Шоу непокорных - Баркер Хейли - Страница 7

Джек сказал, что лес напомнил ему о доме, где он жил, когда был ребенком. У его родителей была большая ферма и много земли. Но его мама умерла, когда он был еще совсем маленьким, а отец уделял все внимание делам фермы. Заниматься ребенком было некому, и Джека отправили в частную школу-интернат.

— Во время школьных каникул я был предоставлен самому себе, — признался он. — Я мог бродить где угодно, только бы не путался под ногами и никому не мешал.

На ферме всегда было много работы, а значит, требовались Отбросы, которые трудились бы на полях, убирали бы за скотом и тому подобное. В основном это были сезонные рабочие — на время сбора урожая нам всегда были нужны дополнительные рабочие руки. Но были и семьи, которые постоянно жили на нашей земле, в домиках, которые отец выделил для них.

В одном из таких домиков проживала греческая семья, их старший сын, Андреас, был моим ровесником. Еще с тех пор, как мы были маленькими детьми, мы играли вместе, на полях и в лесу. Я проводил с ним каждую свободную минуту. Разумеется, это было запрещено, но на сельской ферме, тем более в нашей глуши, никто не обращал на подобные вещи особого внимания.

Когда ты юн, кажется, будто беззаботная жизнь будет длиться вечно. Для меня не имело никакого значения его социальное положение, или что его отец был кем-то вроде невольника, который гнет спину под тяжелой рукой моего отца.

При этих словах глаза Джека наполнились слезами. Он на какое-то время умолк и принялся подбрасывать хворост в огонь. Затем сел и заговорил снова:

— Андреас был моим лучшим другом. Я жил ради тех дней, когда мы с ним были вместе, свободные и беззаботные. Мы вместе ловили рыбу и строили в лесу шалаши, а потом, когда наши желудки напоминали о том, что пора подкрепиться, мы возвращались к нему в дом, чтобы перекусить и утолить жажду. Его семья отличалась от моей во всем. Они всемером жили в своей крошечной лачуге: Мария и Алесандро, родители, и пятеро их детей. Там всегда было шумно, но казалось, что все они счастливы. У них явно не было денег, но Алесандро был опытным охотником и мастером по части сбора грибов и ягод. Мне казалось, что их дом всегда был наполнен аппетитными ароматами сытного обеда. У Марии всегда находился для меня лишний кусок, и я никогда не отказывался от угощения, хотя дома у меня было все, что я только мог пожелать. Но еда, приготовленная нашим поваром, никогда не была такой вкусной, как тушеное мясо, которое готовила мать моего друга.

Однажды летом, вернувшись домой на каникулы, я пошел прямо к ним, чтобы, как всегда, найти Андреаса, но его там не оказалось. Его мать сказала, что так как ему исполнилось четырнадцать лет, он должен помогать отцу на ферме. Это был конец нашей дружбы. Я постоянно видел его, видел, как он усердно трудится, но мы больше не могли проводить время вместе. Знаю, что я был неправ, но я обижался на него за это. Как будто он вырос, а я остался неразумным юнцом, и теперь, когда он стал мужчиной, у него больше не было времени для наших детских забав.

Джек встал и неожиданно скрылся в лесу. Я хотела пойти за ним, но Бен сказал, что ему лучше побыть одному.

— Он вернется и сам все расскажет, когда сочтет необходимым.

Мы остались ждать у костра. Джека не было целую вечность. Я глядела на огонь, чувствуя, как мои глаза слипаются, но отказывалась ложиться спать. В конце концов, Бен оказался прав: Джек вернулся и продолжил свой рассказ, как будто не замолкал вовсе.

— Я никогда никому этого не рассказывал, — сказал он. — Это был худший поступок во всей моей жизни. Вы двое думаете, что я хороший человек, но на самом деле это не так.

И тогда он сел спиной к нам и поведал оставшуюся часть истории:

— Тем летом все изменилось. Мой отец продал большую часть нашей земли застройщикам под участки для новых домов. От скота мы избавились, и на нашу ферму пришли строители.

За день до отъезда в школу я скучал и бродил один, пока случайно не наткнулся на Андреаса, убиравшего в поле урожай. Он сочувственно посмотрел на меня, как будто ему было меня жаль, хотя я был Чистым, а он — Отбросом. Положив мне руку на плечо, он спросил, все ли у меня в порядке.

