Веспасиан. Павший орел Рима - Фаббри Роберт - Страница 22

Дом окружала широкая терраса, ограждённая невысокой, по пояс взрослому человеку, балюстрадой. Над террасой нависала покатая, крытая черепицей крыша, доходившая до первого этажа с его рядом квадратных окон и поддерживаемая деревянными столбами, увитыми ползучими растениями, чья первая зелень трепетала на лёгком ветру. Окна и двери в двух крыльях виллы поражали идеальной симметрией. Как только Веспасиан и его спутники спешились, одна из дверей, та, что слева, открылась, и на затенённой террасе выросла знакомая фигура.

— Клянусь мохнаткой Минервы! — воскликнул Магн. — Артебудз! Что ты тут делаешь?

Веспасиан был удивлён не меньше Магна, увидев бывшего раба, для которого он добился свободы у фракийской царицы Трифены, когда служил в тамошнем легионе трибуном. В последний раз он видел Артебудза десять лет назад. После того как на их поместье в Аквах Кутиллиевых совершили налёт бандиты Ливиллы и её любовника Сеяна, Артебудз сопровождал его родителей во время переезда из Италии на север.

— Магн, мой друг! — улыбнулся ему Артебудз. — Веспасиан и Сабин, рад видеть вас, господа!

Он направился по террасе к двойным парадным дверям. Оставив лошадей Зири и прибежавшему с конюшни мальчишку-конюху, Веспасиан, Сабин и Магн шагнули навстречу Артебудзу.

— Я здесь вот уже третий год, — сообщил он им, пожимая протянутую руку Магна и кланяясь братьям. Кудрявые волосы, когда-то иссиня-чёрные, теперь кое-где были тронуты сединой. — Прибыв вместе с вашими родителями в Авентикум, я вернулся к себе на родину, в провинцию Норик, и отыскал моего отца, Брогдуоса. Он был жив, но уже очень стар. Когда он умер, я похоронил его и начертал на могильном камне оба наших имени. Затем вернулся сюда, чтобы отплатить долг вашей семье за подаренную мне свободу.

Посмотрев на братьев, Артебудз нахмурил лоб с выжженной на нём греческой буквой Сигма.

— Но вы прибыли вовремя, господа. Ваш отец болен и вот уже несколько дней не встаёт с постели. Лекари говорят, что болезнь серьёзная и жить ему, по всей видимости, недолго, ибо ему с каждым днём становится всё хуже и хуже.

Радость Веспасии Поллы от встречи с обоими сыновьями была омрачена тревогой за мужа. Быстро обняв обоих в просторном атрии, полностью перекрытым высоким потолком, призванным защищать от местных холодов, она повела их по коридору, а потом по деревянной лестнице наверх. Некогда красивое и гордое, лицо матери несло на себе печать усталости и забот. Поседевшие волосы были наспех зачёсаны наверх и собраны в узел. В тёмных глазах затаилась тревога, под ними стали заметны мешки — верный признак слёз и бессонных ночей.

— Здешние лекари ничего не знают, — пожаловалась она, ведя сыновей по коридору второго этажа, откуда открывался вид на виноградники и отроги далёких Альп. — Я пыталась убедить Тита вернуться в Рим, но он наотрез отказался. Заявил, что, какую бы судьбу ему ни уготовили седые Парки, её уже не изменить ни грекам-лекарям, известным шарлатанам, ни в Верхней Германии, ни их собратьям по профессии в Риме, где те берут за лечение вдвое большую плату.

Веспасиан уловил логику в таких доводах, однако счёл нужным промолчать. Перед деревянной дверью мать остановилась.

— По его словам, момент, когда смерть решает перерезать нить человеческой жизни, это её личный каприз и не имеет никакого отношения к тому, в какой стране человек находится.

С этими словами Веспасия открыла дверь в комнату отца.

Братья следом за ней вошли в комнату. К их великому удивлению и конечно же радости, они застали Тита, бледного и исхудавшего, сидящим в кровати. Оторвав глаза от свитка, который читал, отец посмотрел на них и слабо улыбнулся.

