Пациент особой клиники - Фитцек Себастьян - Страница 9

– Черт возьми! Дружище! – взвыл Скания. – Ну хорошо! Перестань! Я посмотрю, что можно сделать! Договорились?

Некоторое время Оливер ошеломленно стоял перед Тиллем, а потом сделал то, что обычно предпринимал, когда ситуация выходила из-под его контроля. Он прямиком двинулся к двери из гостиной и с треском захлопнул ее за собой. Беркхофф тоже постоял с минуту, а потом горько зарыдал. От облегчения, что шурин согласился ему помочь, от боли, которая только сейчас стала распространяться с полной силой, поскольку эмоциональный всплеск больше не поддерживал его тело в повышенной боевой готовности. И от страха!

«Боже! Как я боюсь!» – подумал он.

А иначе и быть не могло, ведь Тилль не имел ни малейшего представления о том, во что он ввязывается в случае, если Скания действительно исполнит последнее желание в его жизни и сделает из него заключенного этой клиники.

В гостиной, всего в каких-то ста метрах от детского сада, все было пропитано энергией смерти. Она исходила от обливавшегося потом Патрика Винтера, смотревшего через доходившее до пола окно на запущенный сад, примыкавший к дневному детскому садику. Два участка земли отделяла друг от друга лишь узкая тропинка.

Если бы кто-нибудь осмелился заглянуть сюда, то увидел бы в окне первого этажа дома дрожащего человека лет сорока, весь облик которого говорил о том, что в душе он окончательно проиграл сражение с одолевавшими его демонами. Патрика отличали немного длинноватые, с трудом укрощенные вьющиеся волосы, выдающийся вперед плохо выбритый подбородок и усталые глаза, в которых светился холодный страх.

Стрелки часов показывали восемь вечера, и в это время проживавшие в округе добропорядочные граждане обычно смотрели новости по телевизору или ужинали в семейном кругу. Прогулки же совершались ими только после того, как дети были уложены в постели, да и то непродолжительные. Но сегодняшний вечер был исключением!

Сегодня при встрече с Винтером возле Олимпийского стадиона на улицах Рулебена, этой аристократической части города с располагавшимися здесь виллами, прохожие вряд ли обратили бы на него особое внимание. Ведь на улицах и без Патрика хватало людей, которые, надев на себя одеяния разного рода нечисти в виде ведьм, привидений и прочих злых духов, пытались напугать случайных прохожих.

Сегодня был Хеллоуин. И даже грозивший простудой затяжной дождь, моросивший все последние дни, не мог удержать переодетых в вампиров, скелетов или зомби подростков от того, чтобы, забравшись в палисадники соседей, украсить их туалетной бумагой. Хозяева же должны были держать входные двери в свои жилища закрытыми. А когда они открывали их, то им немедленно задавали вопрос:

– Сладкое или кислое?

Снова раздался звонок, и Патрик прикусил ладонь между большим и указательным пальцами, чтобы громко не закричать от переполнявших его чувств. За последние полчаса в его дверь звонили уже четыре раза. То были парни с устрашающе раскрашенными рожами, девушки в облачении привидений и дети со светящимися тыквами в руках.

Один раз он даже открыл дверь и угостил мальчишку в костюме скелета с искусственной паутиной в волосах шоколадным батончиком, одним из тех, которыми Винтер только и питался в последние дни. Парнишка был не старше восьми лет, и родители ждали его на улице. Он, конечно, не имел никакого сходства с Йонасом, но его большие, широко открытые глаза тем не менее напомнили Патрику о сыне.

Патрик попытался даже помахать парнишке на прощание.

«Возможно, все было бы по-другому, – подумал он. – Если бы я тогда помахал сыну, а он в ответ улыбнулся».

Но мальчик в костюме скелета даже не обернулся, и Винтеру только и оставалось, что глядеть ему вслед, наблюдая, как он спешил назад к своим родителям с шоколадным батончиком в руке, а затем завернул вместе с ними за угол, навсегда исчезнув из его жизни.

