От ненависти до ненависти, или Истеричка и Чудовище (СИ) - "Elle me deteste" - Страница 21

— Бред, — Джей насупился. — Зачем анатэ кого-то привораживать, если он и так самый красивый и умный омега на свете?

— Как минимум, потому что он — безродный омега-южанин, а твой отец тогда был наследным принцем Севера, — пожал плечами Стево. — Помню, даже Барток удивился, сразу же засобирался к вам туда с визитом. А его, знаешь ли, не просто было выбить из седла.

«Безродный омега-южанин», — так об анатэ никто и никогда не говорил. Звучало жутко унизительно и совершенно не связывалось с величественным и гордым образом Диаса.

— Кто вообще эти Огненные Жрецы?

— Фанатики. Омеги, живут обособленно, показывают разные фокусы, вроде внезапных воспламенений, и люди верят, что они одним взглядом могут поджечь целый корабль посреди моря, — Стево демонстративно закатил глаза, демонстрируя, что считает подобное вздором. — Правда, отец доказал, что сами они горят не хуже прочих.

— Твой отец сжигал людей заживо?

— И это далеко не самое худшее из того, что он делал, — кивнул Стево и поморщился. — Да что здесь такое? В чертов рубец прям упирается!

Он поднялся на локте, запустил руку под подушку и вытащил небольшую книжицу в мягком кожаном переплете. Стево с недоумением повертел ее в руке, рассматривая.

— Дневник Барти, — хмыкнул он и бесцеремонно раскрыл книжку. — Ну да, точно! Его почерк и рисуночки.

— Принц Барток умел рисовать? — оживился Джей, справившись с собственной неловкостью. Он с интересом заглянул на желтоватые страницы. Увлекшись находкой и рассматривая зарисовку причудливой рыбки, он не замечал, что сидит рядом со Стево, почти соприкасаясь с ним лбами, опершись ладонью ему на бедро. А Стево заметил и мимолетно усмехнулся, окинув Джея быстрым взглядом.

— Умел. Не так хорошо, как Имре, конечно, — Стево прочел немного, но скоро заскучал и принялся перелистывать страницы, больше внимания уделяя рисункам, чем тексту. — Имре рисовал абсолютно все. От людей и зверушек, до карт и чертежей кораблей и крепостей. Нас он изображал смешными и глупыми, — изверг насупился, словно о чем-то вспомнил, но не стал говорить. Он захлопнул дневник и откинул его за спину через плечо.

— Погоди! Тебе не интересно почитать? — обнаглел Джей. Ему было любопытно узнать, какие мысли были в голове у Бартока Великолепного, которого все любили. Был ли он внутри так же хорош, как и снаружи?

— Я не любитель белиберды. Барти, знаешь ли, любил весьма витиевато и развернуто выражать свои мысли, — пожал плечами Стево, а потом внимательно посмотрел на Джея, явно догадавшись, какой у того интерес. — Если хочешь, возьми. Но там все на южном. Осилишь?

— Лучше бы мне осилить. А то еще придется просить тебя, любезный мой жених, читать всю эту белиберду вслух, — усмехнулся Джей и потянулся за дневником.

— Ну уж нет! На такие подвиги я не готов даже ради тебя, моя светлость.

========== 12. Сказки и битва с драконом ==========

Все попытки Джея выяснить, куда свалил его драгоценный жених на следующий же день после прогулки в покои принца Бартока, не увенчались успехом. В лучшем случае, на его вопросы дипломатично отмалчивались и пожимали плечами. Джестра в своей вялой и безынтересной ко всему манере вежливо, но твердо сообщил, что альфа не обязан отчитываться, куда поехал и когда вернется.

К счастью, дневник принца Бартока был у Джея, и он мог отвлекаться от реальности, стараясь разобрать закрученные завитушками буквы, после сложить их в слова и, наконец, понять смысл. Стево знал, о чем говорил, упоминая путанную, с бесконечными отступлениями манеру письма брата. Но так было даже интереснее. Одолев несколько страниц, он стал всматриваться в рисунок: определенно северный пейзаж и набросок родной крепости! А из смотровой башни, откуда Джей впервые увидел южное войско, выбивался цветок. Он был большим по отношению к замку и, кажется, его охватывало пламя.

