Фантастическое приключение городского лучника (СИ) - "Сергей serdobol" - Страница 44

— Этого и следовало ожидать, — говорил Вован о здравии Горына и священника, — человеческий организм не железный. Я вот тоже начал хандрить, иной раз оба-на (!), а сил нет топориком потесать… скорее всего скоро все тут болеть и помирать начнут, без медпомощи.

— Эт почему? Насторожился я, а Даньша, гыркнул прочищая горло.

— Да потому! — Сделал паузу Пятак, — потому что у нас тут в воздухе всякой заразы болезной тьма!

— Какой заразы? — Выдохнул Данила.

— Маленьких, невидимых микробов.

— Фу ты, напугал! У тебя ж «Левомиколь» есть.

— Эт точно! — улыбка доктора расплылась в темноте, — да только этой мази маловато будет.

— Да почему Володь? — Встрял я, — почему болеть то будут? Чем?

— А чем угодно! Гриппом, ангиной и всем остальным.

— Да почему? — Не унимался я.

— Да потому, что воздух там, — мотнул головой хирург, — в прошлом, чище чем в хирургическом кабинете после кварцевания! Помнишь «Таёжный тупик», про семью староверов Лыковых, найденных в тайге?

— Помню.

— Так вот они вымирать начали, потому что мы их нашли и привезли к ним нашу заразу, а у них иммунитета к ней нет, понял. Тут выходит, что остатки нашей веси сами прибыли в рассадник бацилл и прочей современной заразы. Понял?

— Понял. … — Здаров! — Кивнул я подошедшему Янгуру.

— О чём баете браты?

Данила вкратце изложил суть нашего разговора.

— Что делать надА? — положил руку на сабельку степняк.

— А ты всё с саблей? Я ж тебе говорил спрячь, — укорил степняка Вовка, — бо тут тебе там.

— А я спрятал, но на ночь опять нашёл, — Ян сделал паузу и добавил, — ведь ночь, однако. Тык что делать надА.

Все уставились на Вовку, как на главного знахаря, стараясь разглядеть во тьме его эмоции.

Хирург помолчал, нервно сплюнул, хмыкнул:

— Хм, валить надо!

— Кого валить, на кой? — Не понял Янгур.

— Вот кувшины ты, «нянька конская», чеканишь ладные, а и голова у тебя что кувшин, такая же ладная и такая же пустая. — Съязвил Янгуру Данил. — Тут некого (!) валить, а куда (!) Понял оглобля?

— А-а-а, понял, — уразумел Ян и ответил на колкости курянина, — сама ты «конская».

Все засмеялись.

— Вот что браты, — тихо выговорил Пятак, — не хочется мне в полуземлянку возвращаться. Вот приду я щас, а в глаза жене посмотреть не могу. Конечно, я понимаю, что она и не такое терпела, но всё одно тяжко… Владша, я о нас в интернете рассказал…

— Ё-кэ-лэ-мэ-нэ! Где?

— На форуме стрелков.

— И что?

— Сначала посмеялись, потом пошла болтовня, что мол хорошая идея и т. д., и т. п.…

— Когда успел-то?

— На второй день как сюда вернуло.

Данила и Янгур слушали нас не перебивая, пытаясь понять суть.

— Ну да бог с ним, с интернетом, всё равно никто не поверил.

— В том то и дело, что некоторые уже к нам едут.

— В смысле к нам? Сюда? — возмутился я, — ну ты Вован даёшь! Люди из сечи, из огня спаслись, а ты к ним туристов зовёшь.

— Да понимаешь, я помощи попросил, в личку. Несколько человек уже собираются, через несколько дней прибудут, надо будет встренуть в Харовске, — виновато отчитался Вовка.

— Ну дела-а-а.

— Что, что? — Встряли в разговор Данил и Ян.

— Да ничего, скоро гости появятся, на нас поглазеть, а можа и помочь чем, — пожал плечами я…

…Потом мы тихо поговорили о приближении осени, о детях, о делах и бездельях, о раненом Горыне и резко сдавшем попине Прокопии…

… Через три дня прибыл Бурей сопровождаемый Толиком и Доброгой. Мы сучковали стволы валеного сухого леса, как вдруг застрекотала сойка и ей ответила белка. Сведущие отложили топоры и осмотрелись. Бурей, Бурей — послышались голоса.

Старик чинно шагал по вырубке к центру поляны, причём по правую руку волхва шёл Доброшка, а по левую шёл великовозрастный сын, и немного отставал.

