Поверить в сказку - Елена Рейн - Страница 9

– Кстати, я бы так не радовался. Ты еще не знакома с сыном Картунова, и не знаешь, какой он бешеный. Особенно, когда понимает, что его пытаются обмануть. Предлагаю тебе свою помощь, чтобы я сам решал все вопросы, а ты…

Развернулась и любезно сообщила:

– Спасибо. Обойдусь без щедрости.

Стук шпилек моих сапог так и отдавался в ненавистной тишине особняка. Как же я не любила этот дом, и всю его обстановку. Да что тут можно вообще любить?! Даже воздух пропитан злостью, фальшью и завистью.

Уже у двери меня догнал Тараканов, и, пройдя вперед, нагло отодвинул в сторону, желая зайти первым. Очутившись в кабинете мужа, который этот год занимал только Алексей, чувствуя себя хозяином, мужчина произнес:

– Дмитрий Андреевич, прибыла вдова вашего отца.

Прошла вперед и остановилась как вкопанная, замечая, что за столом сидит вчерашний обнаглевший боксер, с яростью глядевший на меня, и, желая уничтожить. Даже задохнулась от его «доброго» настроения ко мне. Это же надо. Как такое возможно?! Почему именно я с ним столкнулась на свадьбе?! Зачем он подошел ко мне?

Невозможно такое совпадение! Значит, он знал, кто я, специально явился и хотел проверить. Смотрю, не из робкого десятка, наглость – второе счастье. Подавила в себе взрывные эмоции, чтобы не сказать все, что думаю, и мгновенно пришла к выводу, что нужно ответить той же монетой. Буду страдать старческим склерозом, и, вообще, забуду о нашей встрече. А что, вдове можно! Еще в трауре… специально для этого хитрого, надменного пасынка.

Вновь отметила, что мужчина – невероятный громила. Но это неважно. Насколько помню, Андрей Михайлович говорил, что сын старше меня на шесть лет. Выходит, ему тридцать. И к тому же, как выяснилось, он спортсмен и имеет охранный бизнес.

Спокойно посмотрела на него, игнорируя презрение и злость, и громко выдала:

– Добрый вечер, Дмитрий Андреевич. Я Ксения, вдова вашего отца. Буду рада, если вы подпишите бумаги, и я уеду домой, чтобы не мешать и не задерживать вас.

Картунов на секунду обомлел, очевидно, ожидая моей истерики, или, наоборот, резкой перемены, что брошусь ему на грудь, выкрикивая: «Родненький мой, прости меня и спаси!». Конечно. Спешу и падаю.

Подняла бровь, намекая, что пора бы уже ответить, на что он повел челюстью, что смотрелось очень грозно, и сухо отчеканил:

– Добрый вечер, Ксения. Если проблемы с памятью, то напомню, что вчера уже познакомились. А второе, я не собираюсь ничего подписывать.

Пораженно застыла на месте, пытаясь принять его слова. Все благие мысли улетели в сторону. Что значит, он не будет подписывать?! Наследник обязан по договору выполнить все обязательства!

Повернулась к Алексею, чтобы он, как адвокат, подтвердил слова покойного, но мужчина не скрывал своего злорадства, приподняв бровь. То есть поддержки не будет? Как так?! Ведь есть брачный договор и письменные заверения. Что творится?

Вновь посмотрев на Тараканова, отмечая на его лице радость и предвкушение, отвернулась. Сволочь! Все мужики сволочи. Закусила губу, чтобы сдержать порыв ярости, и заострила внимание на наследнике, ожидающего представления, если судить по прищуру глаз. Распрямила плечи и резко отчеканила:

– На каком основании? Как я понимаю, вы идете против воли отца, и договоренности, подписанной три года назад в здравии и в трезвом уме?

– Сомневаюсь, что в здравии и трезвом уме, если решил оставить беременной девчонке сумму в два миллиона на несчастное кафе, при этом оплачивая ее учебу и обеспечивая чужого ребенка.

Сказать, что это был шок, ничего сказать. Мгновенно во мне вспыхнуло все: негодование, ярость, гнев и злость. Сердце остановилось и вновь заработало, выдавая мощный толчок, отчего грудную клетку охватила боль. Вздохнула и прорычала:

– Сергей – сын Андрея Михайловича по его желанию! Есть свидетельство о рождении. А по поводу ваших претензий… есть брачный договор, заверенный нотариально.

