Фантастическое приключение городского лучника (СИ) - "Сергей serdobol" - Страница 17

…Бледный как холст Прокош, казалось, вот-вот упадёт. Он выглядел очень уставшим. Ещё бы, ведь он пережил заново горькие события своей жизни. Бурей велел усадить его. Доброга тут же принёс лавку, и мы аккуратно усадили страдальца. Бурей накрыл голову бедолаги большим пучком, скомканных, конских, волос, начал что-то бубнить, вытягивая по волосине, вскоре от пучка остался тугой узел, размером с кулак.

— Смотри Прокош! — Зычно воззвал ведун, — вот твоя хворь!

Прокош открыл глаза и уставился на волосяной пук, лежащий у Бурея на ладони.

— Ты славный вой Прокош! Разруби узел хвори своей! — Старик положил спутанный пучок на колоду и подал мужчине топорок.

Одурманенный оживился, приняв боевой топор. Глаза заблестели, обрели смысл. Он обернулся на нас, по детски улыбаясь.

— Руби! — Крикнул я, не выдержав.

Прокош встал со скамьи, лихо размахнулся и, с оттягом, всадил топор в хворобный узел. Нити развалились, колода треснула, безумный рухнул на землю, кровь прилила к его щекам, а лицо приняло смысл и покой. Прокош спал, размерено дыша. Бурей подхватил тонкой кожей колоду с обрубками волос и бросил всё в огонь:

— Сгорайте хвори в пепел, в тлен, безвозвратно! — Громовым голосом прогремел старик. В безстенном языческом храме заметалось эхо, у меня помутилось в голове, костёр полыхнул, вздёрнув пламя до небес.

— Неситя его в избу. — Промолвил Бурей, превратившись в обычного себя.

Прокош спал на Буреевом ложе укрытый шкурами, а хозяин проводил с нами инструктаж по будущему походу на Кубенское озеро.

… — На купалу оконце ныне откроется, ибо четвёртый год пошёл, вы туды и сходитя.

— Как так? — Спросил я, — ведь раз в четыре года!

— Не в четыре, а на четвёртый и скользить окно по году как хоча. Не перебивай, я всяк на годок постарше! — Отчитал меня старик. — Ты Володьша пойдёш за нужностями разными в своё время. В спутниках тебе будут Кирилловы сыны, да Любимовы.

— Пепел, дашь мне свою одёжу Московскую. Ныне в магазины пойду не один, что б принесть поболе. Благо деньги на карточке ещё есть. — Обратился ко мне Вовка.

— Не перебивай! — Стукнул посохом об пол ведун, — недоросль! — и пожамкав усы губами продолжил, — вы же голуби, — обратился ко мне и Даниле Бурей, — пойдёте искать вот это, — ведун показал четырёх лучевую, закрученную в спираль, свастику, вырезанную на деревянном диске, — оно в сундуке дОлжно быть, на могучем дубу.

— Эт што ж? Ни как смерть Кащея? — Снова влез с вопросом я.

Бурей сурово глянул из под бровей:

— Сам ты Кащей! Это образ мира. — Окно внутри устроено как светлая горница, со многими входами и выходами, — продолжал старик, — что б понять куда итить, нужно представить образы и эти образы проявятся у нужной тропы. Данила, я мыслю, что ты найдёшь, что ищешь. — Глянул на Данилку волхв.

Наступил рассвет. Бурей велел отвести Прокоша к Кириллу, что б тот отвёл его на крещение в церквушку, ибо это излеченному во благо. Я был удивлён такому мнению язычника.

— А почему бы ему не остаться в своей вере? — Обратился я к старцу.

— Потому сыне, что теперь он будя жить в любви со своей спасительницей, а она крещёная, — поучительно молвил Бурей, — и всю жизнь вспоминать и детям рассказывать как его лечил волхв-ведун, а это и есть укрепление моей веры в умах потомков. — Поразил меня мудростью старик, подняв сухой палец.

Данила потом рассказал мне, как Бурей с нашим священником вместе ведут беседы, читают древние книги, а иногда, в тихую, принимают за воротник и очень довольные друг другом спорят о мироздании.

Прокош шёл с нами, мы отвечали на его вопросы, он кивал, восстанавливая в памяти события очень сокрушался и переживал, потом молчал в раздумьях и уже возле веси очнулся, остановился и произнёс:

— Что ж други, значит будем жить здесь и ныне.

Мы похлопали его по спине, пожали руки. У дома Кирилла его встретила та, которая его сюда привела. Мужчина заглянул ей в глаза, долго смотрел, потом обнял, а она заплакала. … Бурей творил чудеса.

