Хризантема (СИ) - "Dtxyj" - Страница 47

— И ты пытаешься понять, как устроен этот мир? — спросила девушка, и Максим вдруг понял, что они говорят о какой-то глобализации, которая лично ему неинтересна, как и ей, в общем-то. Просто он тянет время, а она пытается казаться умной. А в итоге оба они хотят одного и того же: трахаться.

— Да, — сокрушённо ответил Максим, продолжая вертеть в руках бокал с вином, который она ему услужливо преподнесла. За время короткого, но ёмкого разговора они подошли к стойке, и Максим, памятуя о том, что Русакова хотела его то ли отравить, то ли усыпить, то ли куда-то заманить, лишь делал вид, что пьёт из стекляшки. — Мне просто интересно, как устроены женщины. Ну, я, конечно же, знаю, как они устроены, — Максим уставился на её декольте и перешёл к более продуктивным действиям, девушке это понравилось, — но иногда у меня складывается такое ощущение, что я ничего про них не знаю. И поскольку я очень люблю всё загадочное и новое, а также обожаю исследовать и проникать в глубины космоса, то…

— Господин Волдин, — позвали его совсем рядом, и Макс, почти дотянувшись до губ девушки, повернул голову в сторону. Глянул на окликнувшего его, резко отстранился назад, выпрямляясь, и почувствовал себя неуютно. Словно он муж, которого жена застукала на горяченьком. Моргнув, Максим попытался отогнать видение, но перед ним и правда стоял Тимур. — Прошу меня простить, что прерываю вашу беседу, — Максу показалось, что Шишков испепеляет его взглядом — горячим, удушающим, заставляющим сердце ускоряться, — но господин Аборин приглашает вас за стол.

Максим сморгнул, посмотрел в сторону карточной зоны. Аборин кивнул и направился к одному из столов, что находился за перегородкой. Волдин перевёл взгляд на продолжавшего стоять рядом Тимура.

— Извини, — неискренне и тут же забыв о своих недавних желаниях, Максим попросил прощения у девушки и, оторвавшись от стойки, заглянул Шишкову в глаза. Ещё раз. Ощутив, как по спине пролетела дрожь, а ладони вмиг вспотели, Волдин направился к Аборину, точно зная, что Тимур идёт за ним, и чувствуя, как горячий взгляд прожигает пиджак, потом футболку и, наконец, добирается до кожи. В какой-то момент захотелось обернуться, остановиться и спросить… Что именно спросить? Что сказать? Улыбнуться? Рассмеяться? Или?..

— Здравствуйте, Максим, присаживайтесь, — указал на свободный стул Аборин, и Волдин, окинув взглядом собравшихся за столом, поздоровался и присел на указанное место.

— Заставляешь других ждать, — не удержался от шпильки Крюгер. Макс обратил на него свой взор, подумал о том, что вот сейчас тупой сарказм Крюгера совсем не к месту, и отвечать на эту тупость вовсе не хотелось, потому что в голове гудело от мыслей, а внутри, в районе груди, всё сжималось. И эта грёбаная брюнетка испортила всё! Но что именно, Максим не понимал. Вернее, не хотел об этом размышлять.

— Давайте уже играть, — встрял Русаков, и Крюгер в ту же секунду перестал усмехаться, став серьёзным.

— Так на что играем, господа? Какова ставка? — озвучил вопросы Волдин и понял, что пора бы вернуться в реальность. Нет, он отсюда никуда не уходил, просто мысли о Тимуре, не оставляющие его уже несколько дней, сводили с ума и заставляли чувствовать себя будто в сказке — чем дальше, тем темнее и страшнее. Но, с другой стороны, когда Максим думает о Тимуре, на душе хорошо, и реальный мир не кажется таким уж ужасным и опасным.

Невзначай глянув назад, отметил, что Тимур застыл чёрной тенью в паре метров от их стола, глядя на него. Как только их взгляды встретились, Шишков быстро перевёл свой на Крюгера. Максим вернулся к столу.

— Ваша ставка, Максим, — сказал Аборин.

Неожиданно. Обычно игра начинается с более авторитетного или старшего человека, однако сегодня Аборин дал Максу в руки карт-бланш. Радовало и напрягало одновременно, впрочем, Макс решил на этом не зацикливаться.

— Благодарю, Игнат Анатольевич, — ответил Волдин. — У меня с собой только карта, и на ней всего лишь десять тысяч. Не против такой низкой ставки?

