И заплакал палач... - Дар Фредерик - Страница 22

• Предыдущая
• 22/23
• Следующая

Она заплакала. Но мне было наплевать на ее слезы. Я продолжал трясти Марианну, и на ее плече порвалась блузка. Золотистое плечо вспыхнуло, отливая бронзой.

– Повтори!

– Да, только отпусти! Мне страшно!

– Повтори!

– Мы здесь одни, нас только двое!

Я отпустил ее. Но она сама прижалась ко мне, и мы так и остались стоять, задыхаясь, с колотящимися рядом сердцами.

Когда мы наконец принялись за омлет, он успел уже застыть у нас в тарелках. Но мы все-таки проглотили его, так были голодны. Фруктовый салат пошел уже получше. Когда со скудным ужином было наконец покончено, я решил:

– Сейчас снесем кровать вниз, в гостиную.

– А зачем?

– Мне кажется, кошмары твои из-за этой комнаты наверху. Теперь будем спать внизу!

Но она недоверчиво покачала головой.

– Зачем это?

– Ну давай попробуем!

Мне хотелось подбодрить ее. Я даже напевать стал. Она помогла мне снести вниз постельное белье. Я оставил наверху каркас кровати и вытащил только матрац и перину. Хоть внизу и плохая мебель, все-таки лучше будет в гостиной.

Спать мы легли уже когда было совсем темно.

– Завтра куплю свечи или хотя бы керосиновую лампу.

К счастью, хоть в постели нами овладевал неутомимый бес, и эти счастливые мгновения питали нашу любовь, давали силы прожить следующий день.

Утром мне не терпелось скорее прочитать последние новости. Я попросил, чтобы в деревню каждый день доставляли для меня газеты. Их должны были привозить с восьмичасовым автобусом.

И, едва проснувшись, я сразу же подумал о газетах. Обязательно надо быть здесь, когда их привезут, ведь если вдруг из любопытства газетчику придет в голову их пролистать, он может увидеть фотографию Марианны или мою и узнать нас.

В общем, встал я пораньше. Во рту чувствовалась какая-то горечь, поэтому пить кофе я не стал. Зато взял с буфета большую виноградную гроздь и, глотая ягоды на ходу, помчался в деревню.

В то утро было тепло... Даже небо казалось не таким уж свирепо-голубым, и легкий бриз ласкал листочки чахлых деревьев.

Я прибежал в деревню как раз к прибытию автобуса. Газетчик тоже ждал свои пачки газет. Он весело помахал мне рукой. И разрезал ножом бечевку, стягивающую пачку. Французские газеты оказались свернутыми отдельно. Я тут же их подобрал.

И стал рыться в карманах, чтобы заплатить испанцу. Он уже ждал, протянув руку, а я вдруг сообразил, что в спешке позабыл дома все деньги, стал жестами ему это объяснять, но он обозлился.

Ну в жадный верзила, видно спит с кошельком под подушкой! Хоть я и дал ему вчера на чай сотню песет, теперь он ни за что не хотел отпустить меня с газетами, пока не заплачу.

Я тоже разозлился, как черт. Обозвал его по-всякому, по-французски, конечно, но язык ярости ведь понимают все, и на лице его появилось выражение оскорбленного достоинства. В конце концов он вырвал у меня из рук газеты. Я успел прочитать в заголовке свою фамилию. Если вдруг там есть и фото, я пропал.

Во всяком случае, вам угрожала серьезная опасность. Теперь, когда моя личность уже установлена, ничего не стоит узнать, что я в Испании, и поиски приведут...

И вдруг я так и подскочил. Совсем забыл о главном: газеты, только казались свежими, потому что приходили утром, а ведь они позавчерашние! А по телефону связаться можно еще быстрее!

И пока я торчал тут на деревенской площади, меня уже давно разыскивали испанцы!

Я растерялся: никак не мог сообразить, куда бежать, что делать. Машины нет... Оставался только один выход: набрать побольше продуктов и уйти в леса. Но как все это получится? Сколько можно прожить с Марианной на положении загнанного зверя?

Я все думал, как быть, когда вдруг заметил в клубах пыли подъехавшую черную машину. Старое, помятое довоенное "Рено" с особым испанским номером. Жалобно завизжали тормоза, автомобиль остановился около пивной. В машине сидели два карабинера и еще двое в штатском. Сыщики всех стран похожи друг на друга, даже если они в штатском. Думают, их никто не узнает, если переодеться в одинаковые серые костюмы, напялить на ноги дрянные башмаки...

