Ангел-мститель (СИ) - Буря Ирина - Страница 104

Затем Анабель в одном из кафе ввязалась в весьма жаркий спор с суперменом — и к вечеру он был задержан полицией за «разжигание расовой розни». Как только он оказался в одиночной камере, подоспели каратели. На следующий день весь городок только и говорил о бескомпромиссном проповеднике идеи сверхчеловека, убоявшемся преследования властей и сбежавшем под покровом ночи из участка. Мари-Энн решительно приняла веру феминизма.

Когда Марина договорила, мы с Тошей переглянулись. И одновременно пожали плечами.

— И что тебя так удивило? — выразил я наше общее недоумение. — Обычное дело — при возникновении угрозы хранимому человеку принимаются любые необходимые по ситуации меры.

— Я бы так не смогла, — качнула головой Марина. — Вначале еще ладно, но ему ведь до самого недавнего времени приходилось постоянно плюшевым медвежонком прикидываться. Меня бы не хватило столько времени себе на горло наступать, играя нужную роль.

Из стоящей перед нами коляски послышалась какая-то возня и ворчание, за которыми не замедлил последовать отчаянный вопль. Тоша мгновенно подхватился со скамейки, бросил нам с Мариной: «Я сейчас, ей кушать пора» и помчался с девочкой на руках к дому.

— С ума сойти! — покачала головой Марина. — А это он тоже… прикидывается?

— Да нет уж! — рассмеялся я. — Тут хуже — он к девчонке больше, чем к матери, прикипел, прямо трясется, что отзовут. Хотя я думаю, что его теперь весь отдел внештатников — в полном составе — от нее не оторвет.

— Отзовут? — удивилась Марина. — За что?

— За несоблюдение приоритетов, — хмыкнул я. — Ничего, выкрутится — научился уже. Я ведь отбился…

— Когда? — с интересом глянула на меня Марина.

— Так я же Татьяне случайно показался, — улыбнулся я, погружаясь в воспоминания. — Она меня послала… На самом деле, она вообще всех послала, а я решил, что лично меня — нам в таком случае положено самим уходить с задания. А очень не хотелось. Вот я и стоял там, размышлял, за что бы зацепиться, чтобы остаться — а тут она посреди ночи: «Ты кто такой?».

— И что? — Марина уже явно с трудом сдерживала смех.

— И ничего, вот сижу перед тобой, очеловеченный — дальше некуда, — буркнул я. — И Тоша, похоже, по той же дорожке уже пошел…

— Слушай, — спросила вдруг Марина, — насчет Тоши я примерно догадываюсь, а вот тебе… раньше… тоже с Татьяной трудно было?

— Что значит — было? — возмутился я. — С ней всегда самое страшное — это ее скрытность, и если ты думаешь, что сейчас ситуация радикально изменилась, то очень ошибаешься. Тем более что у нее есть, кому ее в этом безобразии поддерживать, — ядовито добавил я.

— Да? — Марина как-то странно глянула на меня. — Ты, что, с ней тоже тогда контакт потерял?

— Да не так, чтобы потерял, — поморщился я, — но ошибок хватало. Мы ведь мысли ваши читать не умеем — остается только догадываться. А когда понимаешь, что угадал неправильно, хочется из себя выпрыгнуть. Вот я однажды и… выпрыгнул.

— Да уж, жизнь у вас — не сахар, — задумчиво произнесла Марина. — Теперь я понимаю, почему эти француженки своих ангелов, как одержимые, защищают, и Татьяна…

— Что Татьяна? — тут же насторожился я.

— Да так, к слову пришлось, — отмахнулась она, и добавила, явно уводя разговор в более безопасном направлении: — Мне просто интересно, как вам все это видится.

— Марина, можно, я тебя спрошу? — решил я воспользоваться тем, что барьер неприязни между нами временно рухнул. — Я знаю, что к тебе сейчас воспоминания из той жизни вернулись — что там было не так? Меня не просто любопытство гложет — я знаю, как нас готовят, и как большинство из нас к своей работе относится, и как редко у нас такие ЧП случаются. Говорить о них у нас не принято — слишком болезненно, так что я представить себе не могу, каким образом твой бывший мог до такой трагедии дойти.

— Я не знаю, что тебе ответить, — помолчав, отозвалась Марина. — Ко мне эти воспоминания приходят, как фильм — одни слова и действия на фоне декораций. Ни мыслей, ни переживаний не видно. Точно, как ты говорил — тот ангел тоже, наверно, только это и видел.

