Либо ты, либо я (СИ) - "Lirva" - Страница 40

- Насколько давно? – в ответ на мой вопрос конфетка одарила меня таким долгим и пронизывающим взглядом, что мне захотелось самому отрезать свой язык и положить его себе в рот в качестве украшения. Я, честно говоря, не знал, что Макс может выглядеть настолько устрашающе в своём молчаливом гневе.

- Года четыре с половиной примерно. Может, больше… - после долгой паузы отозвался он глухо, скорее всего, надеясь, что я его не услышу. Но я услышал и даже непроизвольно нажал на тормоз, остановившись посреди двора. С таким изумлением, как в этот момент на конфетку, я в последний раз смотрел в детстве на слона, когда мы с родителями были в Индии. Макс продолжал кутаться в свой шарф и смотреть в окно.

Мне не сразу удалось взять себя в руки и снова тронуться. Пока ехали дальше, петляя дворами, чтобы побыстрее добраться до моего дома, я всё не переставал думать. Значит, всё это время у него никого не было. Значит, вовсе он не шляется по мужикам. Значит, вовсе у него нет никакой второй половинки или как там это называется. Значит, он мой. Совершенно и абсолютно мой. Мой, к которому несколько долгих лет никто не прикасался, которого несколько долгих лет никто не целовал (хотелось на это надеяться), никто не ласкал, никто не обнимал во сне. Хотелось петь и плясать, сыпать кругом цветами и обнимать всех подряд. В душе всё затрепетало от осознания этой абсолютной монополии. Моей на него монополии.

Оказавшись, наконец, в квартире, я не выдержал и прижал его к себе в коридоре, целуя страстно на грани с грубостью. Я срывал с него одежду, нетерпеливо, быстро, вылизывая его всего. Хотелось сожрать его, такого вкусного, сладкого, почти невинного, моего. Но Макс упёрся ладонями мне в плечи, настойчиво отстранил и посмотрел в глаза долгим взглядом, хотя всё равно зрачки у него предательски расширились.

- Кирилл, мне надо в душ.

- Глупости, - прохрипел я, не узнав своего голоса, и вновь впился поцелуем в его губы, терзая, кусая, заставляя открыться и впустить. И он впустил, разрешил, поддался, но это отступление было обманчивым. Едва я оторвался от его губ, чтобы стянуть с плеч мешающий свитер, как он снова зашёлся сбивчивым шёпотом:

- Кирилл, это обязательно! Ты ведь не знаешь… - я не знал, чего я там не знал, но его отчаянный и одновременно твёрдый взгляд убедил меня, что раз ему надо в душ, то пусть идёт. Стыдно признаться, но я всё-таки ознакомился с теоретическими аспектами секса между двумя мужчинами, прочитав по диагонали пару статей и посмотрев парочку порно-роликов. Так что примерно я представлял, зачем ему туда надо, но только примерно. Так что спокойно отпустил, уйдя в комнату, чтобы сорвать с кровати ненужное одеяло и раздеться. И достать несколько очень необходимых предметов, от одного взгляда на которые становилось стыдно.

Макс появился в дверном проёме буквально через десять минут, весь взъерошенный, мокрый и немного смущённый. Милый румянец разлился по его скулам, отчего захотелось слизнуть его с них. Какой же он всё-таки сексуальный, моя сладкая куколка. С мокрых волос на плечи падали капельки воды и скатывались по бледной коже вниз, очерчивая розовые соски, спускаясь по торсу и исчезая под полотенцем, обмотанным вокруг бёдер. Хотелось такую же дорожку провести языком и губами, хотелось оставить свои отметины на его коже. Он, должно быть, совсем не загорает, раз такой едва ли не прозрачный.

Он медленно подошёл ко мне, заглянув в глаза, положил ладони на плечи и провёл ими по шее вверх, зарываясь пальцами в волосах на затылке. Сам притянул меня ближе и сам поцеловал, в самый последний момент прикрыв глаза, до последнего удерживая зрительный контакт. Я вдруг почувствовал, что не удерживаю никакую инициативу, никакую власть, что сейчас именно он владелец ситуации, он управляет всем. Как он скажет, так и будет.

И я послушно опустился на кровать под его напором, позволяя его языку хозяйничать у меня во рту, буквально затаскивая его на себя следом, заставив сесть к себе на колени. Полотенце задралось и всё-таки развязалось, упав на пол. Макс был уже сильно возбуждён, упираясь своим членом мне в живот. А я даже не успел снять трусы, и это сейчас раздражало. Хотелось прижаться к нему, хотелось, как в ту ночь, взять в ладонь сразу два члена и мучительно медленно провести по стволам вверх-вниз. Несильно толкнув в грудь, Макс повалил меня на обе лопатки, нависнув сверху и хитро улыбнувшись, медленно опустился ниже, опалив горячим дыханием пах, и подцепил зубами резинку боксёров, оттянул ткань, оголив сочащуюся головку. Хотелось - неимоверно, блять, хотелось - приставить член к его губам, толкнуться в рот, почувствовать, наконец, этот всепоглощающий жар, но я сдерживал себя, неотрывно и жадно наблюдая за ним. Он широко и совершенно похабно провёл языком от основания до головки, заглядывая мне в глаза, следя со страстью маньяка за моей реакцией. А я не мог двух слов связать, что-то поскуливая себе под нос, потому что ничего подобного во время минета никогда ещё не испытывал. Сразу нахлынули воспоминания о том случае в гардеробной, дверь которой виднелась у Макса за спиной белым прямоугольником. От воспоминаний стало ещё жарче, ещё слаще, ещё… Кажется, именно «ещё» я и стонал, зарываясь пальцами в его волосы на затылке, направляя и мягко удерживая его голову, но не позволяя себе грубо толкаться внутрь, хотя очень хотелось.