От их неожиданного приезда у меня все похолодело внутри. Я понял: это из-за нас прислали подкрепление. Они шли по нашим следам. Толстушка из бюро по найму, наверное, вчера увидела в испанских газетах мою фамилию и сообщила в полицию.

Все четверо зашли в трактир. Будут теперь расспрашивать, где находится вилла. Им сразу же укажут. Тогда те сядут в машину и приедут на виллу раньше меня. Пока я туда добегу, Марианна, так и не поняв, что к чему, будет уже в наручниках.

В голове у меня как будто началось извержение вулкана. Я хрипел и стонал, не в силах прекратить это звериное рычание. Я не хотел, чтобы так случилось! Все мое существо отчаянно восставало, как в тот, первый вечер на дороге, восставало против судьбы, хотя я и тогда хорошо понимал, что столкновения избежать не удастся.

Тут вдруг автобус стал трогаться с места. Этот едва ползущий рыдван проедет мимо виллы. Я замахал руками и бросился вслед, но от автобуса меня отделяли добрых пятьдесят метров, и стало ясно, что его уж не догнать.

К счастью, на краю деревни какой-то старик перегородил дорогу своей телегой, запряженной ослом. Пришлось автобусу притормозить. Я припустился, что есть мочи. Ноги стали словно врастать в плечи. Но расстояние между мной и автобусом явно сократилось. Этот чертов автобус гудел, как проклятый, а старикашка пытался пристроить телегу у обочины, чтобы его пропустить. Шофер автобуса включил первую скорость и начал трогаться. В последнем прыжке, в который я вложил всю сбою силу, мне удалось оторваться от земли и, протянув вперед руки, ухватиться за железную лесенку, прикрепленную к заднему борту. Ноги мои волочились по земле. Не было сил даже пристроиться как следует. К счастью, автобус скова остановился, пропуская свинью. Я закинул ногу на нижнюю ступеньку. Опять поехали... Задыхаясь, я глядел назад. Опаленная солнцем деревушка становилась все меньше и меньше, пропадала вдали, и за нами тянулась лишь пустая дорога с толстой змеей из пыли посередине, извивавшейся вслед автобусу.

Мне показалось, что вилла стоит гораздо дальше от деревни, но вдруг, прижавшись лицом к борту, я почти сразу же увидел ее с правой стороны. Автобус катился довольно быстро.

Я соскочил назад. Страшная боль пронзила мне щиколотку... Наплевать... Все равно дойду... Я кинулся к дому. Правая нога как будто онемела, а внизу словно кто-то проткнул меня ножом.

Я взлетел на крыльцо. Марианна уже встала. На ней были синие шорты и белая махровая кофточка. Волосы стянуты в пучок. Она шла к лестнице, неся на тарелке чашку кофе с молоком.

Я позвал ее, очень тихо позвал, в горле у меня всё пересохло от страшных усилий, пока я бежал.

– Марианна!

Она даже не обернулась и поставила ногу на первую ступеньку.

– Марианна, Господи Боже мой! Да послушай же!

Теперь обернулась. Глаза у нее были какие-то мертвые, как у медиума.

Вот черт, ведь совсем нет времени. Надо срочно забирать деньги, хватать ее за руку и тащить через щебень к земляничнику и карликовым дубкам, видневшимся на горизонте. Может быть, за ними удастся спрятаться!

– Послушай, Марианна!

Кажется, сквозь бесконечную неподвижную пустоту до нее дошел наконец мой голос.

– Это ты, Даниель?

– Я, я!

– А я думала, это господин Бридон, я так испугалась...

Кровь застыла у меня в жилах. Ну вот и все. Она вошла в свою прежнюю жизнь.

– Иди сюда! Поставь чашку и бежим!

Нога так болела, что на глазах выступили слезы.

– Нет, надо отнести завтрак маленькому!

Она пошла по лестнице. Я видел, как она поднимается на одну ступеньку, потом на вторую, потом на целых десять ступеней... Услышал, как открылась дверь...

И вдруг Марианна закричала. Зазвенела опрокинутая чашка. Я бросился к лестнице. Цепляясь за перила, заковылял вверх. Наконец-то удалось добраться до второго этажа. Тут я услышал, как у ограды взвизгнули тормоза. Хлопнула дверца старого "Рено".

• Предыдущая
• 22/23
• Следующая