Под сенью исполинов. Том II (СИ) - Калинин Никита - Страница 42

Роман сжёг тело Саныча - не хотел оставлять на откуп Ясной то, чего она не могла по определению. Вынес его наружу, прямо на песок, обложил запасными колёсами для транспортёров и поджёг. И долго заворожено глядел на голубоватый, как от газовой плиты, огонь. Он был словно бы жидким, не устремлялся вверх, а стелился, растекался обжигающим облаком. Наверное, об этом феномене упоминал заблудившийся в себе юнец Трипольский. Ясная даже тут была другой.

С остальными телами поступили так же. Люди, пришельцы для этой планеты, горели дымно, чадили чёрным, но жара от огня датчики экзотел на расстоянии пары метров не фиксировали. Голубой огонь стекал с верхних тел на нижние, обнажал их, наперво съедая одежду, затем брался за кожу. Мёртвые лица учёных-женщин - Хельги Йендаттер и Агне Христичас - казалось, смотрели на Романа с благодарностью. И назиданием.

***

Иван ещё долго ощущал тошнотворно-сладкий запах гари. Хоть по идее и не должен бы, ведь как и командир, находился в экзотеле. Но он когда-то настолько впечатался в мозг, что вдыхать копоть было не обязательно, достаточно просто не сопротивляться памяти...

Дышать на Ясной можно было и напрямую, но кто знает, что ещё она приготовила. Поэтому решили не пренебрегать брикетами “китайского воздуха”, запасы которого хранились в складе, где когда-то пряталась от свихнувшегося Иконникова бедняга Джессика Бристоу. Иван собрал несколько полноценных брикетов для экзотел и скафандров, отнёс в ангарный и вернулся за небольшими, которые вставлялись в противогазы. Но к своему удивлению не нашёл нужного количества. Зато нашёл кое-что другое.

Его было видно только с этого ракурса - из-за стеллажей у дальней стены, где под ворохом одежды ещё могли найтись те самые брикеты в противогазы. Едва Иван обернулся к выходу, символ сложился сам. Как мозаика в музее оптических иллюзий, он распадался, стоило шагнуть вбок. Стойка полок, выгнутые почему-то кронштейны, странные потемнения стен симметричной дугой вверх… Всё это вдруг сливались в очевидный трезубец. Но почему его видно именно отсюда?

Иван глянул под ноги. Он стоял ровно там, где Джессика устроила себе лежанку. Минимум дважды в день она находилась в этом месте. Значит, не видеть символ-трезубец попросту не могла. Вряд ли она сама сделала его. Скорее, кто-то пытался что-то сообщить Джессике.

Иван любил графологию и каллиграфию. И, будь этот кто-то знаком с греческой письменностью, можно было бы сказать, что символ - эллинская буква “Пси”, что означало “душа”…

Рената и Буров нашлись в медблоке. Инженеру накладывали тугую низолиновую повязку на рёбра, чтобы движение не отзывалось болью в не совсем ещё сросшихся рёбрах. Роман первым узнал об Ивановой находке. Несмотря ни на какие обстоятельства, он оставался для него командиром.

— Это страж, - подумав, заключила Рената. - Он показывал Джессике символ. Видимо, это существо способно воздействовать на материю. Или, что вероятнее даже, страж воздействовал на разум самой Джессики, чтобы она сама…

— Там кронштейны в палец толщиной, Рената Дамировна… - засомневался Иван.

— Не думаю, что символ имеет то значение, о котором сказал Иван, - вставил Буров. - Если только этот самый… страж родом с Крита.

— Или Афона, - посмеялся Иван. - Эта буква и в церковном старославянском есть.

— Кислых?

— Вряд ли, - покачала головой Рената. - Думаю, всё-таки страж. Не знаю, кто он, но подозреваю, что это ифрит. Возможно, он охраняет что-то на Ясной… Что-то, что Ганич персонифицировал для меня ребёнком. И, почему-то, с синдромом Дауна… Что-то начатое, но не довершённое, что-то… до чего хотят добраться и белотелые, и люди. Кстати, Леонид Львович называл их своими “собратьями”.

— Единобожцы?!. Их только не хватало, - возник в проёме Роман. - Что, Корстнев по-твоему похож на верующего?

— А они разве выглядят как-то особым образом? - парировала Рената.

