Низший 2 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 30

Я прибыл на место. Стоя у входа в логово тролля-людоеда, окруженное костяным валом и столбами с черепами.

И тролль даже и не думал таиться. Он что-то праздновал. Сначала освещение. А теперь вот…

Могильную тишину Стылой Клоаки разорвал пронзительный женский крик.

Крик боли. И ярости. Следом же раздался такой знакомый голос:

– Сука! Ты гребаная страшная сука! Ублюдок! Тварь! Тварь! Ты сдохнешь! Перетяни рану! Перетяни! Моя сраная рука! Я убью тебя! Убью! Убью! Вонючий урод! Страшилище! Акх!

И снова этот голос… на этот раз я разобрал каждое слово сказанное этим невероятным голосом.

– Заткни пасть, мясо! Иначе я отхерачу тебе не только руку! Свинья может жить без многих частей тела!

– А-А-А-А! Ты перетянул слишком сильно! Сука!

– Заткнись! – хлещущий звук удара. Вроде как ладонью. И вроде как наотмашь.

Таким голосом никто не может разговаривать. Даже при абсолютном контроле речевого аппарата. Это попросту невозможно. Дай мне кто послушать это в записи – и я бы похвалил за прекрасную компьютерную обработку, после чего спросил бы – какому вымышленному киношному чудищу будет подарен этот навсегда врезающийся в память голос? Но тут спецэффектами не пахнет. Никакой компьютерной обработки. Тут даже в декорациях используется старая добрая классика – настоящие черепа, кости, пыль…

Интереснейшая беседа временно затихла. Букса – а это был именно ее голос – всхлипывала, хозяин похрюкивал и чем-то гремел. Не вставая, продвинулся ближе к источнику звуков гусиным шагом. Замер, всматриваясь и оценивая.

Хижина…

Хибара…

Еще одна постройка с пластиковыми стенами, плоской крышей, квадратными очертаниями. Но эта постройка крупнее. Где-то восемь на восемь. Хибару с двух сторон освещают фонари. Еще один, поярче, горит внутри. Лучи света выбиваются из частых щелей в углах и крыше, отчетливо очерчивают контур прикрытой двери. Вдоль стен мусор. Много мусора. Преимущественно бутылки. Еще одежда. Много одежды. Она лежит кучами неподалеку от двери.

– Послушай…

Голос Буксы зазвучал иначе. Появились заискивающие увещевательные нотки.

– Послушай. Я ведь сама к тебе пришла. Сама!

По этому слову «Сама!» можно было понять, насколько сильно она сейчас сожалеет об этом дурацком решении. Хозяин дома не ответил, продолжая чем-то бренчать. А я подобрался поближе и, успешно миновав освещенную часть «двора», спрятался за преющей кучей одежды и затих, продолжая изучать окрестности и хибару.

– О господи! Что ты делаешь с моей рукой?! Что ты делаешь?!

– Сама видишь – срезаю. Не люблю жареную кожу. На ней же волосы остаются. Даже у баб – вполне мирно ответил Тролс.

– О… о-кх…

Буксу тошнило. Прямо выворачивало. Ну, если я правильно понял, чем сейчас занимается тролль с ее рукой… то ее вполне можно понять. А Тролс внезапно разговорился. Видимо подобрел от предвкушения скорой трапезы.

– Ты говоришь – сама пришла. А почему пришла? Потому что стала убийцей. Парня своего грохнула, перед системой запалилась, бежать тебе было некуда. В Зловонку? Так там тебя живо на сфиноферму определят. В Дренажтаун? Вот туда тебе и стоило бежать. Если знаешь к кому. А иначе и там поймают, системе сдадут. Потому ты и нырнула сюда – в Клоаку! Докричалась, дозвалась. Тебя привели сюда, пригласили в дом. И что ты сделала, сука, увидев меня? Что сделала? Молчишь? А я отвечу – наблевала прямо мне на стол, едва я вышел из-за ширмы! И кто ты после этого?

– Я…

– Заткнись! – проревел тролль.

Воспользовавшись его ревом, я успел перебежать к хибаре и прижаться к стене. Совсем рядом имелась подсвеченная дыра и я тут же заглянул в нее. Мельком, рывком. Ничего не разглядел, но убедился в главном – рядом со стеной не сидит никто с шилом в руке, собираясь воткнуть его в прилипший к дыре любопытный глаз.

– Но я ведь сдержался – продолжил тролль и его хижину наполнил звук затачиваемого метала. Ножичек точит…

– Я сдержался. Я понимаю. Я здесь долгие годы. Туман поработал надо мной. Хорошо поработал. Ты девушка непривычная, поэтому я простил. Хотя у меня ранимая душа, сука! Ранимая! Но я сдержался! Вытер стол от твоей блевоты, предложил воды! Отнесся гостеприимно! Предложил рассказать свою историю. И что ты у меня попросила? О, ты много чего попросила! Убежища и мести! Просила скрыть тебя в моем тумане!

