Отдельное поручение (Повесть) - Двоеглазов Владимир Петрович - Страница 6

Впоследствии на долю лейтенанта Цветкова выпали еще большие трудности, но, пожалуй, именно с этой минуты как-то по-особому напряженно забилось его сердце, и, видимо, здесь следует искать причину того, что совершенно здоровый человек, выросший в закаленной таежной крестьянской семье, старший сержант воздушно-десантных войск, офицер милиции, — скончался потом от инфаркта миокарда.

Они прошли уже треть поселка — до большого, обшитого горбылем гаража, заглядывали в каждый из встречавшихся по пути балков, — и всюду было одно и то же: снятые с колышков и выброшенные наружу железные печки — так поступают, обычно, когда нужно срочно привести таежное жилище в пожаробезопасное состояние, а печки незадолго перед тем протапливались; грязная, рваная рабочая одежда, тряпье и портянки, разбросанные как попало; черствые, но не успевшие еще заплесневеть корки хлеба на столах.

По столам и нарам, по стрехам и полкам шмыгали мыши.

Дверь гаража была приперта снаружи длинной березовой слегой. Цветков отбросил ее в сторону, и дверь, сухо скрипя, отошла, образовав щель метра в полтора. Изнутри шел густой запах отработанного солярового масла, но даже неопытный человек без труда отличит, когда запах идет от горячих живых машин, только что вернувшихся с работы, а когда это — застарелый, омертвевший машинный пот. Цветков вошел в гараж и осмотрел все шесть трелевочных машин, обходя их кругом и заглядывая под капоты.

Все трактора были законсервированы на длительную стоянку.

Тут же, неподалеку от гаража, стоял под навесом дизель. От него тянулись по столбам провода. Это была электростанция.

Ледзинская заглянула в проем и, рассмотрев в полусумраке инспектора, спросила:

— Неужели никого нет? Но ведь трактора-то стоят!

— Да в том-то и дело, что стоят, — нехотя отозвался Цветков; голос его из глубины гаража звучал глухо и мрачно. — Законсервированы они.

— И отсюда никакой-никакой дороги нету? — по-детски жалостливо спросила она.

Цветков помолчал.

— Нету, Ольга Васильевна, — назвал он ее по имени-отчеству, чтобы хоть немного заглушить в себе тревогу и как бы убедиться, что разговаривает все-таки не с ребенком.

— А вот эта дорога куда ведет?

— Да какая это дорога. Трасса. И никуда она не ведет. На вырубки только.

— А как же эти трактора сюда привезли? На вертолетах?

— Зачем на вертолетах. Зимой пригнали.

— А-аа… зимой… Значит, теперь и угонять зимой будут, да, Валя? И мы тут до зимы будем жить?

«Жить» она произнесла так, будто им и впрямь тут было с чем жить: с огородом, коровой, разными хозяйственными запасами, может, даже с клубом и танцами. А у них не было даже оружия, если не считать табельного пистолета Цветкова с двумя обоймами, но он мало пригоден для охоты.

— Ты свой-то хоть взяла? — спросил он, надеясь, что патронов у них будет побольше.

— Чего, Валечка?

— Пистолет.

— Н-нет… А зачем он тебе?

Он пожал плечами.

— Я его никогда не беру, — принялась она объяснять, как ребенок. — Он пылится в сумке и потом его чистить нужно… В прошлый раз от пудры еле отчистила — рассыпалась в сумке. И то ребята помогли. Я разобрала, отчистила, а собрать никак не могу. И они тоже, знаешь, почти уже весь собрали, а потом оказалось, что боек забыли поставить. Давай искать — нигде нету. Хотели уже сейфы двигать, а Женька Побегай говорит: «Да вот же он у тебя в руке!» Оказывается, я его, правда, в руках вертела… Так смешно было!..

К этому времени они подошли к большой, рубленной на земле, а не на полозьях, как балки, избе. Цветков откинул щеколду и распахнул дверь.

— Баня, — внезапно изменившимся голосом сказал он.

Ледзинская не поняла и испугалась. Потом осторожно, держась на всякий случай за локоть Цветкова, заглянула в проем двери.

Здесь были три двухсотлитровые железные бочки, вмурованные в прокопченный камин, и трехступенчатый, выскобленный дожелта полок, на котором стояли несколько деревянных шаек и ковшиков. Ледзинская не могла понять, почему этот мирный вид обычной таежной бани поверг участкового в отчаяние.

— Что, Валя? — шепотом спросила она, еще крепче ухватившись за локоть участкового.

Он не отвечал, мрачно уставившись в гулкую пустоту бани. В глубине души лейтенант еще надеялся, что рабочих вывезли на два-три дня — в баню — и, следовательно, вот-вот привезут обратно. Исходя из этого, можно было попытаться объяснить, хотя и с некоторой натяжкой, отсутствие личных вещей и постельного белья: тоже могли вывезти в чистку и стирку. Теперь же, после обнаружения бани, сомнений не оставалось: сплавщики ушли надолго.