Когда, спустя несколько бесконечно долгих минут, он, наконец, оторвался от меня, с пошлым чмоком выпустив член изо рта и картинно облизав припухшие, поблёскивающие в тусклом свете губы, я сорвался. Притянул его к себе, обнял за талию и за шею одновременно, впился губами в его губы, без тени брезгливости чувствуя на них свой вкус. Это было самым прекрасным событием в жизни. Макс всё так же сидел на мне сверху, и я не знал, что это может означать. Возможно, он захочет быть сверху, но мне было уже настолько хорошо, что даже всё равно. Пусть берёт, что захочет, ему я готов отдать всё на свете. Но он опровергнул все мои ожидания, прервав тягуче сладкий поцелуй, чуть отстранившись, сев на мне прямо и даже как-то по-кошачьи выгнувшись в спине. Увидев на тумбочке возле кровати тюбик, он взял его и с интересом рассмотрел, кинул на меня озадаченный взгляд.

- Я не в курсе… Взял первый попавшийся, - честно признался я, лихорадочно облизывая губы и одновременно облизывая всего Макса голодным взглядом.

- Всё нормально, этот подойдёт, - то ли мне показалось, то ли по его лицу действительно пробежала короткая улыбка.

Он выдавил странного цвета, запаха и консистенции гель себе на пальцы, на безумно длинные, худые, красивые и сексуальные пальцы, заводя руку назад. Вот тут-то меня и накрыло окончательно, когда я увидел пунцовый румянец на его скулах, щеках, шее и груди, когда увидел, как он едва заметно дёрнулся, а потом ещё сильнее прогнулся в пояснице, когда услышал, как сзади стало что-то равномерно и безумно сексуально хлюпать. Он стоял надо мной на коленях и почти касался своими бёдрами моего члена, ритмично двигая в себе пальцами, растягивая и смазывая. Он кусал губы, мотал головой и иногда едва слышно коротко постанывал, вздрагивая. Это было самым красивым из всего, что я вообще когда-либо видел на свете. Его лицо, его тело, его голос. Это всё, что мне было нужно, оказывается. Я целовал его грудь, совсем плоскую и ничем не похожую на женскую, прихватывал губами розовые соски, потому что они были похожи на самые вкусные вишенки на верхушке торта, кусал его шею и вылизывал ямки под подбородком и над ключицами. Когда его пальцы выскользнули с громким хлюпающим звуком и обвились мягким кольцом вокруг моего члена, смазывая его, я простонал и откинулся на подушки, впиваясь пальцами в его мягкие и одновременно упругие бёдра. Едва куколка медленно опустился на член, постоянно вздрагивая и останавливаясь, нехотя впуская меня внутрь, я почувствовал, какой он, оказывается, не лёгкий. Но это была настолько приятная тяжесть, что я век бы так ещё лежал. Он окончательно опустился и упёрся ладонями мне в грудь, ища опоры, а я поддерживал его под бёдра, всеми силами сдерживая себя, чтобы не толкнуться навстречу. Внутри тела Максима было восхитительно узко, жарко и томно. Тугие мышцы сладко сжимались вокруг члена, охотно принимая меня внутрь целиком, будто и были созданы специально для меня. Из-за смазки толчки получались плавными и скользящими. Я видел, как ему приятно, когда я двигаюсь внутри. Он царапал меня короткими ногтями, ерошил мне волосы, смотрел в глаза своим горящим взглядом и искусал и мне, и себе все губы. Его руки ещё никогда не были настолько ласковыми, они были будто бы сразу везде, гладили и поощряли за доставляемое удовольствие. Начав с медленных и неторопливых толчков, мы постепенно дошли до совершенно сумасшедшего и рваного ритма, двигаясь вместе. Конфетка толкался мне навстречу, насаживался до упора и тихонько, но томно и протяжно постанывал прямо в ухо, иногда прикусывая мочку. Я слышал, с каким пошлым звуком шлёпаются мои яйца о его ягодицы, и стремительно приближался к развязке. Почувствовав, что больше не протяну, я накрыл член Максима рукой и задвигал ей лихорадочно быстро, за несколько движений доводя его до разрядки. Он кончил со сладким стоном на высокой ноте, весь напрягшись и вытянувшись на мне, одновременно пульсируя и судорожно сжимая меня внутри. Такого я не ожидал и последовал за ним буквально через пару толчков. Обычно внимательный и осторожный, я в этот раз совершенно не озаботился тем, что не надел презерватив. Кончать внутрь его тела от этого было ещё страшнее и одновременно слаще, чувствуя, что он не против, что он продолжает по инерции двигаться на мне, принимая всё до последней капли. И он, в отличие ото всех привередливых барышень, не слез с меня, едва успев получить удовольствие. Переводя дыхание и прижимая меня всем своим весом к постели, он не спешил соскользнуть с моего члена, шумно дыша мне в ухо. Когда я было собрался приподнять его за бёдра, чтобы покинуть тело, он прижал меня сильнее к себе, обняв за шею, и почти бессвязно прошептал на ухо: