Пациент особой клиники - Фитцек Себастьян - Страница 3

Мысль о том, что работающий двигатель поддерживает функционирование приборов жизнеобеспечения, необходимых, в частности, для спасения человека от инсульта, видимо, этим обеспокоенным и гневным гражданам в голову не приходила. А может быть, судьба больных людей их и вовсе не беспокоила? Так же как и этого громилу, которому, видимо, было наплевать на задыхавшегося ребенка.

– Алло! Вы меня слышите? – раздался в мобильнике Тилля испуганный голос матери малыша.

Увидев, что бритоголовый начал надвигаться на него, он только крепче прижал телефон к уху и ответил:

– Да, да. Я вас слышу. Продолжайте делать искусственное дыхание методом «рот в рот»!

– Она стала синеть! О небо! Мне кажется, что она, она…

– Давайте поступим так! Ты сдавай назад, а я побегу к ребенку один! – воскликнул сзади коллега Тилля Арам, который вышел из машины скорой помощи с чемоданчиком в руках.

– Вот, вот, послушай, что говорит тебе этот чурка, – расхохотался бритоголовый. – Давай, давай! Сдавай назад!

В этот момент, как и всегда, когда Тилль собирался отступить от правил, его мозг послал ему предупреждающий сигнал, выразившийся в покалывании пальцев рук. Тилль не знал, что именно явилось этому причиной. Может быть, оскорбление качком его коллеги, курда по происхождению, а может быть, просто желание дать отпор этому распоясавшемуся громиле. Ведь на кону была жизнь шестимесячного младенца!

В последний раз подобное покалывание в кончиках пальцев он почувствовал три недели назад, во время тушения пожара, когда его действия закончились для него дисциплинарным взысканием. Дело заключалось в том, что тогда Тилль был еще пожарным, и не просто пожарным, а членом штурмовой группы, обербрандмейстером со специальной медицинской подготовкой для действий в экстремальных ситуациях.

«И все из-за этой чертовой кошки», – вспомнил Тилль.

Но что ему оставалось делать, если старая бабушка горько плакала и, рыдая, уверяла его, что Фельназе, так звали кошку, – это единственное, что у нее осталось. Пожалев старушку, он решил вернуться в пламя ее горящей двухъярусной квартиры. Но прямо перед тем, как броситься в огонь, как раз и почувствовал это покалывание в пальцах – предупреждающий сигнал о том, что он поступает вразрез с действующими правилами. И действительно, ситуация стала разворачиваться так, что создалась угроза жизни не только для него самого, но и для пришедшего ему на помощь товарища по команде. А все потому, что по вине Тилля действующие инструкции были нарушены.

В психологическом заключении, которое было сделано в его адрес, значилось: «Слишком импульсивное поведение, представляющее собой скрытую угрозу для коллег». Это и привело к переводу Тилля на новое место работы с понижением в должности. Его назначили санитаром скорой помощи на юго-западе Берлина. Однако ему вовсе не нравилось служить санитаром в этой аристократической части города, поскольку он чувствовал, что призван находиться на переднем крае пожарища с респиратором на лице и киркой в руках в каком-нибудь горящем здании.

Это если говорить по сути.

«На этот раз, – мысленно сказал он себе, – я к сигналу прислушаюсь».

Кроме того, ему не хотелось терять время на этого придурка, и ко всему прочему качок был явно из другой весовой категории. Не то чтобы Тилль был маленьким и неловким, но он обладал тренированным взглядом и сразу определял любителей уличных боев и спортсменов боевых искусств. А в этом отношении стоявший напротив него громила во много раз превосходил его самого.

– Хорошо, – вздохнул Тилль. – Тот, кто мудрее, всегда уступает.

Сопровождаемый смехом бритоголового, он взобрался на водительское кресло машины скорой помощи, и тут нервы у него окончательно сдали. Глядя на возвращавшегося с видом римского триумфатора громилу, Тилль дрожащими от ярости руками запустил двигатель, включил скорость и еще раз попытался обуздать свой гнев.

