Во все тяжкие 3 (СИ) - Минин Станислав - Страница 33

— Нет. — одновременно кивнули мы с Березовским.

— Замечательно. Прежде всего, я хотел бы принести свои искренние извинения за причинённый вам, Алексей, некоторые неприятности. Это мир большого бизнеса, больших денег. И ещё большей власти. Глупые сантименты только вредят бизнесу. Если вы, Алексей, не готовы их оставить за скобками, вы всегда будете последним, а все остальные будут вас просто использовать. Алексей, вы понимаете, что я имею ввиду?

— Безусловно, Владимир Александрович. — покорно согласился я, а моё желание отомстить велеречивому Гусинскому вернулось с новой силой. Однако, стараясь этого не показывать, я, как можно спокойнее, продолжил. — Полностью с вами согласен. Именно этими правилами всегда руководствовался и буду руководствоваться впредь. — выдавил улыбку я.

Ну, сука, ты у меня попляшешь! При любом удобном случае воспользуюсь своими способностями и возможностями, опровергнув твой тезис о вредности эмоций для бизнеса, переформулировав его в другой, более подходящий для этой ситуации — «Бей своих, чтоб чужие боялись». Сейчас же время для этого пока не пришло, родители в тюрьме, да и проводить «сеанс» с Гусинским прямо здесь и сейчас — верх глупости, кабинет вполне могли прослушивать.

— Вот, и отлично! — улыбка олигарха была сама искренность. — А теперь приступим, так сказать, к переговорам. Я хочу отметить сразу, не надо воспринимать предпринятые мною ранее действия как попытку отжать ваш совместный бизнес. Это совершенно не так, поверьте мне! — Гусинский прямо тащился от собственных слов и своей значимости, на ходу подменяя понятия. — Как мне кажется, вы все это время занимались откровенной ерундой, совершенно не представляя открывающихся перспектив. Поймите одно, — он прижал руки к груди, — если бы я попытался с вами связаться в обычном порядке, вы бы меня послали далеко и надолго. И были бы правы! А так я просто привлек ваше внимание для лучшего понимания, только и всего! Итак, теперь к делу. — кривляния, наконец, закончились. — Никто не возражает против моего полноправного партнёрства?

Мы переглянулись с Березовским, который едва заметным наклоном головы дал мне понять, что надо соглашаться. Я же, в свою очередь, отвечать не спешил, тянул время, решив воспользовался данной Гусинским иллюзией выбора для сохранения «собственного лица».

— Ну?.. — уже угрожающе протянул Владимир Александрович, растеряв всю свою доброжелательность в один миг.

— Не возражаем. — кивнули мы с Березовским.

— Молодцы! — похвалил нас тот, вернув себе маску доброго приятеля. — Боря, какая у тебя доля?

— Двадцать процентов.

— А почему так мало? — делано удивился Гусинский. — Такая скромность на тебя совсем не похожа, Борис Абрамович.

— Двадцати процентов мне вполне достаточно, Володя. В твоей любимой перспективе это и так дохрена бабок. — поморщился Березовский. — Куда жадничать-то? Тем более, без Алексея весь этот бизнес сразу пойдёт по пи

zd

е. Будешь спорить?

— Спорить не буду, Боря, времени нет. — хмыкнул Гусинский. — Но бабла никогда не бывает дохрена, дружище, тебе ли этого не знать. Предлагаю следующий вариант. Мне от всего пятьдесят процентов, а между собой делите как хотите. — Березовский дёрнулся было, да я для вида попытался встать с дивана, демонстрируя возмущение, но Гусинский продолжил. — Иначе я иду к Президенту, и все ему рассказываю. И вы оба останетесь вообще без ничего.

— Как и ты, Володя. — попытался возразить Березовский.

— Да, как и я. Ну, не даром мы с вами в казино встретились, господа. Я сделал свою ставку.

— И к моим родителям больше не будет претензий? — поинтересовался я. — Как и к моим остальным партнёрам?

— Не будет. — кивнул Гусинский. — Обещаю.

Вертел я твои обещания на… уважаемый Владимир Александрович! Веры олигарху не было никакой. От слова совсем. Но других вариантов всё равно не оставалось.

— Володя, нам надо поговорить с Алексеем. — попросил Березовский.