— Интересно, если страж без труда лезет в голову людям, - нахмурил брови Истукан, - может, есть и обратный путь?..

— Я предлагала… - как бы в сторону проговорила Рената.

— В погружении в повреждённую не было необходимости. И не будет - мы оставим её тут, - напомнил Роман. - Но как факт…

— Как факт - да. Механизмы одни и те же. По-сути, страж тоже действует через Ординатора, только другого, более… сильного что ли… И при необходимости я могу обратиться к нему. Но… только если мы возьмём с собой Милославу. Она - передатчик.

— Исключено, - отрезал Роман.

— Или если ты будешь ближе к самому стражу, - вставил Буров.

— Или так.

Тридцать третья экспедиция покидала стыкованные буквой “Г” модули в молчании, но каждый прокручивал в памяти мнемозапись с призывом Корстнева. Спектакль пошёл не по сценарию, и режиссёру пришлось вопить из-за кулис.

Что ж, невольные актёры готовы откликнуться.

Перед самым уходом из медблока Рената задержалась. Она подошла к капсуле гибернации, где мирно спала ни в чём не повинная девушка. Положила ладонь на стеклопластик, сквозь которой в синем цвете виднелось осунувшееся лицо повреждённой. Странно, но у Милославы так и не начали отрастать волосы…

Рената посмотрела на свою ладонь на стеклопластике и вспомнила жест, который часто изображала Милош. Мизинец прижат к безымянному, средний - к указательному, а большой смотрит в сторону. Чем не трезубец?..

Запас сна капсулы до прихода Ренаты составлял ещё двести восемьдесят часов. А после - два с небольшим. Ровно столько требовалось системе, чтобы экстренно, но без последствий вывести из гибернации девушку, ведь блокировка была только что снята, а сама капсула вручную приоткрыта…

Трипольский ещё никогда не испытывал такую боль - как бы наложенную одна на одну. Физическую почти удалось утихомирить. Достаточно просто не глядеть на иссохшую, растрескавшуюся кожу руки. И стараться не шевелить окоченелыми пальцами, что, правда, давалось труднее, ведь хотелось этого постоянно.

Куда страшнее жгло осознание: он почти не резонировал. Он, Алексей Трипольский, не вошёл в число немногих, которые, со слов мистера Макленнора, могли без ущерба для себя контактировать с протоматерией, а значит, работать с ней долго, продуктивно и без оглядки на собственное состояние. Повезло хоть, что не вспыхнул, как тот несчастный, что “подарил” планете Карину.

Это было фиаско. Позорное поражение, и Фарадей плакал, не сдерживаясь. Да, от него ничего не зависело, но мысль эта не приносила облегчения. Он ненавидел себя: тощие, трясущиеся руки, слабое сердце, готовое от любого шороха забиться мимо ритма. Всё эта хилая оболочка! Это она не резонировала с изначальной субстанцией Вселенной, отвергалась ею, как нечто недостойное, ущербное.

Захотелось сбросить её, вылезти из тонкой сухой кожи наружу, как из того скафандра…

Но Мистер Макленнор был снисходителен. Он сказал, что Джессика Бристоу резонировала лучше, но ненамного. Что пока ничего не потеряно, и что шансы всё успеть у них есть. Но для начала нужно отбить от соискателей вызванный транспорт.

Макленнор ушёл не меньше двух часов назад и пока не вернулся. Хоть и сказал, что место приземления совсем рядом, ведь он готовил всё заранее и даже расчистил площадку в горах, поближе к собственной лаборатории. Ясная была устроена так, что все управляемые аппараты могли опуститься только в строго заданные точки, на холмы, под надзор стража. Лес укрывал все три материка, окольцовывавшие Ясную, а открытые пески вдоль океана, где не было хвойных гигантов, попросту проглатывали всё, что их касалось. Сразу. Как голодный Шаи-Хулуд, гигантский червь из позабытой всеми, легендарной Дюны…

Несмотря на то, что рука горела, становилось холодно. Возможно, его просто знобило от пережитой боли. Трипольский встал и направился к транспортёру.

Поесть. Нужно просто подкрепиться. Жаль, не догадался прихватить печенья, которое готовила Рената Дамировна. В сравнении с обедом из сухой смеси и солёной воды они просто божественны!..