Возвращение (СИ) - Бабернов Сергей - Страница 11

Приняв минибюджет большинством в один голос, я оделся и вышел на лестничную площадку.

Дверь напротив отворилась сразу же. Похоже Зинаида Как Её Там По Батюшке не отходила от глазка всю ночь.

— Вы передали? — заплывшие глазки плевались подозрительностью.

— Что передал?

— Так я и знала! — двойной подбородок задрался к потолку, который в данную минуту, наверное, символизировал для соседки небесный свод и его обитателей. — Никому ничего не нужно! Я обо всём должна помнить! Вы про домофон передали?!

— Я не видел Аллу Александровну. Сегодня зайду и передам, — пообещал я, чтобы избавиться от активистки.

— Почему вы внучке не сказали?! Она к вам вчера с этим хулиганам заходила!

— Ко мне вчера ещё и приятель заходил! Мне каждому про домофон докладывать?!

— Меня интересуют сданные деньги, а не ваши приятели!

— А мне до лампочки и сданные деньги, и домофоны!

С минуту она смотрела на меня, как на полоумного, потом взорвалась визгом, на время заглушившим солирующий отбойный молоток:

— До лампочки?! Всем всё до лампочки! Никому ничего не нужно! Пусть в подъезде гадят! Убивают! Грабят! Насилуют!

— Вам последнее не грозит, — я вложил в улыбку всю скопившуюся желчь. — Посмотрите в зеркало — это вас успокоит.

Свекольный оттенок залил мопсообразную физиономию.

— Хулиган!!! — прохрипела женщина. От удара захлопнувшейся стальной двери содрогнулись стены.

19

Я знал по опыту — с подобным типом людей существует два способа общения: либо с любезной улыбкой терпеть сплетни за спиной и выслушивать произносимые елейным голоском замечания, либо сразу поставить на место, избавившись и от улыбок, и от замечаний, но намного увеличив выливаемый за глаза поток гадостей. Опыт приучил меня выбирать последнее. Ругань на вороте не виснет.

Я сбежал по лестнице. Выскочил из подъезда. Перескакивая с одной кучки препарированного асфальта на другую, добрался до «большой земли».

— Чего роем, мужики? — поинтересовался я у перекуривающих копальщиков.

— Система того, — обслюнявленная сигарета в пальцах повелителя отбойного молотка начертила в воздухе замысловатый знак.

— Довели страну! — экскаваторщик зло сплюнул на обнажившуюся глину.

— Если сварщик до обеда подойдёт, к вечеру закопаем, — пообещал молотобоец. — Оно же централизованное. Понимать надо. Здесь дует — там закупорка. Бестолковая система.

— Уйду, на хрен, в диспетчера! — пригрозил экскаваторщик. — Сварщика не дождёшься, а мы, на хрен, не люди! У меня халтура накрылась!

— Диспетчерам не платят…

— Зато в тепле!

— И все шишки на твою задницу.

— А я наклал на них!

— А они на тебя!

Я предпочёл покинуть разгорающуюся дискуссию. Своих проблем хватает. Первым делом хотелось выбраться на Проспект Ленина — единственная улица в Калиновске, где нет луж (широкие разливы на парочке перекрёстков не в счёт).

Народу на главной городской артерии встречалось немного. Работоспособная часть населения откочевала на утренних электричках, пенсионеры осаждали пункты приёма стеклотары, а племя синеносых ещё не вышло на тропу поиска огненной воды. Кучка подростков, считающая, что лозунг пролетарского вождя: «Учиться, учиться и ещё раз учиться» — неактуален в стране победившей демократии, да несколько бездельников вроде меня — вот и все горожане, попавшиеся мне по пути.

В первом же магазине-подвальчике, выбирая продукты, которые не придётся долго готовить, я обозвал себя идиотом. Чёрт возьми, забыл взять сумку! Взгляд упал на пакет с надписью «Калиновску — 60». Вещь, конечно, уникальная и даже коллекционная (особенно, если предположить, что к 100-летию Калиновск может повторить судьбу небезызвестного Китежа и погрузиться в болота), но для меня бесполезная. Я хотел купить слишком многое. Нужно что-либо попрочнее.

— Простите, а где найти галантерею или что-то подобное? — поинтересовался я у моло-денькой продавщицы.

