Возвращение (СИ) - Бабернов Сергей - Страница 5

Коттедж за высоким каменным забором я разглядел издалека. Света единственного фонаря в начале улицы для этого хватало. Что меня удивило, так это номер на крепкой двери — 45. Может, ошибся улицей? Табличка говорила об обратном. Чёрт возьми, кузен был в полном порядке. Даже асфальт уложил. Глубоко вдохнув, я нажал кнопку звонка. Мне ответил утробный лай. У такого хозяйства и сторож, наверное, соответствующий.

Распахнулась калитка. На меня смотрел Игорь. Он совершенно не изменился со времён последней встречи. Скажу больше, он остался таким, каким был и семнадцать лет назад. Когда собирался жениться на Алле. На подобных ему время перестаёт действовать лет после двадцати, лишь напоминая о себе новыми залысинами и растущим животом.

— Привет, — я протянул руку.

— Приехал всё-таки? — родственные чувства не спешили рваться наружу. — Проходи, — он посторонился, пропуская меня во двор.

— Никто не укусит? — я надеялся, что виноватая улыбка разрядит обстановку.

— Собака в вольере, — дряблые щёки брезгливо дёрнулись. — Заходи скорее. Холодно.

Я упёрся в тупой нос «Газели». Справа, в просторной клетке заливалась лаем кавказская овчарка.

— Хорошо живёшь, — сделал я новую попытку к налаживанию контакта.

— Хорошо работаю, — отрезал Игорь. Он, наконец, кончил возиться с замком и двинулся к дому, огибая машину. Не дожидаясь персонального приглашения, я поспешил следом.

Жилище Игоря внутри не отличалось от подобных ему домов прочих россиян, коим повезло заработать, скопить или добыть ещё какими-то способами энную сумму денежных знаков, значительно превышающую прожиточный минимум прочих граждан. В прихожей всё должно было (по задумке Игоря) говорить о достатке и благополучии хозяина. Сделанная под мрамор обувница с заляпанными грязью кирзовыми сапогами и стоптанными кроссовками. Жутко, наверное, дорогая вешалка в виде чьих-то (надеюсь не моего родственника) рогов украшена замасленными телогрейками и раритетной болоневой курткой. Встроенная в пластиковый потолок лампочка.

Игорь скинул пятнистую камуфляжную куртку. Бросив на меня критический взгляд, нырнул в недра обувницы.

— Вот надень, — к моим ногам упала пара вьетнамок.

Я облачился в это подобие тапочек и застыл в ожидании. Честно говоря, я чувствовал себя препогано. Кузен, с присущей ему прямотой, лишил меня всяких иллюзий. С первых секунд встречи мне чётко показали — ты гость незваный. Да плевал я на это! Ночь пережду, а завтра что-нибудь придумаем.

— Ну, что в дверях стоишь? — подал голос Игорь. — Давай в кухню. Из гостиной сразу налево. Я сигнализацию включу и подойду.

Гостиная оказалась просторным помещением. Всё по стандарту. Натёртый (по крайнеё мере так казалось в полумраке) паркет, какая-то фарфоровая ерундовина в одном углу, пластмассовая пальма в другом, между ними угрожающих размеров телевизор, диваны по стенам, лестница на второй этаж.

Чтобы не вызывать ещё большего раздражения интересом к быту калиновских обывателей, я поспешил на кухню.

Я увидел её, едва переступив порог. Она стояла у никелированной раковины, пытаясь рычагом турецкого крана разбавить горячую воду. Стройная фигура, рассыпавшиеся по плечам волосы, знакомый до боли жест, откидывающий упавшую на лицо прядь. Этого не могло быть!

— Алла?! — я прислонился к дверному косяку.

Девушка обернулась. В фиолетовых глазах мелькнуло удивление.

— Вы к отцу?

Морок! Наваждение! Психоз! На секунду я поверил в невозможное. Конечно, это не она. Волосы темноваты, плечи широковаты, ресницы жидковаты. И возраст! Ей не могло быть сейчас семнадцать лет.

— Здравствуйте, — улыбнулась девушка. — Вы, наверное, тот самый родственник? Отец вас ждал. Я вам тут картошки разжарила…

— Отец? Ты кто?

— Вы же меня сами позвали, — она, слегка наклонив голову, рассматривала меня словно заговорившее дерево. — Когда вошли… Бабушка говорила, что вы странный. Вы, правда, пишете?

— Бабушка?

— Да, бабушка Алла. Меня в её честь назвали. Она сейчас с нами живёт. Я у неё журналы видела, с вашими рассказами.

— Рассказами? — я никак не мог прийти в себя. Видение, возникшее пару минут назад всё ещё стояло перед глазами.

