Подножка судьбы (СИ) - "Erovin" - Страница 63

— Я уже давно ни с кем не встречаюсь, — спокойно сообщил он. Если не брать во внимание Чака, конечно. Но он — не в счет. Ким щелкнул пальцами, без слов приказывая Тефтелю лечь и не рыпаться. Сожрать МакКензи он всегда успеет. Пес неохотно подчинился, все еще недоверчиво поглядывая на чужака.

— Врешь! От тебя им разит! Я по-твоему идиот? — рассердился Шон.

— По-моему — да. Тебе не понравится, МакКензи, но ты чувствуешь только мой запах, — Ким отпил глоток виски с колой, наблюдая за реакцией на свои слова.

— Не твой, а своего истинного. Омежий, — Шон прищурился и вдохнул аромат еще раз. Вдруг он вскочил, приблизившись к Киму, наклонился, едва не утыкаясь носом ему в шею. — Какого хрена? Твоего запаха я не чувствую, — он отстранился, с непониманием глядя на Ронвуда, и плюхнулся на кресло.

— Дело в том, что он и есть — мой, — пояснил Ким, но, увидев глупое выражение на лице МакКензи, решил продолжить. — Во время течек альфий запах выветривается и остается омежий.

— Имеешь в виду, течки моего омеги? — все еще не соображая, что происходит, переспросил Шон. Он больше не выглядел недовольным и рассерженным, как пару минут назад. Кажется, он не мог решить, верить ли словам Кима, и что вообще тот несет?

— Да, мои течки, — подтвердил Ким. — Хотя, если ты станешь называть меня своим омегой, я сверну тебе шею и выброшу в яму.

— Ты перепил, Ронвуд, бредишь.

Вместо того, чтобы доказывать, рычать, орать, Ким сунул руку в свои спортивные штаны и, достав, растер на ладони сладко пахнущую смазку. Он развел пальцы в стороны, и между ними натянулась блестящая ниточка.

МакКензи замер на пару секунд, а потом неожиданно поднялся и без объявления войны утащил Кима в туалет, затолкал в одну из кабинок и прижал к стенке.

— Тефтель, место! — крикнул Ким, слыша, как пес бросился вдогонку и зная — за ним не заржавеет откусить Шону ползадницы.

Не обращая ни на что внимания, МакКензи сунул руку Киму в штаны и нащупал смазку, скользнул по ней пальцами между ягодиц и вызвал тем самым сдавленный непроизвольный стон. Ким почувствовал, как покраснел от этой идиотской ситуации, а у Шона кое-что пришло от происходящего в боевую готовность. Близость истинного и его насыщенный запах жестоко повлияли на Кима. Судороги становились сильнее и заболела голова. Он выдернул руку МакКензи из своих штанов и вышел из кабинки.

— Если вкратце. Мы с тобой истинные, от тебя у меня начинается течка. Если я не забеременею — сдохну. Короче говоря, нам нужно перепихнуться и полежать полчасика в сцепке, — сообщил Ким, смывая с руки смазку в прохладной воде. Он смотрел на обалдевшего МакКензи через зеркало. А тот постепенно приобретал осознанный вид и темнел.

— Почему сдохнешь? Ты… ты разве омега? Нет! Это нереально. Ты рычишь не хуже своего пса, щетину на всю рожу отрастил и узел у тебя есть, я видел. Значит, гамма? Черт побери! Ну и новости!

— Долго рассказывать, МакКензи. Прими, как данность, — раздраженно бросил Ким. Факт их встречи требовал от него пика самообладания, не говоря уже о последствиях. И вовсе не хотелось разжевывать подноготную.

— Если ты — мой истинный, меня будет сводить с ума мысль о тебе. Даже против моей воли. Хотя это и раньше происходило, я не знал, что это — ты. Избавиться от одержимости я могу двумя способами: остаться с тобой или дать тебе умереть, — спокойно изложил свою теорию Шон, вытирая руку бумажным полотенцем, оборачиваясь и глядя Киму в лицо.

— Что ты хочешь этим сказать? — Ким, конечно же, все понял. Тут и дураку ясно, но он хотел, чтобы МакКензи подтвердил его домыслы.

— Я пересплю с тобой, только если ты будешь моим, дашь поставить метку и останешься со мной, — ответил Шон, не отводя взгляда от побледневшего Кима.

— Благородно… — после долгой паузы сказал Ким, соображая, как он позвонит родителям и сообщит, что хочет кремацию, а не гнить в земле. Дыхание сбилось, и он чувствовал — нужно срочно подумать о другом, иначе навернутся слезы. Такое обязалово вовсе не устраивало!

— Решать тебе, Ронвуд. Мой телефон ты знаешь. Я здесь до завтра, а в обед улечу.