При моём появлении девушка прервала разговор с приятельницей из соседнего отдела и подошла к прилавку. Вот уже несколько минут она смотрела на меня, как на какого-то особо мерзкого представителя отряда земноводных.

— Мужчина, вы издеваетесь? — она как-то по-особому растягивала гласные, словно с трудом удерживала сладкий зевок. — У нас «Продуктовый», не видите?

Действительно, придурок! Мало того, помешал беседе, заставил пройти на рабочее место, ещё и спрашивает глупости.

— Вы не поняли. Я имею в виду, где в городе галантерея? — виноватая улыбка была призвана обезоружить принцессу прилавка.

— По проспекту до площади. Там увидите, — она игнорировала мирные инициативы.

— Спасибо, — я сделал шаг назад.

— Покупать что будете? — возмущение в реплике преобладало над любопытством.

Странное дело, но я, полчаса назад грубивший соседке, растерялся. Не хотелось огорчать симпатичную девушку. Не хотелось оставлять после нашей короткой и ничего незначащей встречи плохое мнение о себе.

— Дайте вот эту штуку, — я ткнул в разноцветный цилиндрический свёрток.

— Рулет? Вам с чем? Черника, малина, абрикос?

— На ваш вкус.

— Мужчина не задерживайте… , — она вовремя вспомнила, что за моей спиной нет никаких покупателей. — Не мешайте работать!

— Это и есть ваша работа! — у меня тоже был предел терпению, не очень большой, между прочим. — Не нужен мне никакой рулет! Ни с малиной, ни с калиной! Я… , — очень кстати вспомнился завалявшийся в кармане пропуск на какое-то там литературное мероприятие, — статью хотел написать, — она хлопала накрашенными ресницами, глядя на заключённый в пластик кусочек бумаги с моей физиономией, — как про ударников капиталистического труда и героев частного капитала! Теперь ещё подумаю! — я развернулся и быстрым шагом вышел из магазинчика.

По дороге в галантерею, я мысленно складывал триумфальный гимн. Приятно чувствовать себя победителем. Именно ради таких мгновений средневековые рыцари отправлялись в Святую Землю и калечили друг друга на турнирах. Неважно, что противником моим выступила женщина. В конце концов, одолеть бытовое хамство и грубость порой гораздо сложнее, чем выбить из седла какого-нибудь закованного в латы Айвенго.

У дверей магазина я нацепил пропуск на куртку. Оценил отражение в витрине. С мокрого стекла на меня взирал некто важный и официальный. По крайней мере, для провинции. Наведём сегодня шороху!

Для поддержки имиджа я плотно прикрыл входную дверь, прошёлся вдоль витрин, почитал рекламные плакаты. Впрочем, впечатления я произвёл не больше, чем дремлющая на батарее кошка. Не зря говорят — женщина любит ушами, большинство слабого пола любую информацию воспринимает только в звуковой форме. Отсюда, наверное, такая любовь к болтовне.

Не желая больше изображать из себя журналиста, я спрятал пропуск и молча прошёл к витрине с сумками. В глазах зарябило от множества разноцветных рюкзачков, украшенных Бритни Спирс, Бетменами и зверюшками-уродцами из идиотских мультфильмов. Где вы, скромные и объёмистые советские сумки, с которыми трудящиеся, заработав отгул, совершали набеги на столицу и увозили в вас половину московских универсамов? Расстроенный, я взирал на брезентовую пестроту, когда до моих ушей долетел обрывок разговора продавщиц.

— … лицо изуродовали и распотрошили, представляешь?! — вещала одна с важным видом. — Мне Танька из ночного звонила. Помнишь, которая в прошлом году от нас ушла? Да нет, не крашеная! Крашеная — Маринка. Танька, которая ещё турецкую куртку приносила. Мужу мала. Помнишь? Её ещё бухгалтерша сыну купила, а теперь сама носит. Помнишь? Вот, Танька сменилась и мне звонит. Мы с ней на Восьмое Марта в одной кампании гуляли. Она со своим-то развелась. Говорит, сама выгнала… Врёт! Он у неё за каждой юбкой бегал. Наверняка, к другой бабе убежал. А то выгнала! Ей за мужика руками ногами держаться. Ни кожи, ни рожи. Выгнала! Я прямо дурочка, так и поверила!

— Так чего там у них в ночном случилось? — напомнила вторая основную тему разговора.