— Ты что здесь делаешь? — в дверях появился Игорь.

— А кто велел что-нибудь приготовить? — фыркнула девушка.

— Приготовила? Свободна! Нечего хвостом вертеть!

Вытянувшись в струну, девушка прошла мимо Игоря. Презрительный изгиб губ ясно показывал, что от выяснения отношений её удерживает только присутствие постороннего человека.

— А вы мне автограф дадите? — я был одарён любезной улыбкой.

— Обязательно.

— Спасибо. Спокойной ночи.

Вызывающе покачивая бёдрами, девушка покинула кухню.

— Нет, ты видел, — Игорь саданул кулаком по столу. — Сладу нет никакого! Вся в мамашу свою! Вертихвостка!

— Дочь? — я спрашивал, уже зная ответ. Да, десять лет назад рядом с братцем суетилось что-то маленькое и капризное.

— Наградил Бог.

— Извини, я без подарка. И перед супругой неудобно…

— Какая супруга?! Уже семь лет, как сбежала, шалава! Все они одним миром мазаны, сучки!

— Извини… Не знал.

— Ничего. Давай, со свиданьицем. Я всё равно завтра в отгуле.

Я извлёк из кармана и поставил на стол приобретённую в ночном магазине бутылку коньяка.

7

… ей, видите ли, было скучно, — коньяк сменила самогонка, следом явилась домашняя наливка. Игорь жаловался на жизнь. — Я, мол, барахольщик. Понимаешь о чём я? А, между прочим, всё в дом! Всё для семьи! Понимаешь о чём я! Всё для неё и для Алки! Для себя крутился что ли?! Мне эти хоромы нужны?! Ты только погляди! Гарнитур немецкий, плита итальянская, колонка ещё там чья-то! Это только на кухне! Понимаешь о чём я? Целый день за баранкой! А она?! С каким-то оборванцем сбежала! Потаскуха! И Алка вся в неё! Чуть что — когти наружу! Понимаешь о чём я? Они меня с бабкой достали! Всё шушукаются! Смотрят, как на дурака! Думают, не понимаю! Суки! Все бабы — суки! Понимаешь о чём я?

Я кивнул. Спорить с пьяным — дело неблагодарное, порой опасное. Тем более у меня тоже двоилось в глазах, и заплетался язык.

— Ты — молодец! — широкая ладонь легла мне на плечо, слюнявые губы по-родственному чмокнули в щёку. — Сбежал! Сбежал ведь?!

Я в пятый раз пересказал собственные похождения.

— Так и надо! — дорогие бокалы наполнились до краёв. — Попользовался, и ищи ветра! — Игорь опрокинул в себя мутно-бордовую сладковатую жидкость, проследил, чтобы в моём стакане не осталось ни капли. — Я вот тоже — Алку замуж выдам, бабку похороню и всё! Только для себя! Я хоть и не писатель, но погулять умею! Оставайся! — очередное разбавленное слюной бизе запечатлелось на моей щеке. — По-братски заживём: ты писать будешь, я баранку крутить. Я по магазинам продукты развожу. Там такие вдовушки работают!

— Останусь на время. Знаешь, хотелось квартиру, что ли снять… Если бы ты один жил. А то…

— Это точно! Она уже пред тобой хвостом вертит. Я видел. Я всё видел. Тебе нельзя здесь. Это точно. Вся в мамашу свою! Потаскуха! Понимаешь о чём я? Книжечки всё читает! Связалась с уродом! Это точно. Понимаешь о чём я? Бабка её против меня настраивает! Суки!

— Может зря ты так. В этом возрасте…

— Возрасте! Что ты знаешь о возрасте?! Ты зачем приехал?! Я спрашиваю — зачем приехал?! Что вынюхивать! Роман писать?! Знаем мы ваши романы! — кулак с несмываемыми пятнышками мазута шибанул по отполированной трудолюбивыми немцами поверхности стола. — Людям жизнь ты приехал калечить! Как тогда… Если бы не ты, — Игорь внезапно замолчал. — На втором этаже ложись, — он выглядел абсолютно трезвым. — Первая дверь. Завтра уезжай. Всё.

Я встал из-за стола. Прекрасное окончание банкета! Разве что до мордобоя не дошло. Братец, игнорируя ужасно дорогие бокалы, присосался к горлышку бутыли с наливкой. Меня на кухне, вроде как, и не было. Я направился к дверям.

— Знаешь что? — алкоголь и самолюбие не позволили мне покинуть сцену в роли побитой собаки. — Никуда я не уеду! Это раз. И калечить тебя нечего. Ты и так урод. Это два.