Закрытое небо (СИ) - Ручей Наталья - Страница 18

И жаль, что я такая медлительная, жаль, что не сделала этого раньше, потому что слышу урчащий, кошачий, соблазнительный смех блондинки, который проходится льдом по моему позвоночнику, а потом и ее слова, которые бьют по этому участку разрядом мощного тока.

— Я не хочу тратить время впустую и мастурбировать в комнате, когда под боком такой мужчина, как ты. Пока мы оба свободны, потом я добьюсь своего, и этой возможности уже не будет. Я храню верность мужчинам, с которыми сплю. У Кости не свой вкус, а твой. Он всегда во всем повторяет за тобой — машина, вещи. К чему в этот раз отступать от традиций? К тому же, я знаю, что он не успокоится, пока не расчехлит эту толстую фригидную Машку.

Единственное, что я успеваю — отвернуться до того, как Влад находит меня взглядом.

Отпускаю перила, чтобы держаться за стену. И почти вползаю в комнату под навязчивый звон в собственных ушах, когда до меня вновь доносится смех блондинки.

— Да не смотри так, я же к тебе не на работу нанимаюсь. Но мне нравится твой деловой подход. Теперь я могу помочь снять тебе напряжение?

И вновь стучит пряжка ремня.

Но я уже в комнате.

Прислоняюсь к закрытой двери, пытаюсь отдышаться, пытаюсь прийти в себя, и не получается.

Почти наощупь из-за пелены перед глазами бреду в ванную, открываю кран в умывальнике и долго умываю лицо холодной водой. Пока не чувствую, что мне уже не просто пусто в груди, а холодно.

Включаю горячую воду, с удовольствием принимая легкие потоки ожога.

Поднимаю лицо и всматриваюсь в свое отражение. Художник прав: единственное, за что взгляд может зацепиться с удовольствием — это мои глаза. Сейчас они отливают холодной зеленью, как трава после утренней росы, и если не пытаться заглянуть в глубину, не видно, что трава вперемешку с колючками.

«Фригидная Машка… — память передает даже издевательскую насмешку в голосе Миры. — Толстая фригидная Машка».

Я долго вожу пальцем по запотевшему зеркалу, и вздрагиваю, когда замечаю, что выводила не узоры, а сделала надпись. Надпись, которая взламывает во мне какой-то барьер.

Читаю ее сто раз,а потом стираю ладонью кричащие буквы,которые голосом Миры насмешливо спрашивают:»А если это действительно так?»

В голове словно переключается тумблер.

Я начинаю сбрасывать с себя одежду, и снова всматриваюсь в свое отражение. Нет, не то.

Выхожу в комнату, включаю бра, приближаюсь к зеркалам гардеробной, и уверенно отхожу.

Припоминаю, что видела кое-что подходящее в ванной, переворачиваю навесные тумбочки, и все-таки нахожу. Не знаю, кто оставил здесь три большие свечи и зажигалку — возможно, Костя готовился. Ну что ж, мне тоже пора подготовиться и посмотреть правде в глаза.

Расставляю свечи по полу, зажигаю их, выключаю бра и медленно возвращаюсь к большим зеркалам, которые теперь не отпугивают отражением растерянной девушки, а манят, приглашают в них заглянуть.

Я открыто смотрю на свое отражение — да, кости не выпирают, десять кило можно было бы и скинуть. Но живота нет, ноги не толстые, целлюлит пока тоже отсутствует. Свечам, видимо, вполне нравится то, что им демонстрируют, потому что при их освещении я вполне довольна своей фигурой. А может быть, дело в ажурных белых трусиках, которые спереди выглядят скромным треугольничком, а сзади смело обнажают окружности. Бюстгальтер выгодно приподнимает грудь второго размера, образуя ложбинку.

Пытаюсь понять — может ли понравиться это тело мужчине? И понимаю, что если просто стоять, то шанс есть. А если…

«Фригидная Машка…» — слова Миры подстрекают к тому, чтобы отбросить стеснение.