— Ты гляди, Доброшка одесно вышагивает, а чадо отстал ошуйно, — пробубнил рядом Микола с Ярославля.

— Видать дело какое-то старик решать решил, а так-то он сына по прави поставил бы, — ответил Данила.

Бурей подошёл к работающим, оглядел всех:

— А иде отроки Кериллочи, да Любимичи, да други ихния? — Осведомился старик.

— По птице в лес ушли.

— Ты вот что, Доброша, — обратился ведун к подростку помощнику, — бяри лук, и догоняй другов своих, чай найдёшь их, бо не долече ходють.

Паренёк расплылся в улыбке и хотел уж было слинять, но Бурей остановил:

— К вечере будь, будь добёр, бо Прокопия надо уважить, службу его постоять, да и тебе надоть больше у него позновать.

Доброшка растянул улыбку, кивнул соломенными волосами и исчез, тут же опять появился:

— Владислав, дозволь твой лук взять? — молельно спросил юный ведун.

— Тык я не знаю где он!

— Тык я ведаю. — Сверкнул белыми зубами юноша, приподняв виновато брови.

— Ну тык возыми! Но что б нежно с ним, понял? — Наиграно сурово наставил я.

Белых зубов у Доброги стало ещё больше:

— Да я с ним как, как… как дед Бурей с девками в младости. — И исчез, не дав нам шанса отчитать его за охальный ответ.

Бурей только пыхтел губами от негодования, Толик хихикал, Вовка, боясь быть превращённым в мыша, отвернулся и смеялся в кулак.

— От я ему, когда приде! — Сдвинул брови Ведун.

— А што ж потом, а не щас? — Окликнула подошедшая Меланья, — догони охальника, да воспитай важу к себе.

— Тьфу ты, — плюнул Бурей, — от всё не по её, всю жисть!

— Да ладно серчать то, старый. Нам ужо пора их слухать, а не учить.

Бурей улыбнулся старушке:

— И то верно Милушка. Но всё одно, как приде, я яго направлю на скус.

— На курс! — Поправил Вовка.

— Во-во, на курс истинный! — Поднял указательный палец к небу Ведун.

Да-а, постарел Бурей, подумалось мне, постарел. Превращается в добродушного обычного дедушку, со слезящимися глазами.

Ведун вдруг глянул на меня:

— А ты мене не торопи. — И что-то гордое, мощное сверкнуло в его красных очах. Свои знания я знаю, мне ещё истину Прокопа постичь надо, а ему мою! — и опять мои волосы встали дыбом, ибо взгляд Ведуна был как удар током.

…Вечером народ собрался у общего костра. Потом было вече не вече, совет не совет, но общий разговор обо всём и всех. Люди переживали за своих сродников, оставшихся там, за живых и за мёртвых, за тех, которые успели первыми отбиться и переплыть на расшиве на другой берег. Всем хотелось назад. Прокопий говорил о церкви, о вере, о долге и чувствовалась в его словах прощальная нотка. Старик слабел и отказывался от всякого лечения, уповая лишь на свои молитвы, за себя и всех-всех весян поимённо. Бурей очень переживал за своего друга и товарища по цеху, всячески поддерживал его, не взирая на конфликтность вероисповеданий.

Когда все разошлись Володька, сказал ведуну, что скоро приедут гости, которых он призвал.

Бурей некоторое время жамкал ус, потом выдал:

— Добре, пусть идуть. Когда и сколь?

— Послезавтра четверых встренуть надо, в Харове (Харовск), эт вверх по течению, полдня ходу от нашей веси, на махАх.

— Восем сотен с лишним лет, и пол дня. — Поправил ведун, — посля завтра говоришь? — оживился старик, — вот и ладно! Пойдеш ты, Владислав и Данила. Расшиву возьмите. Пусть бабы ваши, добро соберут какое есть ни то, мало ли дожди, аль грозы, пусть скарб в одном месте будет.

Не ведал я тогда, что схитрил старый хрыч, во благо нам сделал, но обманул.

Наступило то самое послезавтра. Ранним утром, ещё до восхода солнца мы отчалили от берега, вышли из заветного затона и направили расшиву против струй Кубены. Шли не спешно, наблюдая за лесом, за природой, прислушиваясь к звукам, прибрежной чащи, присматриваясь к живой водной глади. Часа через полтора послышался рокот мотора и из-за поворота вылетела надувная моторка. Сидевшие в лодке два рыбака с интересом проводили нас глазами и скрылись за излучиной.

— Вот бы нам такую карыту, самоходную! — Завистливо воскликнул Данила.