Исторические повести - Моисеева Клара Моисеевна - Страница 25

Хайран надолго окаменел. Все заботы взял на себя Забда. Он выбрал тенистое место под старой чинарой на кладбище, заказал надгробие и сам отобрал одежду и украшения, чтобы достойно проводить в последний путь свою Байт. Жена хозяина была отличной помощницей. Она так хорошо одела и украсила Байт, что, прощаясь с ней, Хайран не верил тому, что дочь уже не проснется. Этому не верил и Забда. И когда они стояли, склонившись над белым надгробием с изображением головки Байт, им не верилось, что они не увидят больше свою любимую Байт, не услышат ее веселого смеха.

Прошло много дней, прежде чем Хайран решился покинуть Мерв. Каждый день трое неутешных приходили к могиле Байт и молча стояли у белого надгробия. Хайран вспомнил все свое путешествие в Кушанию, и ему казалось, что, если бы он вернулся в Капису, в дом Кудзулы, он снова увидел бы свою Байт, озабоченную поисками жениха. Все задуманное свершилось. Забда и брат найдены и возвращаются в Пальмиру. А Байт, единственное утешение его жизни, его любимая дочь, уже никогда не вернется в Пальмиру. Пережить такое горе невозможно. И для чего жить на свете? Для чего трудиться и преодолевать все те бесконечные трудности и опасности, которые поджидают купца каждый день и каждый час?..

«Зачем я поехал в этот Мерв? Зачем прельстился новыми барышами? — спрашивал себя Хайран. — И почему боги так жестоки? Моя добрая, благородная Байт никому никогда не сделала зла, за что она так наказана?»

Хайран был неутешен. Таким он покинул Мерв — молчаливым, словно окаменевшим. Брат его и Забда не находили слов утешения, да и сами они нуждались в этих словах. А старый погонщик, собрав в дорогу свой караван, сказал Хайрану:

— Мы бессильны перед могуществом богов. Но кто знает, может быть, такая неожиданная смерть в минуту веселья и радости — это благо. Дети хозяина говорили мне, что за минуту до несчастья Байт весело смеялась и усердно срывала румяные яблоки. Она не знала, что смерть уже стоит рядом. И умерла она в полном неведении.

— Веди нас в Пальмиру, мой старый, верный друг, — отвечал Хайран. — Нет мне утешения, и не ищи ты нужных слов. Веди нас в Пальмиру, в последнее наше путешествие. И знай, что нет больше купца Хайрана, который так отважно отправлялся в далекие, неведомые страны. Поистине удел человека — страдание. Может быть, Будда был прав?

Весна сменилась летом. Пришла осень, а за ней и зима. Только к следующей весне Мерион, видя, как грустна Сфрагис, как худеет и бледнеет, словно ее подтачивает болезнь, решился наконец отпустить ее в Пальмиру. Ему стоило больших трудов выпросить у жены кое-что из своих драгоценностей, чтобы снарядить дочь в дорогу. Он долго выбирал спутников и очень обрадовался, когда узнал, что тот же купец, который привез Сфрагис в Сидон, собрался в Пальмиру.

— Я сделал все, как ты хотела, Сфрагис, — говорил Мерион дочери. — Я даю тебе дорогой перстень с сапфиром и жемчугами для благородного Хайрана. Тайно от мачехи я сумел сделать очень красивые серьги для твоей подруги Байт. Я даю тебе дорогие, из золота, браслеты, чтобы ты продала их в Пальмире и справила себе одежду. Все, что нужно в дорогу, ты будешь иметь. Об этом я позаботился, заняв у соседа нужную мне сумму денег. Только ты знаешь, как тяжело мне живется и как много я терплю зла от этой женщины. Она недостойна нашего дома, но я не могу ее выгнать. Я обречен влачить жалкое существование. Ты была мала, Сфрагис, и не знала, что у меня есть братья и сестры. Они жили тогда в Тире. И сейчас там. У них большие семьи. Тир близко от нас. Мы могли бы видеться и радоваться друг другу, но я лишен этого. Они не имеют права войти в дом: эта женщина не примет их и не даст им поесть. Очень редко мне удается тайно побывать у них во время моих поездок. Это единственная радость. У меня нет друзей, я боюсь позвать их в свой дом. Я все сказал тебе, Сфрагис. Я мог бы просить своих братьев взять тебя к себе, но тогда я должен раскрыть им тайну моей тяжкой жизни. Мне трудно это сделать, Сфрагис. Я и так уничтожен. И все же я соберу деньги, чтобы искать твою мать. Прости меня, Сфрагис… Я несчастный, безвольный человек.

