Шоу непокорных - Баркер Хейли - Страница 12

Приоткрыв дверь, я подаю Джеку знак. Он быстро оглядывается по сторонам, затем бросается по дорожке к домику и заскакивает внутрь. Мы захлопываем дверь как раз вовремя.

Полицейские машины появляются снова, они опять проезжают там, где только что стояла хибарка, и разносят ее обломки еще сильнее. На этот раз они двигаются медленно. Явно ищут наши следы.

— Пригнитесь! — говорит мальчишка. — Они заметят вас в окно.

Мы с Гретой нагибаемся и втягиваем головы в плечи. А вот Джек не может последовать нашему примеру: слишком велик для этой каморки. Он вынужден лечь на пол. Мальчик прижимается к стене, чтобы снаружи его никто увидел.

Как только машины медленно проезжают мимо, мы поднимаемся на ноги.

— Спасибо, приятель, — говорит Джек мальчишке и протягивает руку. — Ты даже не представляешь, как мы благодарны тебе за то, что ты только что сделал.

Мальчишка смотрит на руку Джека, но не пожимает ее.

— Вы не можете оставаться здесь. У нас нет места.

Он прав. Вчетвером мы заполнили всю комнату.

— Согласен. Ты сделал больше, чем достаточно, чтобы помочь нам, — говорит Джек. — Нам бы остаться еще минут на пять, пока мы не убедимся, что они точно уехали, и тогда мы оставим тебя в покое.

— Хорошо, — коротко ответил юный хозяин дома.

Повисло неловкое молчание. Я чувствую на себе его пристальный взгляд.

— Ты ведь долгое время жила в цирке, верно? Как там было?

Что мне ответить на это? Будь у меня хоть миллион слов, я все равно не сумела бы описать ту жизнь. Даже приблизительно.

Это был сущий ад. Настоящая тюрьма.

Это был дом, единственный, который я помню.

Внезапно дверь открывается, и мы все вздрагиваем. От страха сердце готово выскочить из груди. Однако это не полицейский: это женщина в зеленой форме предприятий общественного питания. Она вылитая копия мальчишки: те же белокурые волосы, те же веснушки, тот же нос и глаза, но если его черты резкие и угловатые, то ее мягкие и округлые. Заметив нас, она застыла на месте и в недоумении разинула рот.

— Глазам своим не верю! — воскликнула она. — Беглые звезды цирка!

Я смотрю на мать.

— Инспектор манежа? Что ты имеешь в виду… какой инспектор манежа?

Печаль, промелькнувшая на ее лице, уступает место веселому изумлению.

— Так ты не знаешь? Не знаешь, что он выжил?

В моей жизни я знал только одного инспектора манежа.

— Он не мог выжить. Я там был. Арену разнесло на куски. Я видел, как граната упала возле его ног. Я всем телом ощутил тот взрыв.

— Боюсь, все было не совсем так. Твоя маленькая циркачка не смогла довести дело до конца. Когда его вытащили из-под обломков, все думали, что он мертв, но в нем еще теплилась жизнь, и он как пиявка вцепился в нее. Думаю, он вполне мог умереть, если бы не анонимный донор, оплативший его лечение, наверное, один из чокнутых любителей цирка. Во всяком случае, как только стало ясно, что он выживет, было решено сохранить это в тайне, чтобы он предстал перед изумленной публикой на открытии нового цирка. Если не ошибаюсь, по случаю премьеры запланирована экстравагантная церемония его «воскрешения»

— Ты лжешь.

Мать недоуменно подняла бровь:

— Бенедикт. Ты когда-нибудь видел, что я лгу?

Моя мать никогда не лжет, ей это просто не нужно. Она всегда получает то, что хочет.

Она резко разворачивается и шагает по мягкой траве. На полянку перед ней внезапно выскакивает маленький кролик и, испуганно подергивая хвостиком, улепетывает прочь. Разумно с его стороны.

Мать останавливается, протягивает руку к дереву и срывает с ветки краснобокое яблоко. Затем впивается в него зубами и задумчиво начинает жевать.

— Хм, неплохо, неплохо. — Она оглядывается по сторонам. — Здесь хорошо поработали, лучше, чем я предполагала. Про Сабатини скажу одно: у этого человека есть дар предвидения. Это место — воплощение его идей. Как я уже сказала, он выжил. Сейчас Сабатини другой, совершенно не такой, каким был прежде, но он выжил и теперь руководит этим шоу. На прошлой неделе, услышав, что мы вышли на ваш след, он обратился ко мне с прошением.