— О, мои сыновья! Или посланники долетели до Рима и Паннонии на крыльях и вы быстро прибыли сюда, или я впустую потратил деньги, отправив четыре дня назад вам обоим послания, в которых просил вас приехать. — Он вытянул обе руки, и Веспасиан с Сабином почтительно их пожали. — Теперь, когда я увидел вас обоих, более того, чувствуя себя сегодня гораздо лучше, несмотря на все старания лекарей поскорее свести меня в могилу, я встану и отправлюсь на ужин.

Тит поставил кубок с вином на стол и недоверчиво посмотрел на Сабина. Затем, помассировав красноватый шрам, на месте которого когда-то было его левое ухо, повернулся к жене.

— Похоже, мы воспитали из старшего сына идиота с самоубийственным понятием о чести. — Посмотрев на Клементину, он добавил: — Нет, конечно, моя дорогая, за то зло, которое тебе причинили, отомстить было нужно, но только не за счёт жизни твоего брата и мужа.

Клементина молча кивнула в знак согласия. Глаза у неё были заплаканные. Узнав о смерти брата, она долго и безутешно рыдала. Одета она была в простую столу из жёлтой шерсти. Каштановые волосы не были убраны в причёску и спутанными прядями свисали ей на плечи.

Час назад, когда она вернулась с детьми с прогулки, ей рассказали о том, какую роль её муж и брат сыграли в убийстве Калигулы. И вот теперь она разрывалась между скорбью по Клементу и радостью по поводу спасения Сабина. Она решила присутствовать на ужине, чтобы быть рядом с мужем, но предпочитала молчать и почти ничего не ела.

— Мой позор не стоил того, чтобы мои брат и муж рисковали своими жизнями, — вздохнула Клементина, гладя мускулистую руку Сабина. — Но я благодарна богам, что хотя бы один из них остался в живых.

Сабин неловко поёрзал и накрыл ладонь Клементины своей рукой.

— Только бы нам найти римского орла!

Веспасиан поднял свой кубок и протянул его рабу, чтобы тот подлил ему вина.

— А для этого, считает Палл, мы должны найти сына Арминия Тумелика, который, по всей видимости, вернулся к своему племени. Но как нам это сделать? Мы ведь даже не знаем, как он выглядит.

— Думаю так же, как и его отец, — вступил в разговор Тит. — Во всяком случае, в детстве он был на него очень похож.

Братья в изумлении посмотрели на отца.

— Ты видел Тумелика? — спросил, нахмурившись, Сабин.

— Я видел его маленьким во время триумфа Германика. Был май того года, когда мы с твоей матерью отправились в Азию. Через два дня мы отплыли на корабле из Остии. Я тогда ещё обратил внимание на то, как сильно мальчик похож на своего отца, — длинные, почти чёрные волосы, пронзительные голубые глаза, тонкие губы. Правда, у сына была ямочка на подбородке, унаследованная от матери.

— Но как ты мог сравнить его с отцом?

— Просто я видел Арминия, когда тот был ребёнком. Более того, я спас ему жизнь. — Тит грустно улыбнулся. — Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что, не сделай я этого, всё могло быть по-другому. Порой ход истории способны изменить самые простые люди.

— Как это случилось? — спросил Сабин.

Веспасиан вспомнил первым.

— Ну, конечно! Ты же служил в Двенадцатом легионе!

Стоило Титу вспомнить боевую юность, как на его осунувшемся лице появилось гордое выражение, и он как будто помолодел лет на двадцать.

— Верно, Веспасиан. После того как мы разгромили кантабриев в Испании, нас отправили в Германию. Мы входили в армию Друза, старшего брата Тиберия. Он выполнял волю Августа, приказавшего покорить Великую Германию до самых берегов Альбиса[8].

С ним мы совершили военные походы на лесистых землях вдоль берегов холодного Северного моря, населённых фризами и хавками. Мы бились с хавками и марсиями в тёмных лесах и на холмах вдали от моря. Когда мне исполнилось тридцать четыре, я уже два года был центурионом. Мы воевали с херусками на берегах Альбиса.

Мы разгромили их, и Сегимер, их царь, сдался Друзу в одной из тамошних священных рощ. Чтобы скрепить договор, было решено оставить его девятилетнего сына Эрминаца заложником в Риме. Поскольку в то время я был самым молодым центурионом, то сопровождать мальчика в Рим было приказано мне. Так что я близко с ним познакомился. Я спас его от хаттов, устроивших нам засаду на обратном пути к Рену.