Последние километры (Роман) - Дмитерко Любомир - Страница 2

Орден Отечественной войны 1-й степени рядом с другими наградами уже ярко сверкал на гимнастерке гвардии полковника, а маршал почему-то дальше не шел и не отрывал пытливого взгляда своих пепельно-серых глаз от чуточку неуклюжей фигуры Березовского.

«Почему бы это? — подумал полковник. — Может, какие-нибудь претензии к нашей бригаде?..»

Словно бы в подтверждение догадки командующий сказал:

— Товарищ полковник, зайдите завтра ко мне. В одиннадцать тридцать.

Это было похоже на передачу мыслей на расстоянии. С самого утра Березовский размышлял, как бы ему помимо официальной встречи во время вручения наград побеседовать с маршалом хотя бы несколько минут наедине. И теперь с готовностью отчеканил:

— Есть, товарищ маршал!

Полковник Березовский на скорую поужинал с ординарцем Сашком Платоновым, гармонистом из Тулы, которого все в части называли насмешливо и ласково — Чубчик. Для аппетита выпили по СПГ (сто пятьдесят граммов) разведенного ректификату, который Сашко раздобыл на местном спиртовом заводе. К сожалению, удалось нацедить лишь одну канистру. После налета вражеской авиации завод горел, пламя охватывало цех за цехом, и операцию Чубчик проводил с известным риском для жизни.

Еще одна беда: канистру взял из-под бензина, мыть было некогда. Спирт промыл ее, впитав в себя не только остатки бензина, но и многолетнюю ржавчину, и всякую грязь. Вонючий коричневый напиток был явно непригоден для употребления. Но ловкий туляк не растерялся. Обменял у хозяйки дома, красивой и дебелой пани Ядвиги, концентрат пшенной каши на обыкновенный древесный уголь. Завернув его в бинт из индивидуального пакета, он процедил сквозь него непривлекательную жидкость и добавил к ней необходимую дозу воды. Добытый продукт имел вполне приличный вкус, напоминая эрзац немецкого шнапса, который иногда попадал к ним с трофеями. Закусили размоченными в воде сухарями, американской тушенкой и солеными огурцами, которыми угостила их пани Ядвига.

Хозяйка отнеслась к временным квартирантам весьма приветливо, но от приглашения поужинать вместе с ними отказалась. Не потому ли, что в соседней комнате яростно стучал сапожным молотком ее худощавый, нервный и, наверное, очень ревнивый муж. Отказ пани Ядвиги от ужина огорчил Чубчика, но Березовский не придал этому значения. Недавно он пережил еще одну душевную драму и к женскому полу относился с чрезмерной осторожностью. А главное, гвардии полковник на протяжении всего вечера неотступно видел перед собой коренастую фигуру седовласого маршала с простуженными, а может и простреленными легкими, ощущал на себе его пристальный взгляд…

Будто нарочно, возникла в памяти полузабытая материнская песня и тихо звенит, не угасает.

— Товарищ комбриг!.. — прерывает грусть немой песни — ибо звучит она лишь в сознании полковника Березовского — неунывающий Платонов-Чубчик. Он разлегся на заднем сиденьи незаменимого на занесенных снегом или развезенных непогодой дорогах юркого виллиса. — Товарищ комбриг!.. — Платонову нравится то и дело повторять новый титул своего начальника и кумира. Он словно бы еще и еще раз поздравляет его с высоким назначением и одновременно наивно, почти по-детски, рисуется перед водителем виллиса — немолодым, молчаливым Павлом Наконечным. — Товарищ комбриг!..

— Чего тебе? — неохотно спрашивает ординарца Березовский и, плотнее закутавшись в теплую кавказскую бурку, погружается в песню, как в сон.

Песня помогает ему собраться с мыслями, вспомнить, что же произошло несколько часов назад.

…В назначенное время Березовский не застал командующего фронтом. Тот встречал на полевом аэродроме самолет из Москвы, на котором прибыл представитель Ставки Верховного Главнокомандования. Позавтракав, оба маршала долго совещались, видимо, представитель Ставки привез важные новости.