— Валяйте, — лениво махнул рукой Аборин, и Максим полез в карман.

Да, десять тысяч для толстосумов ничто, и они тратят их на игру, лишь бы удовлетворить свои амбиции и показать друг другу, кто круче и богаче. Максиму вдруг стало тошно от самого себя, но разве он их не заработал? Он трудился днями и ночами, он ломал голову над тем или иным договором, уговаривал клиентов, встречался с ними, решал вопросы, доказывал, что мальчишка тоже может быть деловым человеком. Серьёзным и решительным, достойным, чтобы иметь такие деньги.

Шаря по карману, Максим прищурился. Точно помнил, что опускал карту в этот карман. Обследовав другой, потом третий и четвёртый, сунул руки в карманы джинсов. Окинул осторожным взглядом взиравших на него мужчин, оглянулся и посмотрел на угол видневшейся стойки. Не видя её полностью, он точно знал, что красивой брюнетки с коротко стриженными волосами и алыми губами уже нет в зале.

— Господин Аборин, кажется, у вас на корабле завелась воришка, — сказал Максим и ухмыльнулся.

А вот жалко было десять тысяч! Для него всё равно это большая сумма, может, для Аборина или Русакова это так, копейки, мусор под ногами, а он их заработал потом и кровью. Макс уважал каждый рубль, потому что было время, когда порой не на что было купить даже постную булочку, и Макс шёл домой голодный, зная, что дома тоже ничего нет, кроме пустых бутылок из-под водки.

— Что ты этим хочешь сказать, засранец?! — вскинулся Крюгер, и Максим подумал, что Крюгера сегодня слишком много.

— Он хочет сказать, что его обокрали, идиот, — сказал Жиров и окатил Крюгера неприязненным пьяным взглядом. Потом повернулся к Максиму и криво ухмыльнулся. — А нехер было той суке в сиськи лезть. Так недолго не только бабок лишиться, но и хера. Отвалится от сифилиса.

— Вы знали, что это вор, и ничего мне не сказали? — искренне удивился Максим, пропустив фразу про половое заболевание.

— Даже если бы знал, то не сказал бы, — чеканя каждое слово, произнёс Жиров и опрокинул в себя стопку водки.

— Так, значит, у тебя нет денег? — спросил Русаков, внимательно глядя на него. Старик сидел напротив, что немного напрягало. И любил же он находиться там, где больше всего раздражал Максима.

— Ситуация — облом, — ехидно засмеялся Крюгер. Кстати, рожа у него была отвратительная. Это так, к тому, что мужик должен быть чуть краше обезьяны, но, кажется, природа немного ошиблась и сделала Крюгера немного страшнее гиббона. — Но ты должен понимать, что не можешь встать из-за стола. Правила запрещают. Когда ты сел за стол, будь добр — сыграй хотя бы круг. Иначе придётся заплатить каждому, кто сидит за этим столом, неустойку.

— И правда. Ситуация облом. И добавить ведь нечего, — и Максим медленно обвёл всех ироничным взглядом. А не об этом ли говорила со своим любовником Русакова? Возможно, девчонка была нанята ею, и кража — это очередной план. Какой? Что последует после? Анна и Русаков-старший хотят, как Погодин, оклеветать его? Подставить? Но с чем?

— Ну, можно ведь послать кого-нибудь, чтобы посмотрели камеры и нашли этого воришку, — как-то нервно заметил Шитько. Он всегда мало говорил, много боялся и старался быть неприметным. Решал вопросы исключительно ударом в спину, но отчего-то часто выходил из дерьма сухим и не вонючим.

— Карманники идеальны, — сказал Погодин, откидываясь на спинку стула и потягивая виски со льдом. — На камере их не заметить. Да и потом, скорей всего, на той карте уже давно нет денег. И искать мы этого карманника будем полгода.

— В общем, на мои деньги вам наплевать, Валентин Сергеевич, — сказал Максим с таким невинным лицом, что Погодин сразу же растёкся в фальшивой улыбке. Ему сейчас ругаться с Волдиным ни к чему, он же может подать на его нерадивого сына в суд!

— Что ты, Максимка, — елейным голоском пропел Погодин, — мы просто пытаемся найти решение столь неприятной ситуации.

— Можешь поставить свою почку, — хрюкнул Жиров, беря ещё одну стопочку, наполненную водкой. — Я её с удовольствием выиграю.