Красная сирена - Дантек Морис - Страница 70

• Предыдущая
• 70/91
• Следующая

– Хорошо, вызови фрранцузов по ррации.

Он повернулся к Дорсену, а Антон уже быстро шел ко входной двери, прижимая к уху черный прямоугольник в кожаном футляре.

– Не нрравится мне, что Кеслер молчать, – проговорил болгарин на ломаном голландском.

Дорсен не ответил. Ему это тоже не нравилось. Именно Кеслер нанял его, посулив не очень опасную работу, и он неплохо изучил этого стреляного воро­бья из антитеррористического подразделения юж­ноафриканской полиции. Никто не мог сравниться с Кеслером в умении вести слежку за людьми – без устали, днем и ночью, в любых условиях. Он мог де­лать это незаметно, не отвлекаясь ни на секунду. Благодаря этой своей способности Кеслер оказал множество каких-то темных услуг частным компа­ниям с сомнительной репутацией, и, насколько знал Дорсен, именно в одной из них познакомился с Вондтом, а потом и с женщиной, на которую они все рабо­тали, с этой госпожей Кристобаль, которая так щед­ро платит. «Кеслер не даст себя провести», – думал он, одна только мысль об этом казалась столь неверо­ятной, ее следовало загнать поглубже в подсознание.

Дорсен сел за руль, Сорван – рядом, на пасса­жирское место, французы устроились сзади. Они взяли старый «опель вектру», и Дорсен послушно следовал всем указаниям Сорвана, который изу­чал дорогу по карте, разложенной на коленях и за­крывавшей повязку и трость.

Они спустились в долину и поехали на восток, через тридцать километров Сорван приказал свернуть на узкую дорогу, ведшую к №124. Он внимательно смотрел на карту, ведя указательным шльцем по отметкам, и одновременно следил за гридорожными указателями. В какой-то момент последовал приказ повернуть, на сей раз – на маленькую дорожку, углублявшуюся в Серра-Калдуэйро.

– Вот, когда они сверрнуть на этот доррога, Кеслер последний рраз связаться с нами.

Дорсен замедлил ход и включил ближний свет. Он прищурился, чтобы лучше видеть смутно белевшую дорогу, которая вела к склонам высоких, поросших лесом холмов, неровной линией вытя­нувшихся у горизонта.

Именно здесь они и наткнулись на машину Кеслера.

Что-то было не так. Она валялась у обочины, у подножия каменис­той гряды, поросшей соснами и кедрами, на боку, странным образом удерживая равновесие. Маши­на была совершенно изуродована, в лунном свете они ясно разглядели борозду, которую она пропа­хала среди кустов у склона под дорогой, обвивав­шейся вокруг горы. Эге, да ведь тачку Кеслера ски­нули с вершины холма, и она докатилась до самой дороги, до этого места. Сорван рассматривал кучу металла молча, сжав зубы, в его глазах горел мрач­ный огонь.

С трудом выйдя из машины, хромая и опираясь на трость, он подошел к перевернутому «сеату».

Дорсен вышел следом, за ним последовали французы.

Они обошли машину и направили фонарики на дорогу по обе ее стороны и на склон холма. Они ис­кали тело Кеслера, но никто ничего не увидел.

– Они могли его пришить выше, на дороге, не в машине, – пробормотал Дорсен, стараясь не повы­шать голос.

Сорван посмотрел на капот «сеата», присел пе­ред радиатором.

– Это точно тот гад с пулеметом… Ладно, – ска­зал он, выпрямляясь, и добавил, бросив взгляд на темный левый склон холма: – Надо спихнуть тач­ку туда… Давайте.

Французы поставили машину на колеса: под­нялось облако пыли, раздался грохот железа и звон бьющегося стекла.

Потом вместе с Дорсеном они уперлись в груду искореженного металла и столкнули ее в каменис­тую ложбину, поросшую колючим кустарником и соснами, на дне которой струилась мелкая речуш­ка, извивавшаяся между холмами и пригорками.

– Поехали дальше… Надо находить Кеслерр…

Не говоря ни слова, они вернулись в «опель».

Сорван сразу схватился за микрофон и вызвал Мончике.

Соединившись, он зарычал по-болгарски:

– Антон? Ну?

– Ничего, шеф. Ничего. Ни тачек, ни гостей. Ни­каких новостей.

Сорван заворчал:

– Будь ты неладен! На каком языке тебе объяс­нять: я спрашиваю, есть ли новости от Кеслера, а ты должен сказать – да или нет, ясно?

