Долгий путь домой (СИ) - Южная Влада - Страница 43

После обеда дверь еще раз отворилась. Я вскинула голову, ожидая Биру, но тут же разочарованно вздохнула. Уже другая служанка принесла новый поднос с едой. Теперь я не стала пугать бедную девушку и кидаться в нее посудой. Первый шок уже прошел, внутри появилась готовность вести себя покладисто и вытерпеть все наказания и ограничения ради благополучия Кая. Но к еде я так и не притронулась. Лишь отодвинула поднос подальше, чтобы соблазнительные запахи не так дразнили заурчавший желудок. Если Биру тянет время, нужно заставить его поторопиться. А заставить его можно только одним способом — если ему доложат, что здоровье его драгоценной заложницы под угрозой.

Когда прошла ночь, а никто так и не появился, мне в голову пришла новая мысль. Осторожно ступая среди осколков, я подобрала с пола нож и вернулась на прежнее место, спрятав его за спиной. Едва ли мне удалось подремать пару часов за минувшие уже двое суток, но никакой сонливости не ощущалось. Наоборот, мысли прояснились, мозги кипели в поисках наилучшего выхода из ситуации.

Когда принесли завтрак, я улучила момент. Ничего не подозревающая служанка склонилась, собирая посуду от предыдущей, нетронутой, трапезы и с огорчением цокая языком. Одной рукой я схватила ее длинные волосы, быстрым движением намотала на кулак и со всей силы дернула на себя. Другой — приставила нож к открывшемуся незащищенному горлу. Девушка замерла в неестественной позе, закричала что-то на протурбийском. Сердце так бешено ухало в моей груди, что от волнения я не сумела разобрать ни слова.

На крик вбежала охрана. Я рассчитывала, что они побоятся трогать меня и позовут, наконец-таки, Биру. Но протурбийцы ловко скрутили меня, до боли надавили на запястье, вынуждая разжать пальцы и выпустить оружие. Девушку освободили, нож забрали. Дверь захлопнулась, оставив меня скрюченной на полу.

Ужин никто не принес, и я сломалась. Подползла к уцелевшим в потасовке чашкам и отпила несколько глотков чая. Очень уж пересохло во рту, трескались губы, стало страшно, что попусту заморю себя голодом и ничем так и не сумею помочь себе и Каю.

Сон смотрил меня почти сразу. А когда открыла глаза, я увидела сидящего передо мной прямо на полу… Биру. Неизвестно, сколько правитель провел так, поджав под себя ноги и изучая меня немигающим взглядом, но в том, что чай содержал снотворное, сомнений не осталось. Хмурясь, опираясь на руки, я села и одернула подол, прикрывая голые ноги. Спокойное выражение лица полукровки не изменилось. Он созерцал мое тело без капли волнения, как уже делал раньше, у дома с зараженными детьми.

— Ты звала меня, госпожа, — произнес Биру.

Я усмехнулась: его слова прозвучали как издевка. Но ссориться с правителем не решилась. Слишком многое стояло на кону.

— Я хочу увидеться с Каем, — произнесла хриплым голосом, так как сухость во рту никуда не делась, а только усилилась, и, подумав, добавила: — Пожалуйста.

— Это невозможно, — качнул головой полукровка.

Всеми силами я мысленно призывала себя не показывать, насколько пала духом. Больные дети, убийство Цины, последний шанс вернуться домой, на Землю, который растворился, как пшик — я готова была еще раз вынести все это, и даже больше, но только не перспективу больше никогда не увидеть Кая.

— Для тебя нет ничего невозможного, Биру, — прошептала я, не осмеливаясь поднять глаза.

— Ты ошибаешься, госпожа, — прежним тоном ответил он, — есть вещи, с которыми я никак не могу справиться.

— Кай… он… — я сглотнула, набираясь смелости, — он жив?!

— Пока — да.

— Пока?!

Биру посмотрел на меня, даже не стараясь скрыть жалость.

— За убийство члена совета положена смертная казнь.

— Но… Кай — особенный! Ты называл его членом своей семьи, как и меня! Правящей семьи! — я в отчаянии заломила руки. — Для него должен быть свой, особый путь!

— Это условие одинаково для всех, госпожа.

Я прищурилась, разглядывая лицо полукровки.

