая, привычная сказка.

Почему ты молчала, старуха Кислых?!. Почему не предупредила о том, что пятый домен, открытый тобой, на самом деле не вмещается ни в какие рамки, не подходит ни под какие лекала, что вся наука человеческая для него - несостоятельное прокрустово ложе, которое скорее переломится само, чем переломит его?!. Скажи ты об этом раньше, всё было бы иначе. Тогда бы Вика не блуждала по душным подземельям, нося в себе плод нечеловека, а незадачливый якут не погиб бы в тесном тоннеле неизвестно где. Та, прошлая Вика, серый пугливый мышонок, просто бы не полезла искать ответы в тумане сырого леса…

— Смотри…

Будто желая доказать, что весь этот кровавый пир не случайность, абориген запустил палец под повязку на шее и приопустил её, оголив не вымазанную голубой глиной кожу. Четверо ближайших белотелых, только что самозабвенно друг друга вычищавших, вдруг вытянулись и заозирались чёрными миндалями глаз. Они уже засеменили, горбясь и раскрывая окровавленные рты, прямо к нему, но абориген вновь поправил лоскут.

— Поэтому я… буду убивать… если потребуется… Я буду… насиловать… если потребуется… Я буду… творить… любые мерзости… Я готов… Лишь бы… этого… - он указал на окровавленных белотелых, - не случилось… с моим домом… Понимаешь… Вика?.. У нас… против них… нет шансов… Только я… Только если я… возьму под… контроль Ясную… им не дойти… до Земли… Попытавшись уничтожить… Дитя… Земля выдала себя…

Абориген повернулся к ней и протянул руку. Не схватил, не дёрнул с презрительно-хозяйским “поднимайся!”, а ждал, когда она вложит свою ладонь в его.

— Но мне… не справиться… без тебя… Ты - ключ… к победе… над ними… Дитя откроет… тебе вход… даже несмотря… на старуху… застрявшую в Храме… Внутри нам… уже никто… не помешает… Мы дождёмся… Слова… мы используем… его, чтобы… излечить Дитя… Мы станем… родителями Дитя… Мы станем… родителями божества!.. Моя… Виктория…

Вика вложила свою ладонь в его руку, и абориген поднял её. Она молчала и не смотрела ему в глаза. Она почти поверила. Почти.

Внезапно белотелые стали вести себя иначе. Кто горбился в поисках улетучившегося запаха человечины - выпрямился, кто лежал в экстазе, наглаживая обглоданные кости - встал и замер. Чёрные взгляды потухли, посерели, словно бы из них внезапно выветрило жизнь. Спустя минуту они и вовсе стали неотличимы от заготовок - побрели куда-то бесцельно и не издавая ни единого звука, кроме противного непонятного чавканья.

— Дитя больше… не смотрит… на этот город… Нужно спешить!..

Напоследок Вика глянула на звезду на пьедестале. Та оказалась потускневшей и потрескавшейся. Будто бы высушенной. И уже ничем не отличалась от звёзд во всевозможных экзотелах, залитых стеклом в Изумрудном городе.

Среди шпилей и башен замка-лабиринта вдали виднелись аж три переходных, по которым можно было спуститься ниже. Они отчего-то странно мерцали, как если бы были миражом. Притом что строения рядом выглядели вполне обычно.

Если площадь с витой колонной по центру только окружалась галереями изваяний, то центральная улица, ведущая к замку-лабиринту, сплошь представляла собой каскад галерей. Это была не улица даже, потому как домов - жилых или ещё каких - тут не было вовсе. Кругом стояли статуи: чужеродные этому городу, но неуловимо родственные друг другу. Слева, справа, сверху. Везде.

Архитектура не имела ни обтекаемости, присущей современным белотелым, ни повальной геометричности, ни симметрии. Отсутствие последнего, полагала Вика, объяснялось тем, что рядовые соискатели в эту временную эпоху обладали только одним телом, потому как убитая ими вельможа имела всего два.

Троица в Изумрудном городе совершенно точно командовала остальными, кто имел пару. Выходило, эта их особенность развивалась. Или усугублялась…

Когда они достигли огромного белокаменного крыльца замка-лабиринта, уходящего по обеим сторонам в даль, у Вики уже не оставалось ни малейших сомнений, что соискатели болезненно тяготели к чужому искусству. Потому как на пути попалось невероятное количество не только изваяний, но других и произведений: картин, музыкальных инструментов, мозаик, которые были вынуты из родных зданий прямо с кусками стен. Складывалось впечатление, что у самих белотелых и вовсе не было собственной культуры. Что культура их - собирательство, захват и мародёрство.

Поднимаясь по ступенькам вслед за аборигеном, Вика вслушивалась в себя. Задавалась вопросом - чего теперь она добивается, какая у неё цель? Сбежать? Убить его? Что делать теперь? А если он не врёт? Если сказанное им - правда?..

А всё сказанное им и было правдой. Чем же ещё?! И наиотличнейшее тому доказательство - отсутствие у самой Вики части левой руки.

— Соискатели преследуют… ту же цель… что и мы… с тобой… моя Виктория… - говорил абориген не оборачиваясь. - Они хотят… завладеть Дитём… Тогда они… снова смогут… неконтролируемо размножаться… расти, как… опухоль… как рак галактики… Ведь они… обеспечат себя… пищей… в неограниченных… количествах… Пища - их главный… ресурс…

— Есть же заготовки… - неуверенно проговорила Вика, выглядывая вперёд из-за плеча аборигена. До верху оставалось не так много, но подъём уже порядком измотал.

— Заготовки на поверхности… опасны даже… для них… Заготовки жадны… до чужой боли… Ведь боль… сопровождает рождение… И они… хотят быть… причастны к рождению… хотя бы таким… образом… Соискателям нужны… насильнорождённые… Это заготовки… наделённые Дитём… разумом… Как те белотелые… что мы… только что… видели… Как я… Но я сотворил… себя сам… Я обманул… старуху Кислых… И теперь… рождаюсь снова… и снова… Я…

Абориген неожиданно замолчал и остановился на последней ступеньке, словно бы вид громадных арочных дверей и баллюстрады над ними его шокировал. И тут всё было белым. Белые стены, белый пол, иногда выглядывающий из тумана, белые чудовищно большие створки дверей и белые же ручки на них. Ну, почти всё. Слева невдалеке чернел широкий и длинный - метров десять сверху вниз - пролом в стене, от которого во все стороны устремлялось множество толстых трещин.