После этого Патрик больше не реагировал на звонки, раздававшиеся в его пустом доме. Ему вспомнилось, как им с Линдой, его женой, которая тогда была беременна Йонасом и находилась на шестом месяце, расхваливал это жилище риелтор, называя его «архитектурной виллой». Тем самым он как бы подчеркивал, что они могут себе позволить купить этот дом, ведь на риелторском жаргоне понятие «архитектурная вилла» обозначало минимальную продажную стоимость эксцентричного строения.

В эксцентричности дома сомневаться не приходилось, и им пришлось достаточно долго привыкать к его внутренней планировке. Взять хотя бы гостиную, посередине которой предыдущий владелец встроил шестиугольное джакузи – идея достаточно смелая даже для холостяка.

«Кто же станет мыться перед телевизором?» – подумали они тогда с Линдой.

Этот «шедевр» эксцентричности к тому же был опасным для жизни маленьких детей. Поэтому они с женой заложили ванну подушками, превратив ее в диван для развлечений.

В то время, когда мир еще не обрушился на них, принеся нестерпимую боль, денег на реконструкцию внутренних помещений у семьи не было. Поэтому и джакузи, и уродливые черно-белые, похожие на шахматные доски плитки на открытой кухне так и остались нетронутыми.

Остались! В отличие от Линды, которая давно бросила его. И поделом!

Патрик скользнул взглядом по каштану, в который позапрошлым летом ударила молния, и задержал свой взор на окнах ярко освещенной комнаты отдыха детского садика «Лесной кот», где уже началось родительское собрание.

«Надо же, именно сегодня!» – подумал Винтер.

Вот уже три четверти часа взрослые сидели кружком в недавно отремонтированном общем зале, расположившись на небольших, но довольно крепких стульчиках, предназначавшихся для детей от двух до шести лет. Именно такого возраста детишки посещали этот садик. Сюда ходили мальчики и девочки, которых звали Жасмин, Игорь, Александр, Юра, Торбен, Мехмет… и Фрида.

«Моя Фрида, – пронеслось в голове у Патрика. – По крайней мере, она все еще жива».

Винтер являлся, пожалуй, единственным родителем, который отсутствовал на этом собрании без уважительных причин. Все остальные, кто не мог прийти, как Линда, например, заранее записались в установленном в садике порядке на специальном листке отсутствующих, вывешенном у входа, или отправили соответствующее электронное уведомление, если забыли внести себя в список накануне, когда забирали своих детей.

В детском садике «Лесной кот» господствовал порядок, и все здесь проходило в соответствии с установленными правилами.

«Интересно, ждут ли они меня вообще после всего того, что произошло? – подумал Патрик. – В конце концов, один мой ребенок все еще ходит в садик, тогда как другой гниет где-то в земле».

Винтер вытер набежавшие слезы и посмотрел на пистолет в руке. Он занимался спортивной стрельбой, имел разрешение на владение оружием и регулярно тренировался в стрелковом клубе. Кто-кто, а Патрик точно знал, в какое именно место надо направить ствол, чтобы вышибить себе мозги.

Тем не менее чем дольше Патрик смотрел на детский сад, на расколотый молнией каштан, на ветвях которого он собирался построить игрушечное жилище для своих детей, тем меньше ему хотелось стреляться.

«Это слишком простой выход. Так поступают только трусы», – подумал Винтер.

Патрик оторвался от окна, прошел через гостиную в коридор и открыл дверь в подвал, помещения которого были переоборудованы под жилье. И хотя пол здесь устилал светлый ковер, имелись душевая комната и скупо пропускавшие дневной свет оконца, в нос ему ударил типичный для погреба затхлый запах влажной пыли и старых книг.

«Этого запаха мне тоже будет не хватать», – пронеслось у него в голове.

Внизу Патрик вошел в гостевую спальню, где на кровати как бы в ожидании скорого визита гостей было застелено чистое постельное белье. И только пыль на мебели выдавала, сколь долго до нее не притрагивались руки уборщицы.

Он пошарил под кроватью и вытащил из-под нее сумку, с которой раньше всегда ездил в спортзал. Однако вот уже четверть года, начиная с того самого худшего в его жизни дня, Винтер не посещал тренировки: ему не нужно было сгонять лишний вес, так как у него полностью пропал аппетит.