И настал день, когда Сфрагис снова отправилась в путешествие. На этот раз — в Пальмиру.

Купец из Сидона, взявшийся доставить Сфрагис в Пальмиру, сказал девушке:

— Возвращаясь из рабства, ты была здоровее и веселее, чем сейчас. Неужто мачеха оказалась такой злобной и коварной женщиной, что тебе, бедняга, пришлось покинуть дом своего отца?

— Мне горестно говорить об этом, — призналась Сфрагис. — Я бы не хотела позорить отца перед жителями Сидона. Если услышишь досужие речи, не поленись, вставь свое слово и скажи, что меня увез богатый жених из Пальмиры. Пусть думают так и не знают о злодействе моей мачехи.

— Не тревожься, все будет по-твоему. Я не выдам твоей тайны, но мне печально за тебя, девочка. Где ты найдешь себе кров?

— Моя подруга Байт как сестра мне. Она меня звала, и к ней я приеду. Я знаю, что там меня любят. А в Сидоне я никому не нужна. Теперь мой отец неволен распоряжаться своей судьбой. У него пятеро детей, большие заботы. Он во власти мачехи. Слишком добрый и мягкий человек. А она — базальтовая женщина. Я смотрю на ее ямочки на щеках и думаю: «А ведь ты сделана из твердого черного камня».

— И все же ты увидела своего отца и знаешь, что он жив. Это очень хорошо. Он ведь добрый человек, благородный. Я уверен, что он соберет нужную сумму денег и попытается найти твою мать, выкупить ее. Поверь, девочка, он все сделает. Тем более он будет стараться теперь, когда он подлинно узнал, какая злая женщина водворилась в его доме. Да и не простит он ей обиды за тебя. Ведь душа у него болит от печали за тебя, дочка.

Сфрагис горько плакала, слушая сердечные речи доброго человека. И она так думала. Но все же мало надеялась на такое чудо. Нет, не может быть такого, чтобы отец вдруг нашел мать и купил ее.

Путешествие в Пальмиру оказалось таким коротким, таким быстрым, что Сфрагис даже удивилась. Она и понятия не имела о том, как близко от Сидона Пальмира. Ей казалось, что путь будет таким же долгим, как в Кушанскую Капису. Близость этих городов — Сидона и Пальмиры — даже обрадовала ее. Получалось, что отец будет жить совсем недалеко и, возможно, когда-либо тайно от мачехи навестит ее.

Когда они вошли в главные ворота Пальмиры и двинулись к базару по широкой красивой улице, по обе стороны которой высились гигантские белые колонны, у Сфрагис забилось сердце. Как сумела Байт так образно, так верно рассказать о своем городе? В самом деле — сказочный город. Байт была права. Такую колоннаду могли воздвигнуть только джинны. Скорее бы добраться до ее дома! Как красива Пальмира! Купец из Сидона согласился с девушкой. Да, он объездил многие города мира, но подобного не видел нигде.

— Это великий город! Нет на свете таких широких красивых улиц. А вот посмотришь на храм Бела, тогда и вовсе удивишься.

Когда они приблизились к театру, Сфрагис уже с трудом сдерживала волнение. Вот они, лавки Хайрана вблизи театра. Вот пять ступеней.

— Пойдем сюда, — сказала Сфрагис, — здесь я уже все знаю. Сейчас мы войдем в прохладную лавку и увидим Хайрана. Этот благородный человек даст тебе самый лучший совет, где сбыть твои товары. Ты не пожалеешь о том, что привез меня сюда.

— Я бы не пожалел и без знакомства с богатым купцом, — ответил сидонец. — Я для тебя старался, доченька. Ведь ты ровесница моей младшей дочери.

Они вошли в лавку, и Сфрагис в страшном смущении остановилась у порога. У прилавка сидел Хайран, совсем седой, согнувшийся. Нисколько не похожий на себя Хайран. Он поднял глаза, увидел девушку и зарыдал так громко и отчаянно, что Сфрагис в ужасе бросилась к нему.

— Что случилось, Хайран? Где Байт? Какое несчастье тебя сразило? Я не узнаю тебя, Хайран. Прошло совсем немного времени, а ты так переменился…

— Горе великое случилось в моем доме… Нет больше Байт. Нет твоей подруги Байт. Она осталась в Мерве. Все вернулись, мой брат и Забда благоденствуют, а моей дочки нет.