Но это у него не получилось. Тогда он подождал, пока идиот усядется в свой внедорожник, и нажал на педаль газа. Буквально через несколько мгновений машина скорой помощи въехала прямо в капот автомобиля громилы. Удар был не настолько сильным, чтобы сработали подушки безопасности, но так как качок еще не пристегнулся, то врезался лицом прямо в руль.

Рыжеволосая заорала так громко, что ее крик разнесся далеко по улице и слышался еще позже, преодолевая скрежет шин на асфальте и шум от падающих на дорогу осколков стекла, пластика и хрома, когда она вместе с машиной сдвигалась назад.

Чуть позже на левой стороне улицы показался проезд, и Тилль продолжал давить на газ, чтобы сдвинуть поврежденный внедорожник в сторону. При этом, правда, пострадали еще два припаркованных на дороге автомобиля, но путь наконец был открыт.

Тилль остановился, открыл водительскую дверь и быстро повернулся назад, к Араму, который в шоке стоял как столб на дороге возле полностью разрушенного внедорожника, не обращая внимания на пытавшегося выбраться из машины громилу. В голове у Тилля гудело, а из носа кровь ручьем текла по лицу.

– Сначала малышка! – крикнул он своему ошарашенному коллеге. – Нос может и подождать!

– Я хочу тебе кое-что показать, – чуть не плача, шепотом произнес Макс.

От этого Тилль весь сжался, потому что сынишка вновь подкрался к нему совершенно незаметно. Сделать это было несложно, ведь он, как всегда, оставил дверь в свой кабинет под крышей открытой, поскольку ненавидел запертые комнаты. Зато обожал своего шестилетнего сына, обладавшего удивительным даром бесшумно подниматься по лестнице.

– В чем дело, малыш?

Тилль закрыл ноутбук, на котором пытался изложить свою позицию в конфликте с громилой, хотя его объяснения уже не имели никакого значения. Обстоятельства дела были ясны, и что еще он мог сказать следственной комиссии?

Да, он опять вляпался по самые уши. Да, его поведение снова было импульсивным и неконтролируемым. На этот раз имелись даже свидетели того, как он вышел из себя и сломал гражданину нос, не говоря уже о повреждении кузовов целых четырех автомашин, ущерб от чего превысил сотни тысяч евро. Он не должен был использовать свою машину скорой помощи как танк, чтобы своевременно прибыть на место вызова. Ну а то обстоятельство, что через несколько минут ему удалось спасти жизнь ребенка, не играло особой роли и носило второстепенный характер. Было совершенно очевидно, что Тилля с треском выгонят с работы, самое позднее тогда, когда пресса раструбит о происшествии, изобразив его в качестве безумного санитара-психопата.

– Я закончил «Тысячелетнего сокола», – ответил Макс, неся, словно священную реликвию, собранный серый макет космического корабля производства компании «Лего».

– Выглядит просто потрясающе, – похвалил сына Тилль, одновременно спрашивая себя, насколько было педагогичным разрешить шестилетнему Максу собрать макет космического корабля из «Звездных войн», оснащенного лазерными пушками.

«Наверное, я совершил глупость, – подумал он. – На коробке ведь четко было написано, что игрушка предназначена для детей в возрасте от девяти лет».

При этом Тиллю было хорошо известно, что зачастую возрастные показатели брались с потолка.

– Когда мы не можем определить возраст, для которого предназначено изделие, то специально завышаем планку, чтобы родители, давая игрушку раньше указанной на коробке возрастной категории, думали, что в их доме подрастает настоящий маленький гений, – разоткровенничался как-то раз один разработчик детских игрушек, на складе у которого они тушили пожар.

– Я вижу Хана Соло. А это у нас кто? Чубакка? У тебя в кабине пилота сидит даже Скайуокер. Как здорово! Все сделано просто великолепно! Чего же ты плачешь?

Макс поднял голову, зашмыгал носом, помялся немного, а потом заявил:

– Мама!

– Что мама?

– Она сказала, что я не могу.

– Чего ты не можешь?

– Показать это ей.