– Читал, но там нет ничего в вашу пользу! После нашей встречи я досконально изучил все документы, и утром уточнил данный вопрос с адвокатами и нотариусом, – нагло заявил он, хищно вглядываясь в мои глаза, с таким превосходством, что хотелось заехать по его лицу. Но это отходило на второй план, главное, я не понимала, почему он лжет. Ведь я читала все документы! Там четко прописаны важные для меня моменты. Пока лихорадочно вспоминала, услышала: – У меня есть все основания считать этот брачный договор глупым розыгрышем. Могу точно сказать, что моего отца ввели в заблуждение именно вы – лицемерка и содержанка. И пусть он повелся, но понимал, что поступил неправильно, поэтому поставил главное условие – подпись наследника, зная, что я все проверю и не допущу такую ошибку. Завтра мои адвокаты…

Не слушала… Не могла. В голове стоял шум, виски сжимало от жестоких, лживых слов. В одно мгновение почувствовала себя ничтожной, маленькой девочкой, которую можно было унижать только за то, что ее мать не пыталась жить лучше, плывя по течению, а вместе с нею и я жила в аду. Да, вернулась в то время, когда были только мои слова и невыносимая, унижающая нищета. А сейчас, когда я многого добилась с поддержкой Картунова, меня хотят лишить всего. Всего! Но как так, ведь я выполнила все, что положено по договору?! Этого не может быть!

Сглотнула, сдерживая порыв закричать. И понимая, что гневно сотрясать воздух бессмысленно, решила нанять специалиста, чтобы мне помогли с этим жестоким недоразумением. Даже не хотелось думать, что будет в том случае, если не смогу ничего доказать.

Встретившись с темно-карими глазами, излучающими ярость и искреннее презрение, что стало не по себе, сухо выдала:

– Поняла вас. Тогда завтра… я переговорю с адвокатом и подам исковое заявление, – обида подступила к горлу, и я поспешила повернуться к двери, добавляя в неизвестность: – Всего доброго.

Прошла несколько шагов и застыла на месте, слыша в спину:

– Я еще не закончил разговор.

Повернулась, отмечая, как огромный мужчина встал и расправил широкие плечи, отчего стал похож на огромного, опасного медведя.

Да не на медведя, а на сволочь он похож, который хочет лишить меня и моего сына всего! А это нечестно! Нечестно…

Сережа. Как же мы с ним? Нет, я не сдамся. Чтобы там Дмитрий не придумал с этим адвокатом, я докажу, что все не так. Я все честно выполнила и жду ответных действий, а не того, что происходит…

Нас хотят лишить всего…

Даже окоченела от этой мысли. Было нестерпимо думать, что мой малыш окажется в тех же условиях, что и я.

Нет, не окажется! Я не моя мать, и не дам нам скатиться в пропасть. Я сделаю все, чтобы найти выход, чтобы жить, а не существовать!

– Что-то забыли? – резко уточнила, сдерживая крик обиды, стараясь не показать, что нахожусь на пределе. Зачем? Порадовать этих паразитов? Обойдутся. Надо же… как они на меня… Такое ощущение, что искореняют лютое зло, то есть меня и моего сына.

– Да. Забыл. Вы не имели права переезжать в квартиру. Только после того, как подпишу бумаги, но так как я этого не собираюсь делать, то жить в моей собственности запрещено, – презрительно выдал он, люто смотря на меня.

– Желаете выгнать меня на улицу вместе с ребенком и отнять кондитерскую? – вежливо уточнила, понимая, что меня начинает трясти. Не могла я просто так об этом говорить. Не могла. Во мне все кипело от волнения и непонимания. За что так со мной?

– Отец в завещании вам и вашему сыну ничего не оставил. Вы ничего не имеете, – выдал мне приговор Дмитрий, отчего захотелось завыть, но я пораженно смотрела на него, прокручивая полученную информацию.

Ничего не понимала… Пыталась сконцентрировать, но в голове звучали слова мужа, утверждающего, чтобы я не беспокоилась, если даже с ним что-то случится, то подпись наследника – секундное дело. А сам… просто лгал. Слезы подступали к глазам, и не давали сосредоточиться. Дальше, слова что Дмитрий, слышались словно в тумане. – Так как будет судебный процесс, я разрешаю вам и вашему ребенку оставаться в особняке. Но хочу отметить, это чисто мое желание, так как я не выкидываю детей на улицу, а у вас ничего нет. Вы привыкли жить за чужой счет. По поводу кондитерской, вы всегда можете выплатить сумму, выданную вам моим отцом в виде кредита.