— И что же он видел? — осторожно спросил я, надеясь выявить в ее рассказе моменты его воздействия.

— Она… то есть я… — Марина вдруг ухмыльнулась. — Нет, это какая-то не совсем я была — она. Так вот, жизнь у нее была очень спокойная и размеренная — работа, дети, семья… И жизнь эта ей, похоже, не очень-то нравилась — она в ней всегда место где-то на втором плане занимала — и временами она пыталась возмутиться. Но очень быстро успокаивалась.

Ага, подумал я, вот оно — влияние. Значит, направил он свои усилия на охрану тихой заводи. На Галин случай похоже — там тоже только внешней опасности остерегаться нужно. А если не похоже? Если это была тихая заводь с кучей спящих гейзеров?

— А как она возмущалась? — решил уточнить я.

— Ну как? — пожала плечами Марина. — «Не хочу и не буду!», а ей в ответ — аргументы, она и замолчала. Она вообще неразговорчивая была — о детях, разве что…

О, это мне знакомо! Я вспомнил, до какого бешенства доводила меня Татьянина постоянная задумчивость. И разговоры ее с другими подслушивать бесполезно было — она в них всегда роль публики играла. Но как-то же я ее эмоции угадывал — по жестам, мимике, взглядам…

— А откуда ты знаешь, что ей эта жизнь не нравилась? — продолжал допытываться я.

— А она временами словно оживала, — с готовностью ответила Марина. — То ходит робот роботом, а то вдруг глаза загорелись — причем так, что мне начинает казаться, что где-то там есть все-таки я… Только очень глубоко. И, похоже, в самой глубине этого робота я так до самого конца и просидела, — вернулась она к своей обычной насмешливой манере.

— А в конце что случилось? — тихо спросил я.

— Понятия не имею, — хмыкнула она. — У меня это не фильм прямо, а целый сериал — никак создатели финальную точку ставить не хотят. Наверно, скучно тому ангелу стало, он и выпрыгнул… из сюжета.

Вспомнив обещание Стаса, я понял, что нужно ловить момент, когда неподатливая Марина вполне созрела для ковки. Нет, я таки разыщу этого ее ангела и докопаюсь до того, что там на самом деле произошло. Ведь наверняка многие ее нынешние черты туда корнями уходят. А если представить себе, что она и раньше была такой же, как сейчас, но только замурованной в толстую стену законов, правил и условностей — так что и ей развернуться негде было, и ангел не смог разглядеть, что за этими каменными блоками творится, и скоординировать усилия, чтобы сломать эту стену, им не удалось…

Так пусть познакомятся, побеседуют, выскажут друг другу все, что на душе столько времени тяжким грузом лежит — обоим ведь легче будет. Особенно дальше жить. А если не получится у меня эту встречу им подстроить, так я хоть расскажу ей, что он в этом ее фильме с далеко не счастливым концом увидел.

— Марина, а тебя его точка зрения интересует? — на всякий случай спросил я. Не хватало мне еще к ее методам разрешения конфликтов обратиться.

— Да не так, чтобы очень, — ответила она своим обычным беспечным тоном. — Мне интереснее разобраться в совершенных ошибках — с обеих сторон, — добавила она, примирительно подняв обе руки, — особенно после поездки к вашим французам.

— Не понял, — искренне признался я.

— А я у них впервые воочию убедилась, что мы с вами можем-таки, пожалуй, сотрудничать, — объяснила она с каким-то радостным недоумением в голосе.

Мне очень хотелось поверить, что радость эта относится к возможности сотрудничества, а недоумение — к ее прошлым сомнениям в ней. Но прояснить этот момент я не успел — через сад к нам уже со всех ног мчался Тоша.

— Вы еще не наговорились? — крикнул он еще издалека. — Давайте собираться — нам уже домой пора.

— И поэтому я и перехожу ко второму пункту, — торжественно объявила Марина, поднимаясь со скамейки.

Я похолодел. Во-первых, я совершенно о нем забыл. Мне казалось, что в первой части разговора было не два, а сто два пункта — и все абсолютно неожиданные. Приятно неожиданные. Во-вторых, в ее тоне прозвучало нечто такое, что я сразу понял, что после долгой прелюдии мы сразу перешли к кульминационному моменту, который — судя по тому, что она встала — окажется коротким, а потому особо впечатляющим.