Марка страны Гонделупы - Могилевская Софья Абрамовна - Страница 20

• Предыдущая
• 20/36
• Следующая

— Я сейчас… Я у Левы позабыл портфель, — соврал Петя, захлопывая за собой дверь.

Он ужасно торопился к Леве, хотя ему так не хотелось отдавать шведскую серию и брать взамен марку никому не ведомой и к тому же пиратской страны.

Лева встретил его на пороге:

— Принес?

— Принес…

— Давай.

Петя протянул марки. Лева торопливо ссыпал их на стол, пересчитал: все, десять.

— Ох-ох-ох… Жалко Гонделупу! — принялся он вдруг кривляться. — Нет, не отдам, пожалуй…

У Пети радостно забилось сердце.

Но тут же сгребая в ящик стола Петину шведскую серию, Лева произнес последние и решительные слова:

— Ладно, бери. Но помни — никому ни слова!

Петя снова дома. Альбом раскрыт на том самом листе, где всего лишь несколько минут тому назад красовалась шведская серия. Теперь страница пуста, а в кармане неизвестная марка какой-то таинственной страны.

И никому нельзя о ней говорить: ни маме, ни папе, ни Вове, ни Кирилке, ни одному человеку в мире.

Петя лежал с открытыми глазами и не мог уснуть. Лоб и щеки горели. Подушка вдруг стала твердой как камень. Одеяло все время сползало на пол.

Все получилось так неожиданно и так скверно…

Шведская серия, его гордость, гордость папы и мамы, теперь у Левы. А он владеет маркой неведомой пиратской страны, маркой, о существовании которой не смеет даже заикнуться.

Что ему теперь делать? Как быть дальше?

Вдруг мама скажет: «Петя, поедем сегодня в Швецию? Мы там давно не бывали…»

А он что?

Или папа попросит: «Покажи-ка мне, Петя, те марки, которые я тебе принес с завода».

А он что?

Что он им скажет? Сказать, что потерял? Хотел показать в школе ребятам, отклеил от альбома и потерял?

Может, они и поверят. Может, и ругать не будут. Но неужели он станет обманывать папу и маму? Нет, ни за что.

А если во всем признаться? Если сказать так: «У меня есть марка пиратской страны Гонделупы. Не спрашивайте, откуда я ее достал, — это тайна!» И дальше все по порядку: и что за эту марку ему пришлось отдать шведскую серию, он очень не хотел отдавать, но пришлось.

А клятва? Ведь он дал Леве страшную пиратскую клятву. А что, если действительно грянет гром, который убивает наповал?

Нельзя ему болтать о марке. Ни в коем случае.

Но откуда же сам Лева достал ее? Неужели прямо у пиратов? А потом, может, испугался этих самых пиратов да поскорее и отдал ее Пете?

А вдруг…

Петя с ужасом глядит на окно, прикрытое внутренней ставней. А если пираты уже у них в саду? Пришли, чтобы отнять свою марку. И только ждут, когда улягутся папа и мама, чтобы залезть в комнату…

Полосы света, неясного и дрожащего, ходят по стене, пробиваясь сквозь узкие щели ставен…

Так и есть! Это они: шарят маленьким ручным фонарем, выискивают, как лучше проникнуть в дом…

Петя холодеет от страха и натягивает на голову одеяло.

Под одеялом темно и душно. Ничего не слышно. Только сердце стучит: тук-тук… тук-тук-тук.

А вдруг это вовсе не сердце? Вдруг это пираты барабанят пальцами по окну: «Эй, ты, открой! Открой немедленно…» И самый страшный из них, одноногий, совсем как тот Билли Бонс, что в «Острове сокровищ», стянет с него одеяло и крикнет: «У тебя марка с черной печатью? Ха-ха-ха! Теперь ты будешь служить нам всю жизнь, до самой смерти!» И все другие тоже засмеются зловещим смехом, как полагается настоящим пиратам. Потом они заткнут ему рот полотенцем и поволокут с собой в пиратскую страну Гонделупу.

Ох, как страшно! Как страшно…

Но почему не слышно голосов мамы и папы? Дома ли они? А вдруг ушли и оставили Петю совсем одного?

Петя осторожно высовывается из-под одеяла и прислушивается. Ну чего он выдумывает? И папа и мама сейчас дома. Из соседней комнаты слышен голос папы и мамин негромкий смех.