«В моем тумане»? Ты его порождаешь что ли? На этот раз я приник к дырке в стене уже смелее. Заглянул внутрь. И… и чуть не оросил стену рвотой. Прямо передо мной мерно раскачивалась гигантская голая туша.

Тролль сидел ко мне спиной. Именно тролль. Огромный и мерзкий. Сколько в нем веса? Килограмм сто пятьдесят? Больше? Скорее под двести. Но это не жир и не мышцы. Это… опухоли?

За стеной сидел гигантский здоровяк, чье тело было сплошь покрыто гигантскими красно-бурыми опухолями. Веревки вен бежали по телу, огибая опухоли и взбираясь на них. Во многих местах на коже открытые текущие язвы. Никакой одежды. Да и немудрено – куда? Он сидит ко мне спиной, но ягодиц не видно – ниже спины сплошь бугристые наросты и торчат странные темные длинные образования – что-то вроде костяных шипов.

Дернувшись, Тролс приподнялся, почесал то, что некогда называлось левой ягодицей. Кожа лопнула, брызнула липкая розоватая жижа. Тролль вытер руку о поясницу и чуть повернулся, оставшись стоять. В одной руке металлический брусок, в другой здоровенный тесак. Ну как есть классика. Разве что чудовище оказалось слишком мерзким. Его голова… большую ее часть покрывали длинные черные волосы падающие на плечи. В проплешинах те же опухоли и вены. Лицо… это не лицо. Я сумел опознать только одну черту лица – защитные очки глубоко врезавшиеся в бугристую плоть, держащий их ремень утонул в коже на висках, убегая под огромный мешок затылочной опухоли.

– Да, туман поработал надо мной – кивал Тролс, не сводя линз очков с металлического стола с единственной тарелкой. На тарелке, ладонью вверх, лежит отрезанная по локоть рука. Догадываюсь чья…

– Но я страшный только снаружи. Внутри же – душа! Чем ты лучше меня? Ничем! Только гладкостью кожи разве что? Так привяжи я тебе здесь на несколько лет – и ты станешь такой же! А может так и поступлю с тобой! Отрежу руки и ноги, превращу в мою маленькую милую свинку. Ты будешь у меня с рук жрать и умильно хрюкать при этом! Не прощу! Теперь ты жалеешь, верно? Теперь ты жалеешь?

– Я жалею! Прости меня! Я жалею!

– Лжешь, сука! Лжешь! – мелькнувший нож ударил в руку на тарелке и начал с яростью вспарывать кожу – А я ведь выслушал тебя. Выслушал твое змеиное злобное шипение. Ты попросила – спрячь меня и помоги убить одного сраного гоблина. И я подумал – почему нет? Изгои всегда могут договориться. Я помогу тебе. А ты мне. И я попросил у тебя кое-что для себя. Попросил вежливо! И попросил самую малость – сделать мне приятно своими розовыми губками и ротиком! А что ты?! Ты снова наблевала на мой стол! А затем, утирая рот, рассмеялась! Ну а сейчас? Сейчас тебе смешно, сука?

Я чуть повел глазом. Посмотрел в угол. Там на цепях висела голая букса. Одной руки нет по локоть. Вся она перепачкана в чем-то таком, что стекает сейчас по пояснице и заду тролля. Вперемешку с ее собственной рвотой.

– Пришлось как всегда! Без ласки, без добрых слов, без милых бесед! Я получил свое. И тебе, кажется, даже понравилось. Тебе понравилось?

– Д-да… понравилось… очень понравилось!

– И снова лжешь, сука – тролль в ярости отбросил тесак, схватился за изрезанную отрубленную женскую руку и рывком сорвал с нее кожу. Букса тут же затряслась в очередной припадке рвоты. Загоготав, Тролс метко швырнул содранную кожу через всю комнату, и она со шлепком прилипла к груди Буксы. Сплющенные разодранные пальцы будто схватили ее правую грудь и начали медленно сползать. Запрокинув голову, Букса пронзительно и обреченно закричала. Рыкающий от смеха Тролс, потрясая кровавым куском плоти, затопал к ней.

Идиот…

Добравшись до подвешенной Буксы, он примерился и с силой отвесил ее пощечину – ее же отрубленной и освежеванной ладонью. Щека окрасилась кровью. Шлеп! И вторая покраснела. Крик прервался, с утробным всхлипываньем Букса уронила голову на грудь. Тролль тут же схватил ее за волосы, заставил поднять лицо. Ее обреченно затуманенные глаза уже ничего не выражали. Она сдалась и хотела только одного… и… распахнув глаза, она уставилась перед собой, глядя поверх страшного бугристого плеча гиганта. Часто заморгала, смаргивая застилающие глаза слезы. Секунда. Другая. И ее перепачканные рвотой губы расплылись в широкой полубезумной усмешке.