Сорван произнес это таким тоном, что у Дорсена похолодела спина.

– Ясно, шеф, ясно! Нет, нет, никаких новостей от Кеслера нет.

Сорван молча прервал связь, взглянул на доро­гу. Подъехав к участку, откуда свалился «сеат» Кеслера, Дорсен включил фары на полную мощ­ность. Земля была усеяна обломками металла и ос­колками плексигласа, сверкавшими в электричес­ком свете, как слюда. Они вышли и обшарили кусты у дороги. Сорван нашел следы «сеата» и дру­гой машины. Эта машина уехала отсюда на восток.

Но тело Кеслера они так и не нашли.

Сорван велел Дорсену погасить фары, потом присел на пассажирское сиденье. У его ног, опирав­шихся на землю, поблескивали плексигласовые звездочки. Он посветил фонариком на карту:

– Так, эта доррога вести на № 2, вот туда… Но наша теперрь в двадцать четырре километра от Мончике…

Он посмотрел на Дорсена и французов, кото­рые шли к машине от кустов, отрицательно качая головами.

– Деррьмо, – проворчал болгарин, – что этот сукин сын делать с тело Кеслера?

Дорсен на мгновение запнулся. То, о чем он по­думал, было намного хуже.

«Святые угодники! – думал он. – Если Кеслер жив и сицилиец заставит его говорить, мы все влипли…»

Сам того не желая, он вздрогнул, увидев, что болгарин внимательно смотрит на него, продолжая освещать карту фонариком.

– Моя думать то же, что и ты, Доррсен… (Его го­лос звучал почти нежно.) Моя как рраз думать, как скорро Кеслер расколется. Что ты думать, твоя его знать хоррошо, да?

Дорсен сразу понял, почему Сорван взял его с собой.

– Кеслер не заговорит. Это крепкий орешек. Казалось, Сорван взвешивает его слова. Потом,

словно приняв какое-то решение, ткнул пальцем в карту:

– Возврращаемся в Мончике… Нет смысла ис­кать Кеслерр. Как веррнемся, прредупредить Вондт…

Дорсен переминался с ноги на ногу;

– Сорван? Я вот что подумал…

Болгарин холодно посмотрел в его сторону, те­перь уже бесстрастный, как всегда.

– Моя слушать, Доррсен…

– Вот что… Если сицилиец Тревиса тут шарил, это не означает, что мы себя выдали, понимаете?

Сорван не издал ни звука в ответ.

Дорсен продолжал:

– Может, дело как раз в том, что Тревис и жи­вет где-то здесь. А Кеслер, он за ними проследил до самой хаты или почти что, а потом они его замети­ли и захватили, вместе с Тревисом.

Сорван оставался бесстрастным, как скала. На его губах появилась было легкая усмешка, но тут же исчезла.

– Знаешь, прро что я думать, Доррсен? Моя ду­мать, что Кеслер подставиться, что этот киллер Тревиса его застррелить. Что этот сицилиец прроследил вашего Кеслера до это место.

И Сорван показал на темные горы.

– Пошли, здесь нечего делать.

Когда Дорсен развернулся, Сорван взглянул в его сторону и бросил:

– Прросто моя надеяться, что он продерржится парру часов, ваш шеф. Пока наша смываться…

Дорсен побледнел и больше не проронил ни слова. Когда они доехали до подножия Серра-ди-Мончике, радиоприемник ожил.

– Да, Кайзерр, – прорычал болгарин.

На связи был де Вламинк, человек Кеслера. Его голос с металлическими нотками звучал обречен­но:

– Черт, вы сказали, чтобы мы позвонили, когда увидим фары… Ну так сообщаю вам, Сорван, что у нас тут фары со всех сторон.

– А, черрт, что это… – подскочил гигант.

В тот же момент француз, сидевший справа, махнул рукой в сторону долины.

– Смотрите, – холодно сказал он по-английски.

Они уже объехали холм. Справа открывался вид на темную долину, за которой возвышался массив Серра-ди-Мончике.

Горы были усеяны бесчисленными угрожающе мигавшими синими огоньками.

Когда небо окрасилось в нежно-розовый цвет, Хьюго решил действовать. Полюбовавшись еще мгновение на игру пены на серебристых волнах, он вышел из машины. Вытянулся во весь рост на пес­ке, быстро сделал несколько гимнастических уп­ражнений и проглотил еще две таблетки возбуж­дающего средства. Пинту спал на заднем сиденье, Кеслер – на пассажирском, прикованный за пра­вое запястье наручниками к дверце.

• Предыдущая
• 70/91
• Следующая