И Петя ясно представляет себе, как они сидят вдвоем. Папа в качалке читает газету, а мамочка в своем любимом уголке подле печки… И оба они даже не подозревают, что их Петя владеет ужасной маркой, из-за которой может произойти неизвестно что.

Необходимо ее уничтожить, эту марку. Скатать в бумажный шарик, положить в рот, проглотить и запить водой. Как он до этого раньше не додумался!

Стараясь не смотреть на окошко, за которым на ветру качается уличный фонарь (если это только фонарь, а не что-нибудь другое), и отвертываясь от стены, по которой ходят-бродят полосы света от этого фонаря (а может быть, и не от этого), Петя вылезает из-под одеяла. После теплоты постели ему сразу становится зябко, и весь он покрывается пупырышками «гусиной кожи».

Где же тапочки? Без тапочек мама не велит ходить по полу. А за маркой нужно перебежать через всю комнату, она в столе, на самом дне ящика, под красками и открытками.

На четвереньках Петя лезет под кровать за тапочками. Кажется, здесь… Отодвигает мешающий ему стул.

И вдруг за спиной — шаги. Совершенно незнакомый шепот произносит:

— Петя, где ты?

Петя замирает. Из-под кровати торчат его босые пятки.

Пираты! Они! Влезли в окно и сейчас схватят его…

— Петя, да где же ты? — слышит он тревожный голос.

Ох! Да ведь это мама.

— Я здесь, — отвечает Петя и вместе с тапочками пятится назад.

— Что с тобой? Почему ты не спишь? Зачем тебе тапочки?

Он стоит перед мамой, босиком, в длинной ночной сорочке, в каждой руке у него по тапочке.

— Что с тобой, Петя?

— Сам не знаю, — жалобно отвечает Петя и кладет тапочки на пол.

В самом деле, что с ним? Зачем ему вдруг понадобились тапочки?

Он снова лезет под одеяло, сразу согревается и успокаивается. Теперь, когда рядом мама, чего ему бояться?

— Я сейчас буду спать, — говорит он.

Ему очень хочется, чтобы мама посидела возле него, пока он уснет. И даже чтобы положила свою руку на его плечо, как делала, когда он был маленький. Но просить об этом стыдно. Ведь он — первоклассник!

— Спи, мальчик, — говорит мама, целует его в лоб и уходит.

Теперь не страшно, и можно бы уснуть. Но Пете все равно не спится. Он прислушивается к голосам в соседней комнате. Мама что-то тихо рассказывает папе. Наверно, про него. И вдруг Петино сердце сжимается от стыда и раскаяния. Как он мог так сделать! Обмануть их! Потихоньку стащить общие марки и выменять у Левы. Пусть на редчайшую и на красивейшую… Но потихоньку!..

Петя начинает всхлипывать. Он плачет в подушку, и понемногу весь угол наволочки становится мокрым от его слез.

Душа у него разрывается от жалости к самому себе. Ему хочется, чтобы его плач услыхала мама, чтобы пришла и пожалела. Разве он виноват, что так получилось? Он до сих пор ничего не может понять: ведь он же не просил у Левы марку. А марка у него.

И Петя начинает плакать чуточку громче. Если мама сейчас придет, он все ей расскажет. Пусть его убивает гром. Пусть! Он все равно расскажет…

Но никто не приходит. А по радио играет тихая приятная музыка, и Петя потихоньку успокаивается. Мокрые ресницы его смыкаются, и он засыпает.

И когда мама все-таки зашла взглянуть на сына, он уже крепко спал, изредка во сне всхлипывая и вздыхая.

Она наклонилась над ним, и рука ее почувствовала влажную от слез подушку.

Что с ним, он плакал?

Да, и ресницы мокрые. Минуту она стоит возле Петиной кровати, удивленная и слегка встревоженная. Потом возвращается в соседнюю комнату и снова садится в свое кресло у печки. Берет Петин чулок. Дыра такая, будто кто-то нарочно выгрыз всю пятку. Как только Петя ухитряется так рвать чулки?

Но почему же он плакал? Неужели плохая отметка и он боится признаться? Или, может, он поссорился с Кирилкой и Вовой? Да, странно, мальчики уже несколько дней не приходят к ним делать уроки.

Мама кладет чулок на колени и задумчиво смотрит на огненные завитки в стеклянном шарике электрической лампочки.

• Предыдущая
• 20/36
• Следующая