— Хорошо, Боря. Даю вам пять минут. — Гусинский встал, и вышел из кабинета.

— Что будем делать, Борис Абрамович? — больше из чувства противоречия спросил я, понимая, что нас зажали со всех сторон.

— Вариантов нет, Алексей. Мы действительно можем все потерять. Вообще всё. Если Гусинский доложится Президенту, тебя, в лучшем случае, сделают придворным целителем, а у меня заберут всё, с организацией последующего несчастного случая. Это они умеют. Так что выхода нет, надо соглашаться. Володькины пятьдесят процентов это конечно полный грабёж, но родителей твоих надо с кичи вытаскивать. А там посмотрим…

— Полностью согласен, Борис Абрамович. Надо соглашаться. А потом действительно посмотрим.

— Что с моей долей Алексей?

— Ваши предложения?

— Пусть остаётся прежней, это позволит хоть как-то ограничить беспредел Гусинского.

Если бы у Березовского не стояла моя «закладка», я бы, грешным делом, всерьёз подумал, что он пытается меня «кинуть». Однако, Борис Абрамович сам поднял эту тему, что само по себе говорило о многом.

— Договорились, Борис Абрамович. — кивнул я.

Вернувшийся Гусинский прямо лучился довольством:

— Ну, переговорили? — мы кивнули. — Молодцы. Я так понимаю, моя доля составляет пятьдесят процентов?

— Да. — подтвердил я. — Когда мои родители выйдут на свободу? И когда закончится проблемы у моих компаньонов?

— Алексей, не бегите вперёд паровоза! — Гусинский развалился в кресле, успев зацепить со стола бокал с коньяком. — Мне нужны гарантии, а пока у нас тут просто разговоры ни о чём. Сейчас мы с вами обсудим все подробности нашего общего бизнеса, договоримся о том, каким образом я смогу оформить это официально, и всё решим с вашими родителями и компаньонами в погонах.

— Я так понимаю, Владимир Александрович, что другие условия освобождения моих родителей ставить не бесполезно? — «для галочки» поинтересовался я.

— Вы правильно понимаете, Алексей. Чем быстрее мы договоримся по разным мелочам, тем быстрее выйдут ваши родители из тюрьмы. Мы поняли друг друга?

— Безусловно, Владимир Александрович. — я сделал вид, что расстроился.

— Отлично. — барственно кивнул тот и продолжил. — Ну, раз мы с вами тут не только равноправные партнёры, но и друзья, давайте обсудим текущие вопросы нашего совместного бизнеса. — довольно откинулся Гусинский на спинку кресла. — Собрание акционеров объявляю открытым. Борис Абрамович, тебе слово. Какие у нас там сейчас проекты в процессе реализации?

Березовский перечислил все наши проекты, в том числе и планируемые с японцами.

— Алексей? — Гусинский посмотрел на меня.

Я уточнил отдельные моменты.

— В общем и целом, это совпадает с моей информацией. — протянул олигарх. — Моё же видение ситуации и дальнейших перспектив развития бизнеса несколько отличаются от вашего. Слишком мелко плаваете, господа. Слишком! Теперь по перспективам. Больше никакой благотворительности. Работаем только на элиту, и только за очень большие деньги. А то вы тут наш продукт обесцениваете.

— В каком плане? — я сделал вид, что не понимаю о чём он говорит.

— Что тут непонятного? — раздражённо бросил Гусинский. — Наш с вами продукт должен быть эксклюзивным и крайне элитным. Доступ к нему должен иметь только тот человек, которому мы сами даём разрешение. Делаем как бы одолжение. И только за те деньги, количество которых определяем мы. Только так, и никак иначе! Это хорошо, что ты, Боря, начал выходить на международный уровень, молодец! Только там все бабки, там связи, и крайне нужные нам люди. А эти люди сами к нам придут, и отдадут за свое здоровье все что угодно. Какие, к лешему, вшивые сто тысяч баксов, мои дорогие? У нас же правительства всех ведущих стран мира могут быть в кармане в полном составе, а на подстраховке члены их семей! А вы в песочнице тут возитесь, прости господи! За какие-то вшивые копейки! Вы меня поняли?

— Мы поняли тебя, Володя. — кивнул Березовский. — Широко шагаешь, штанишки не порвутся?

— Не порвутся, Боря. — заверил Гусинский.