… Сборы к отплытию были не долгими. Весь следующий день народ сносил по мосткам будущий товар. Катили бочки, несли меха, железо, кожи, посуду, даже инструменты и станки в виде прялок, токарных станочков и не больших ткацких станов и всякую всячину. Я с Данилой переносил наши луки, полные тулы, древки и прочие лучные прибамбасы. Вовка пёр излишек овощей, резное дерево, кость, рубанки, фуганки. У причалов стоял гомон, смех, посулы и пожелания.

Решено было идти на двух лодиях и тащить буксиром малую расшиву, гружёную, не большим, челном.

Прощание было не долгим.

— Ты ж береги себя Владушка, — сказала Светла поправляя мне на лбу волос, — ох чует моё сердечко не ладное.

— Всё хорошо будет, роднуля. Отторгуемся и прибудем. — Успокаивал я жену.

Люди вокруг поделились на пары, тройки, семьи. Все прощались с родными. На носу ладьи стоял в одиночестве Данила и наблюдал с грустью за берегом, поправляя иногда развивающийся на ветру вихор.

— Ну всё пора. — Поцеловал я Светлу, — дочуля, до свидания, я скоро приеду, — поставил я Настёну на землю. Ну всё, родные мои, пошёл.

Ладья отчалила, по уключинам застучали вёсла, становясь на свои места, судно набирало ход. Я ещё долго махал своим провожающим, пока они не исчезли из виду за лесом.

— Пошли Влад, Бурей зовет. — Позвал меня Володька.

— Как Бурей? Откуда?

— Да мы пока на берегу лясы точили в прощаниях, старый хрыч уже на лодье обжился, за тюками. — Тихо ответил дружбан усмехаясь.

Ведун сидел на тюках с кожей и хитро смотрел на нас.

— Ты что ж дед с нами-то пошёл? — Спросил Вовка.

— А хто вам окно укажет? А ежели меня хрычём величать будешь, превращу в мыша. Понятно?!

— Понятно. — Отшатнулся Вован и уже степенно спросил — По што звал то, дедушка?

— О тож. Да просто так, язык почесать.

Ладьи, подгоняемые течением, уходили от родных дымов дальше и дальше. Мимо плыли родные леса, песчаные берега, затоны, поросшие камышом, в котором покрикивали лысухи, притоки и отмели на которых жировали утки. Иногда наш караван приставал к какой-нибудь прибрежной деревеньке, чтобы размяться, совершить мен товара и немного поторговать. Загребная команда, состоявшая теперь из молодых парней, менялась примерно через каждый час. Мы болтали с ведуном о разных вещах, даже о космосе. О нём Бурей особо внимательно слушал, иногда кивал головой в знак понимания, а иногда сам вставлял фразы, которые поражали нас истиной сказанного, например, то, что в космосе очень холодно и нечем дышать, что ярый свет солнца может сжечь глаза, если нет на шеломе забрала. Данила, все слушал с большим интересом, по нему было видно, что эта научная информация воспринималась им хоть и тяжело, но желанно и жадно. Когда мы сказали что земля круглая, а точнее шарообразная, Бурей укорил меня с Вовкой в невежестве:

— Запомните голуби, вселенская утка снесла яйцо и образовалась земля матушка, сие означает что земля не шар, а яйцо! Не ляпните где про шар то, а то осрамитесь.

Вовка глянул на меня:

— А ведь точно! С полюсов то наш шарик приплюснут!

— Откуда ты это ведаешь дедушко? — Ошарашено спросил я ведуна.

— Поживёшь с мое, тоже познаешь. — Хитро прищурился старик и отослал нас, оставшись, наедине, со своими думами.

На четвёртый день плаванья наш флот, миновав острова и отмели в устье Кубены, над которыми кружило множество чаек, вошёл в Кубенское озеро. Народ приободрился, послышался говор, смех, пошла движуха, прозвучала команда ставить парус. Мы находились на переоборудованной Вовкой, в плане парусного вооружения, ладье, поэтому с интересом и опаской ждали результата. Вместо привычного прямого паруса Пятак, ещё в прошлом году, решил поставить рейковый, разрезной парус, не много поднятый над палубой. Примерно одна треть рейкА располагалась перед мачтой, а парус был разрезан на две части, на носовую — меньшую (кливер) и кормовую — большую (фок).

… Рей был поднят на мачту, паруса растянуты, вёсла убраны и… Сколько было тренировок дома на реке, изысканий, додумываний. Подбирался балласт, оттачивалась слаженность работы команды и кормчего. Получилось так, что на двенадцатиметровую лодию, поставили шлюпочный такелаж, с несколько увеличенными парусами…