— Поэтому ты не убивал их сам, да? Не шел открыто против своего совета, хоть они тебя и бесили. Ты ждал удобного случая. Возможности сделать это чужими руками. Чтобы никто не смог упрекнуть тебя или, что еще хуже, приговорить к казни.

Биру помолчал, прежде чем ответить.

— Поэтому я должен казнить Кая. Чтобы никто не смог упрекнуть меня.

Я бессильно уронила руки на колени.

— Ладно. Хватит этих игр. Скажи прямо, чего ты хочешь, Биру? Что мне нужно сделать для тебя, чтобы выкупить жизнь Кая? Хочешь, я буду ухаживать за всеми заболевшими пузырчатой болезнью? Буду лично обеспечивать соблюдение карантина.

С серьезным видом Биру отрицательно покачал головой.

— Или… — я судорожно подыскивала варианты для сделки. — Ты говорил, что твой народ послушает меня. Давай я объявлю двух оставшихся советников врагами, и мы навсегда изгоним их? Это ведь то, чего ты всегда хотел — избавиться от надоедливых стариков.

Полукровка снова лишь качнул головой.

Я стиснула кулаки.

— Ты… хочешь меня? Я же видела, как ты сидел и смотрел на меня. Все из-за этого? Ты убрал Кая с дороги, чтобы овладеть мной? Думаешь, это поможет тебе почувствовать себя человеком?! Секс со мной так привлекает тебя?!

Губы протурбийца слегка изогнулись в полуулыбке, когда он в третий раз покачал головой.

— Красивые женщины слишком много значения придают своей внешности, — проговорил он. — Так говорила моя мама. Да-да, не смотри на меня удивленно, госпожа. Не скрою, мне бы хотелось. Но так, чтобы ради этого терять голову…

Биру хмыкнул и замолчал.

— Я не буду служить твоим золотым идолом, если ты убьешь Кая, — глухим голосом произнесла я, опуская взгляд в пол перед собой, — так и знай. Если Кая казнят, я не останусь тут ни секунды.

— А я никогда и не держал тебя, — ответил правитель, поднимаясь на ноги. — Кроме нескольких последних дней… но ведь был назначен домашний арест, не так ли? Теперь он закончился. Ты можешь идти, куда угодно. Мне просто хотелось помочь тебе. Хотелось, чтобы ты смирилась. Моя мать говорила, что там, где протурбиец принимает свою судьбу, как данность, человек всегда борется. И эта борьба проходит в несколько стадий. Отрицание. Возмущение. Смирение. Принятие.

Он наклонился и похлопал меня по плечу.

— Я ждал, пока ты смиришься.

— Ты все подстроил! — прорычала я сквозь стиснутые зубы. — Нападение Игсу ты подстроил!

— Нет. И мне не важно, поверишь ты мне или нет, госпожа. Просто помни, что я ни разу не обманул тебя. В отличие от вас, пытавшихся обмануть меня.

С этими словами Биру ушел, оставив дверь приоткрытой. Некоторое время я с недоверием вслушивалась в звук его удаляющихся шагов. Затем подползла и приоткрыла створку. Охрана словно испарилась. Никто больше не удерживал меня внутри. Но куда я могла пойти?! Угрозы покинуть поселение в случае смерти Кая оказались пустыми. Как же Биру, наверно, посмеивался в душе, выслушивая их! Он прекрасно понимал, что мне некуда деться. Я сама признавалась ему в этом ранее, вымаливая защиту от Олимпа. Теперь, когда за мной велась охота со стороны обезумевшего и жестокого главаря преступников, нельзя было и шагу ступить за пределы поселения.

Все же я умылась, переоделась и вышла из своей импровизированной темницы. Пыталась разыскать место, где держат Кая, бродила по коридорам и спрашивала прислугу, но те лишь шарахались от меня. Видимо, история с брошенным в служанку подносом здорово всех напугала. Я рискнула выйти на улицу, но тут же пожалела о своем порыве. Горстка протурбийцев, до этого топтавшихся на другой стороне площади, со всех ног бросилась ко мне.

— Прикоснитесь к моему ребенку, Каисса! — чуть не плача протягивала мне грудного малыша незнакомая женщина. — Лекарь сказал, у него слабые легкие, он может скоро умереть!

— Схуры увели моего брата. Скажите, что он не будет мучиться и найдет свой покой, — вторил другой поселенец.

— Говорят, зима будет холодная. Мы же не станем голодать. Вы позаботитесь о нас?! — вторил третий.