А все повествование, к большому удивлению Джея, велось в форме сказки: такие Диас рассказывал ему в детстве перед сном. Барток придумывал и описывал приключения таинственного принца: как он ехал на Север, чтобы спрятать под покровом вечного снега нечто ценное. Джей не мог перевести, что именно, но знал — расставание давалось тяжело. Джей собирался спросить у Стево, когда он вернется, как переводится это слово, и увлечь его в историю принца. Что-то подсказывало, что Барток описывает самого себя. А если так, то Стево охотно поддержит тему о брате.

Кроме чтения заниматься Джею оказалось совершенно нечем. Его неохотно даже из комнаты выпускали — только в сопровождении слуги. К счастью, Гуди, хоть и не обязан был делать это, все равно в нужное время оказывался рядом. Обратной стороной медали были его вечные нотации и упреки. Джей не заметил, когда вкрадчивый и твердый голос стал так же уважительно, как и прежде, приговаривая «господин», ворчать на тему поведения Джея, его непочтительных взглядов и слов. Пару раз Джей пытался поставить слугу на место и закрыть ему рот, но это оказалось не так-то просто. Иногда Джей думал, что Гуди едва ли не выше него здесь по положению.

— Нельзя-нельзя, — бубнил себе под нос Джей, угрюмо опустив голову и шагая прочь от двери в сад. Туда его одного не пустили. Стражники посмеялись над желанием принца выйти и напомнили ему, что с тех парней, которые пропустили его на пир, живьем содрали кожу.

Джей не был уверен, что это правда, но решил уточнить у изверга, когда он вернется. Он остановился у высокого окна и выглянул в сад, туда, где хотел немного прогуляться. Он увидел Мате — его рыжая шевелюра была заметна издали и привлекала внимание. Любовник Стево развалился в тени размашистого цветущего дерева на подушках, перед ним стоял огромный поднос с фруктами и сладостями. Один слуга подливал ему какой-то напиток в кубок из кувшина, а другой неторопливо обмахивал большущим веером из молодых светло-зеленых пальмовых листьев.

Джей заскрипел зубами от негодования и злости, глядя на то, как лениво и вальяжно Мате отправил в рот лукум и, медленно смакуя, принялся его пережевывать. Рядом с ним находилась только парочка слуг-бет, а он вел себя, двигался, прикусывал губы и взмахивал ресницами так, словно собирался соблазнить все деревья в этом проклятом саду. И Джей не мог отрицать — у этого мерзкого, дурацкого, противного красавчика могло бы и получиться. Он почувствовал, что слишком сильно вцепился пальцами в каменный откос, и резко выдохнул.

Быстро шагая в сторону комнаты, он не обращал ни на кого и на что внимания. «Почему никчемному безродному любовнику можно ходить, где вздумается? Почему к нему относятся, как к господину, а к Джею, как к пленнику? Как изверг вообще смеет, имея законного жениха, спать с кем-то на стороне, да еще и так открыто?». У себя Джей первым делом залез в шкаф, стараниями Гуди забитый нарядами. Он вытащил одну из тех тряпок, к которым клялся никогда не прикасаться. Торопливо натянул на себя, грязно ругаясь на северном наречии и путаясь в бесконечных шелках. Не сразу и с большим трудом ему удалось справиться с замысловатым фасоном. Джей подошел к зеркалу.

Традиционная южная одежда ему совсем не шла, была слишком открытой, пестрой, броской. Он походил на дешевую шлюху и сердился еще сильнее. Почему на Мате это смотрится так хорошо и ладно?! Джей развязал шнурок и быстро, дергая пряди, расплел косу, разбросал волосы по плечам. Нет. Не помогло. Он со вздохом осознал, что и не был никогда красивым. Просто его это раньше не волновало. Мерзкое тяжелое чувство расползалось из груди и грозило стать чем-то болезненным и вылиться наружу слезами.

— Господин? Вы выглядите сегодня… необычно, — Гуди вошел в комнату, не дожидаясь позволения. Он принес поднос с ужином и поставил его на кровать, придирчиво рассматривая Джея.

— Я не такой красивый, как Мате? — Джей посмотрел на него через зеркало и поймал взгляд. Он хотел, чтобы бета сейчас не пускался в рассуждения, а ответил четко и правду.

— Нет, — отозвался Гуди после короткой паузы. Его лицо стало чуть строже, чем обычно, и он слегка свел брови к переносице.