Тем временем Иван Гаврилович насупленно сидел за тесной школьной партой с мастерски выдолбленным католическим распятием. Кто-то продлил концы креста, чтобы он смахивал на свастику. А потом, наверное в последние дни, уже другая рука попыталась совсем уничтожить обезображенную христианскую эмблему. Это ковыряние ножом так и осталось на неподатливом дереве парты как лаконичный след исторических событий, пронесшихся через маленькое мазурское село.

Майор Борисенко, адъютант командующего, невысокого роста, с осунувшимся от хронического недосыпания и усталости лицом, разложил перед Березовским свежие газеты, привезенные из Москвы на самолете Ставки.

— Читайте, Иван Гаврилович.

— Спасибо.

Сводка Информбюро с фронтов, сообщения о трудовых подвигах в тылу, статьи Алексея Толстого в «Правде», Ильи Эренбурга в «Красной звезде», фронтовой очерк Бориса Горбатова, стихи известных поэтов…

Печаль цепко взяла Ивана Гавриловича за сердце. Как мать, что с нею? Тыл оживал, возвращался к мирным будням, а она одна-одинешенька. Старая, немощная. Только холодный остов торчит там, где был когда-то семейный очаг Березовских.

Подмывало поговорить с Борисенко, посоветоваться: поймет ли его командующий? Разрешит ли на несколько дней съездить в Озерца, пока здесь затишье? Комбриг Самсонов уже дал свое согласие.

Но не спросил Березовский, промолчал: все равно ведь Борисенко ничем не может помочь в этом щепетильном деле.

Командующий вошел неожиданно, закутанный в плащ-палатку, — на дворе моросило. Однако его нетрудно было узнать и в таком наряде. В фигуре маршала, в его походке чувствовалось что-то независимо-степенное и властное, присущее людям, которые привыкли командовать, приказывать, вести за собой других.

Услышав шаги, первым вскочил на ноги адъютант Борисенко, за ним встал и Березовский, сгоряча чуть было не разломав многострадальную ученическую парту. Кивком головы маршал пригласил его в соседнюю комнату, в свой временный кабинет.

— Вот что, — сказал он без предисловий, сбросив на пол намокшую плащ-палатку. Борисенко быстро подхватил набухший комок брезента и вынес его в сени. — Немедленно принимайте бригаду. Мы с представителем Ставки звонили в Москву, получили согласие.

«А Самсонов?» — чуть было не вырвалось у Березовского, но он прикусил язык. Не давала покоя одна лишь мысль: «Итак, мама останется одна. Сейчас не до таких просьб. А что же с Самсоновым? Снимают или дают корпус?»

Маршал подошел к оперативной карте, висящей на школьной таблице. Сегодня вид у него был бодрее, чем вчера. И голос не такой хриплый. Наверное, медицинская служба приняла экстраординарные меры. Желтым от никотина пальцем маршал показал на карте небольшой польский городок.

— Вот здесь, возле городка, старинный дворец каких-то магнатов. Место вашей новой дислокации. Ясно?

Березовский не торопился с ответом. Отдельная гвардейская после боев за Вислу находилась в резерве командующего фронтом. Следовательно, предстоит начинать новую страницу боевой одиссеи… Маршал воспринял его молчание как знак согласия.

— Ставка Верховного Главнокомандования уточнила наши задачи. Во взаимодействии с соседними фронтами мы переходим в наступление.

Теперь Березовский понял, почему прилетел представитель Ставки, и уже окончательно похоронил надежду на краткосрочный отпуск. Глухо спросил?

— Выручаем союзников?

— Угадали. В Арденнских горах, в Бельгии, идут ожесточенные бои. Англо-американские войска панически отступают, неся большие потери. Гитлер лично руководит контрнаступлением в Арденнах. Нужно сорвать его намерение, оттянуть силы.

— Понимаю.

— Только в районе сандомирского плацдарма наступление поведут несколько армий, в их числе танковая. Ваша бригада пойдет как передовой отряд в составе общевойсковой армии Нечипоренко, которая занимает рубежи на ловом берегу Вислы. Направление: Пилица — Нида — Одер. Темп продвижения сорок — пятьдесят километров в сутки.