Он умолял меня вернуть ему двух девчонок-Отбросов, сказал, что придумал для них сладкую и вполне законную месть. Когда я отказала ему, добавив, что их немедленно казнят — а их непременно казнят, как только мы их найдем, Бенедикт, — он попросил вместо них тебя. По его мнению, если ты не раскаешься, это станет для тебя бесценным уроком. Кроме того, ты бы получил некоторый опыт работы здесь, в этом замечательном новом цирке. Сабатини уверен, что это выбьет из тебя спесь, заставит понять, какова жизнь по другую сторону.

— И ты его выслушала? Ведь ты всеми фибрами души ненавидишь цирк! Ненавидишь его самого! С какой стати тебе говорить с ним? Я тебе не верю. Я видел, как он погиб!

— Ты не видел, как он умер: ты видел, как его разорвало на куски, но это совсем другое дело. Он был на грани жизни и смерти. Он очень упрямый Отброс: стойкий, как микроб. Как бы там ни было, у меня не было иного выбора, кроме как все эти месяцы поддерживать с ним связь. Видишь ли, хоть мне неприятно в этом признаваться, но возрождение цирка крайне важно для финала моей избирательной кампании. Мои консультанты настаивали на том, что в этот проект следует вложить как можно больше денег. По их мнению, это будет посланием обществу — громким, ясным и недвусмысленным, — что мы не станем реагировать на насилие. Террористам, вроде этих двух мерзких девчонок и тебя, мой сын, никогда не победить нас.

Мать бросила огрызок яблока через плечо.

— Я встретилась с Сабатини потому, что у нас общие цели: мы хотим, чтобы новый цирк процветал. Ему нужна моя политическая поддержка, я же, пусть и неохотно, вынуждена признать, что тоже нуждаюсь в нем: мне необходимо его красноречие, его пошловатое обаяние, его внушающее ужас присутствие на арене. — Она смеется. — Его радикально новое, но все равно неотразимое присутствие на арене.

— Что же с ним случилось?

— А что, по-твоему, должно было с ним случиться? Граната взорвалась у его ног. Его лицо было изуродовано, как и все его тело. Сабатини собирали буквально по кускам.

Я представил себе Сильвио с кровавым месивом вместо лица.

— Он восстал из пепла, — продолжает мать. — Кто-то оплатил больнице его лечение, несмотря на высокую стоимость операций. Оплатил курс реабилитации, заплатил за его новое лицо. Сабатини долгое время находился на грани жизни и смерти, но, в конце концов, обратил ситуацию в свою пользу.

— Что ты имеешь в виду?

Мать холодно смеется.

— Что я имею в виду? Он получил то, о чем всегда мечтал, ну, или почти все. По крайней мере, сумел избавиться от своего типичного для Отбросов облика. Теперь он, по его собственным словам, Чистый, Бенедикт. Чистый, как свежевыпавший снег.

Почему она говорит загадками?

— Я не понимаю, о чем ты. Не понимаю и не верю тебе.

И все же она говорит правду.

Сильвио Сабатини превратил жизнь Хоши и Греты в ад. Он безжалостно издевался над ними. Он лишил жизни их друзей. Он убил Амину. Память о нем преследует их, когда девочки с криком просыпаются по ночам. Как они отреагируют, когда узнают, что он жив?

Мать поправила часы на запястье и поднесла их ближе к глазам.

— Отлично. Если слов родной матери тебе недостаточно, я сама приведу сюда этого маленького урода, и мы посмотрим, каким он стал. — Она нажимает кнопку на часах и говорит: — Это я… Пришлите его сюда! Как вы думаете, о ком я говорю? Сабатини, конечно! Пошлите за Сильвио Сабатини! Я жду его.

Женщина подошла ближе и обветренными руками взяла мое лицо в ладони.

— Посмотрим-ка на тебя! Да ты настоящая красавица! Не то что на тех плакатах. А ты… — Она опустилась на корточки и заглянула Грете в глаза. — Ты наша героиня, ты знаешь? Это надо же, бросить вызов плохим парням! — Она подмигнула ей. — Вы им показали!