Не знаю почему, но меня это разозлило. Мне показалось, будто он смотрит на меня свысока, будто считает меня ребенком. Я грубо оттолкнул его и сказал, чтобы он не смел прикасаться ко мне. Назвал его грязным Отбросом. Он мгновенно поник, но это лишь усилило мою ярость. По сей день не знаю, почему я так поступил, но я ударил его по лицу. Помню, как смотрел на него, лежащего в грязи, из его носа струилась кровь. Тогда я просто ушел, бросил его одного, а на следующий день вернулся в частную школу-интернат.

Разумеется, вскоре мной овладело чувство вины. Я не мог поверить, что так по-свински поступил. До сих пор не могу поверить. Мне хотелось вернуться домой и извиниться за свой гадкий поступок. Я знал, это будет трудно, но необходимо. Я найду способ помочь ему в работе. Попытаюсь объяснить, почему поступил так, хотя сам толком не понимал.

Когда я вернулся домой на Рождество, Андреаса и его семьи там уже не было. Их домишко снесли, чтобы освободить место для новых застроек, да и отец отказался от их услуг.

Сначала отца позабавило, что я принял это известие близко к сердцу, но затем, когда я все время просил его узнать, где они, он рассердился.

— Я бы советовал тебе быть осторожным, Джек, — сказал он. — Не дай бог люди подумают, что ты сочувствуешь Отбросам. — Помню, как папа внезапно пошутил надо мной: — Может, ты еще присоединишься к подпольщикам из Сопротивления?

Он произнес это как упрек, но отцовская фраза застряла в моем сознании. До этого я даже не знал о существовании Сопротивления. Его слова заставили меня задуматься: это означало, что есть люди, которым не нравится то, что они видят вокруг себя, люди, которые считают, что мы все должны иметь равные права.

— Я должен был найти моего лучшего друга. Должен был сказать ему, что сожалею. В полицию я пошел только чтобы найти семью Андреаса. Но так и не нашел — батраки-Отбросы никому не интересны.

Когда принадлежишь такой силовой структуре, как полиция, люди быстро догадываются, что твои взгляды, похоже, не настолько строгие, какими должны быть, и тогда тебя воспринимают почти как либерала. Движение Сопротивления всегда находится в поисках свежей крови. В конце концов, спустя много месяцев, мне осторожно предложили вступить в ряды подполья.

Помогать другим — это был, пожалуй, единственный способ извиниться перед Андреасом. Если жизнь когда-нибудь сведет нас снова, я хочу, чтобы он увидел, что я не тот испорченный, злобный Чистый парень, которым был тогда. Вот почему, когда в город приехал цирк, я добился включения в оперативную группу охраны. Я не знал, что именно я могу сделать, но и бездействовать тоже не мог. Как только мне сказали, что сын Вивьен Бейнс связался с девушкой-Отбросом и они пытаются убежать вместе, я понял, что должен помочь.

Джек пристыженно посмотрел на Бена:

— Ты оказался храбрее меня. Ты сразу поставил на карту все. Не то что я. Ты бы никогда не совершил подобной ошибки.

— Андреас наверняка понял, что ты не нарочно. Он наверняка догадался, что тогда в тебе говорили обида и растерянность. Тогда ты был просто ребенком, Джек. Посмотри, что ты сделал с тех пор. Ты спас нас. Без тебя мы с Гретой наверняка бы погибли.

Джек лишь печально улыбнулся, и я подумала, что он до сих пор тоскует по своей невесте Алисе. Теперь мне понятно, что он думал о ней всегда — каждую секунду очередного безрадостного дня, точно так же как я сейчас тоскую по Бену. Он никогда не говорит об этом вслух, чтобы мы не чувствовали себя виноватыми в их разлуке.

Он пожертвовал ради нас всем, но до сих пор считает себя плохим человеком.

Я не пытаюсь простить Джека за его жестокость, но стыд, что таится в глубине его души, чувство вины, которое по-прежнему гложет его, сделали его тем, кто он есть сегодня. Он поклялся, что больше никогда никого не подведет, поскольку считает своим долгом делать правильные вещи, чем бы ему это ни грозило. Большую часть времени Джек кажется таким уверенным в себе, таким светлым и веселым, но стоит узнать его ближе, как становится заметно, что внутри его поселилась пустота. Жаль, что я не могу исцелить его от этого самоедства. Нужно, чтобы он оценил себя как человека, которым он стал, а не как того глупого мальчишку, каким был когда-то.