«Старший следователь прокуратуры младший юрист Хомяков взял объяснение у Молокова Петра Васильевича, 1932 года рождения, уроженца деревни Цынгалы Ханты-Мансийского района Тюменской области, проживающего по ул. Водопроводная, 27, русского, беспартийного, образование 6 классов, экспедитора связи, несудимого».

«Поясняю, что 10 октября 197… года я находился в аэропорту с почтовым грузом, предназначенным к отправке в различные населенные пункты района и округа. Несколько дней перед этим была нелетная погода, и почты скопилось очень много. Где-то во втором часу дня по местному времени я погрузил два мешка с почтой в Ан-2, вылетающий рейсом в деревню Пырья, после чего зашел в центральную диспетчерскую аэродрома узнать, не будет ли куда какой оказии. В ЦДА в это время, помимо старшего диспетчера Коровина, находились начальник штаба авиаотряда Савостин, начальник партии Читашвили, второй пилот Ми-4 Истомин, а также женщина-следователь, фамилия которой была мне неизвестна, но я знал, что зовут ее Ольгой Васильевной, так как в свое время она меня вызывала по факту пропажи почтовой посылки. Кроме того, там был милиционер Цветков, которого я, как местный житель, также хорошо знаю. Я не могу припомнить, о чем шел разговор между данными гражданами, так как говорили они все враз, а я в их разговор не вникал, мне было интересно только узнать, куда пойдет вертолет. Мне подходил почти любой маршрут, так как почта у меня имелась практически во все населенные пункты района. Начальник партии Читашвили вскоре вышел, потом вышли женщина-следователь и милиционер Цветков, и тогда я, так и не разобравшись, куда пойдет вертолет, спросил об этом у начальника штаба Савостина, который сказал: «Пойдет, видимо, в Итья-Ах». Так как в том направлении деревня Ёган, то я попросил начштаба, чтобы он отдал распоряжение взять туда почту, на что Савостин ответил: «Поди узнай у командира: если пойдет над Еганом, то пусть захватит». Я выскочил из диспетчерской, потому что тут надо ловить момент. В коридоре я узнал от техников, что Кобенков только что вроде бы зашел в отдел перевозок. Действительно, войдя туда, я застал там диспетчера Лизу Карелину, командира вертолета Кобенкова и начальника партии Читашвили. Последний, в тот момент, когда я вошел, говорил Кобенкову: «Если вечером воротишься, Толя, то вот тебе слово разведчика: за мной коньяк «Наполеон». Французский коньячок, я сам его еще ни разу не пробовал…» Кобенков на эти слова ответил: «По рукам!», после чего Читашвили спросил: «Ну, а если милиции там придется задержаться?» — «Да уж двух милиционеров как-нибудь обведу вокруг пальца!» — ответил Кобенков. Подумав, он добавил: «Навязали милицию, так думают, я теперь из кожи буду лезть!» Они оба временно замолчали, и тут я сказал: «Товарищ Кобенков, товарищ Савостин велел вам захватить почту до Ёгана». — «Да погоди ты с почтой, видишь: времени нету!» — ответил мне Кобенков. Я сказал, что им же все равно по пути. Минуты две я его уговаривал, после чего он сказал: «Ладно, давай оформляй, только бегом». Я побежал за мешком, а когда вернулся с ним в отдел перевозок, то ни Кобенкова, ни Читашвили там уже не было. «Беги быстрей на поле! — сказала мне диспетчер Карелина. — Потом придешь — запишем…» Мне не привыкать, потому что меня всегда вот так, как зайца, гоняют по аэропорту, поэтому я сразу развернулся со своим мешком и побежал на летное поле. Я знал, что вертолет Кобенкова за номером 02296 находится с противоположной от здания аэровокзала стороны аэродрома, поэтому я торопился, чтобы они не улетели. Выскочив на перрон, я увидел, что вертолет Кобенкова начинает разматывать винт, и припустил еще сильнее. Когда я был на середине летного поля, вертолет начал приподыматься и несколько секунд висел над площадкой. Я решил, что экипаж опробывает машину, и продолжал бежать. Кроме того, им было хорошо видно меня посреди летного поля, и я в мыслях даже не держал, что они улетят, не захватив почту. Поясняю, что летное поле после прошедших дождей было все в грязи и бежать по нему было трудно, ввиду чего я растянулся в большой луже, но мешок успел приподнять, чтобы не вымочить. Я долго выкарабкивался из лужи, так как мне важно было не замочить мешка, а когда встал и хотел бежать снова, то увидел, что вертолет Кобенкова быстро пошел вверх и вскоре скрылся за лесом. Позже я узнал, что вертолет приземлялся в деревне Ёган для дозаправки и мог бы захватить почту. Это все, что я хотел пояснить.