Да, я никогда не делала этого перед зеркалом и в таком состоянии. Но, может, стоит посмотреть на себя другую, прежде чем предстать такой перед мужчиной. Стоит попробовать, проверить, представить его прикосновения на своем теле не только в дозволенной зоне, но и за чертой, которую мы пока не переходили.

Мои руки очерчивают грудь, потом небрежно отбрасывают бюстгальтер в сторону — так, как, наверное, это сделал бы Костя. Прикасаются к соскам, чуть тянут их, пока они не становятся двумя жесткими горошинами и тут же, добившись результата, теряют к ним интерес.

Не отрываю взгляда от темноволосой девушки, которая, сверкая зелеными глазами, чуть прикусывает нижнюю губу, в то время как правая ладонь забирается в трусики.

Ожидаемо сухо…

Не я, а девушка в отражении разочарованно выдыхает и начинает скользить пальцами по сухим складкам. Не я — она то и дело прикасается к клитору, и слегка улыбается, когда чувствует легкое возбуждение. Не я склоняю голову набок, смотрю практически не моргая, и уже уверенно и просто скольжу указательным пальцем вверх-вниз.

Я только впитываю выдох отражения, как благодарность за соучастие, за эту возможность. И продолжаю смотреть, как двигается ладонь в белых трусиках, раздражаясь на маленькую преграду и на то, что пока еще не получается. Не получается захлебнуться удовольствием, потому что все, что происходит сейчас больше похоже на механический процесс, и не более.

Прикрываю глаза, пытаюсь подумать о Косте, вспомнить его глаза, представить, что это он ко мне прикасается. Увы, лица мужчины не видно, я просто представляю руки и более жесткие и ненасытные пальцы, чем у меня. Поэтому тру сильнее. И чувствую, что если сделать так еще несколько раз, возможно, всего пару движений, разрядка наступит. Тупая, холодная, но она даст простое освобождение и позволит наконец вырваться застывшему на губах стону.

Еще немного…

Еще несколько раз, и…

«Фригидная Машка…» — воспоминания вырывают меня из потока грез, в котором я пребываю.

И я открываю глаза.

И вижу в зеркале не только отражение разочарованной девушки, которая до боли прикусывает губу.

Я вижу, как в нем отражается мужской силуэт.

Черные волосы, черный взгляд, черные брюки — слишком большой контраст с отражением белого в зеркале. Даже лицо из-за игры свечей кажется темным и напряженным. Разве что белый свитер на мужчине это как-то смягчает.

Он не двигается.

И кажется мне не реальностью, а игрой свечей и зеркал.

Влад не может быть здесь — его сейчас ублажает блондинка. Он просто не может…

И в то же время я чувствую, как скользит по мне мужской взгляд, задержавшись на полушариях сзади, переместившись к груди и соскам и плавно, не торопясь, опустившись к треугольнику белых трусиков.

Взгляд застывает на них, становится настолько пронзительным, как будто он хотел бы в них заглянуть, посмотреть, с чем играют мои пальцы.

Он не делает ни единого движения, но у меня ощущение, что этот взгляд опутывает меня паутиной и подтягивает к себе достаточно близко, чтобы я уловила нотки дорогого одеколона, вдохнула бриз, надкусила грейпфрут и продолжила с новой силой.

И как будто именно этих ноток и не хватало, чтобы свежей волной нахлынуло возбуждение.

Мне нужно всего несколько движений рукой, чтобы эти муки закончились, чтобы взорваться, чтобы совершить небольшой полет на планету порока и удовольствия.

Движения руки становятся сильнее, уверенней, потому что я смотрю в отражение и вижу там пальцы мужчины, которые точно брали бы жестко, чуть царапая нежную кожу часами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И они бы вошли…

Наверное, так? Я пробую чуть проникнуть внутрь и выгибаюсь дугой.

С губ срывается стон.

Мужчина не двигается, он безучастен. Все, что он делает — просто смотрит на то, как двигается девушка в зазеркалье. Его взгляд неотрывно следит за каждым движением, как будто подбадривая, уговаривая ее закончить то, что она начала.

И не я, а незнакомка из зеркала продолжает, потому что не может остановиться. Потому что ей нужны эти несколько движений, чтобы закончить, чтобы взорваться и посмотреть на другой мир изнутри…