Он вышел из туалета, а Ким долго стоял возле рукомойников, прокручивая в голове, что сейчас произошло. Он ожидал чего угодно, но никак не думал, что МакКензи поставит подобное условие. Такое, которое Ким не захочет принять даже ценой своей жизни. Но ублюдок сказал верно. Решать остается самому Киму.

****

Шон сидел в номере отеля и с трудом мог собрать рассыпанные детали в единую картинку. Круто бы сослаться на выпитый алкоголь, но его было слишком мало, чтобы мозг перестал работать. Оставалось признать — он просто не хотел верить. Ронвуд — последний в списке тех, кого Шон ожидал увидеть своей парой. Почему он? Почему не тот красавчик-омежка, который был с ним после чемпионата в баре? Шон не сомневался, что окажется именно так, когда ехал сюда. Еще мысленно возмущался из-за того, что этот полоумный утащил и спрятал его омегу хрен знает куда, а теперь и вовсе довел до вопроса жизни и смерти. И вдруг сюрприз! Черт побери! Пусть это жестоко и малодушно, но проще дать Ронвуду умереть… Только нутро не обманешь — он чувствовал запах Кима, от которого бурлила кровь, дыхание сбивалось. Истинность ни с чем не спутаешь и отказаться от нее не так-то просто. Да и возможно ли?

Он снова и снова прокручивал в голове воспоминания, начиная со случая в раздевалке. Он уже тогда заметил, но предпочел проигнорировать, решил — показалось. Потом и вовсе нашел логичное для себе объяснение и отыскивал истинного среди омег Ронвуда. Он ни разу и не подумал, что судьба может подложить ему такую свинью. И после чемпионата нужно было догнать Ронвуда, но он не сделал этого. Мэл и Пирс раскудахтались, мол, омега выбрал его, не рыпайся. Черт! Похоже, Пирс не знал правду о друге. Никто не догадывался, что Ронвуд — гамма.

В номере было темно и холодно, а ведь в Питтсбурге он запарился в пиджаке, пожалел, что надел его. Замерзшие пальцы нервно крутили мобильник, на который ему вчера ночью пришло сообщение, повергнув в легкий шок. Но то была разминочка, это уже понятно. Постепенно в голове остались две противоречивые мысли, повторяющиеся и перебивающие друг друга: «Позвони» и «Не звони». Ожидание становилось невыносимым, но Шон держался. Он понимал всю абсурдность и бессердечность своего поведения, но Ронвуд должен решить. Соглашаться на роль донора спермы для истинного Шон не собирался. Хотя, конечно, куда он денется, если этот кусок дегенерата упрется? Но ничего, что-то придумает. Нужно перетерпеть, у Ронвуда началась течка. Может, получится выиграть войну малой кровью? Сложно размышлять об этом, когда неприступная крепость — Ким Ронвуд — чертов баран.

Шон поднялся, не в силах оставаться больше на месте, и прошелся по комнате. Онлайн-карта утверждала, что от отеля до дома Ронвуда пять минут пешком. Хотелось идти туда прямо сейчас, наплевать на все, снова увидеть его, вдохнуть запах, коснуться. Это становилось навязчивой идеей. Оказалось, невероятно сложно сдерживаться, зная, кто твоя пара и что он течет. Инстинкты брали свое, и разочарование отступало на дальний план. Шону бы только выдержать и не сдать позиций. Не то они перепихнутся разок, и Ронвуд откусит ему голову, как омега богомола альфе после спаривания.

Мобильник пискнул под утро. Шон вздрогнул от неожиданного звука, уже не надеясь, и дрожащими пальцами открыл сообщение.

«Приходи, сука!»

Вот в этом весь Ронвуд. Может, Шон зря поставил нелепое условие? К черту! Разбежаться проще им обоим. Если задуматься — как они будут жить? Где? Что скажут близким и родным? Ему представится время поразмыслить об этом. После. Шон заторопился на улицу и, сориентировавшись в темноте, направился в нужную сторону. Сначала обычным шагом, потом быстрее, в последнем квартале вовсе бегом. На крыльце его рыком встретил пес, недовольный появлением чужака. Похоже, он не собирался пускать кого-то внутрь. А у Шона не нашлось ни времени, ни желания спорить с собакой. Он оскалился и низко утробно зарычал, отгоняя кобеля прочь с дороги, ведущей к истинному. Входная дверь, как он и ожидал, не заперта. Шон вошел в дом, по запаху определяя, где сейчас Ким, и направился к нему. Ворвавшись в комнату, он был готов к быстрому, страстному, грубому сексу, уже доведенный предвкушением и мыслями до предела. Но стоило увидеть Ронвуда — возбуждение мгновенно пропало.