Доктор 2 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 10

— Жди. Сделаю. — говорит динамик на двери голосом Саматова, который, судя по голосу, спать на работе не ложится.

Бахтин появляется на своём допотопном джипе через пятнадцать минут. Вижу по нему, что он тоже ещё не ложился.

В течение минуты вываливаю на Бахтина все события последнего получаса без утайки.

— Девочка сейчас там, рядом с трупами, на площадке. Никакой прямой опасности нет, — заканчиваю свой доклад. — Но у неё — сотрясение и… ну, вы понимаете…

Бахтин две секунды сверлит меня нечитаемым взглядом. Нечитаемым для других.

— Почему так странно решил меня вызвать? — безэмоционально спрашивает он.

— Если бы я вам позвонил оттуда, мобильный оператор отследил бы место звонка. И вышло бы, что я звоню вам с места происшествия в момент происшествия. — объясняю вполне логичные, на мой взгляд причины. — В нашей стране самозащита обычно наказывается строже, чем убийство. Это я сам вижу из интернета. На беспристрастное разбирательство надеяться не стоит. Я ошибаюсь?

— Не сильно, — кивает Бахтин. — Ты понимаешь, что пытаешься сделать сейчас соучастником меня?

Теперь киваю я.

— Почему ты думаешь, что я, не смотря ни на что, буду на твоей стороне в явно уголовном вопросе? Очень чреватом для меня лично в случае любых утечек? — также безэмоционально интересуется Бахтин. — Почему ты не предположил, что спокойствие моей жены и верность букве закона в моём случае окажутся сильнее?

— Потому что я, в отличие от остальных, знаю вас лично, — пожимаю плечами. — И вижу то, чего другие не видят либо предпочитают не замечать в вас. Чтоб не пугаться.

— Это что же например? — наконец заинтересовывается Бахтин.

— Вы не путаете цель с инструментом. Торжество закона лично для вас — не цель. А инструмент. Но многим этого проще не видеть — спокойнее живётся.

— А какая же у меня тогда цель? — снова сверлит меня взглядом Бахтин.

Чтоб мрази не было, — искренне отвечаю то, что вижу, глядя ему в глаза.

— Давай тогда заново. — говорит Бахтин. — Цель твоей встречи со мной сейчас?

— Вызвать помощь девочке. Не привлекая внимания к себе. — откровенно обозначаю свои «шкурные» мотивы.

— Это всё? — удивляется Бахтин.

— Да, а что ещё? — настаёт моя очередь удивляться.

— Допустим, ты каким-то образом вычислил либо знаешь мою систему ценностей. — начинает рассуждать вслух Бахтин. — Вполне реально, кстати. И знаний психологии никто не отменял, а я — личность достаточно открытая. И от других ты мог многое узнать, хоть и от Новикова. Допустим, ты грамотно вычислил, что я скорее промолчу, чем буду поднимать шум. Допустим. Ты что, действительно звал меня только за тем, чтоб я вызвал ей скорую?

— Вы сейчас сознательно упрощаете и стараетесь казаться глупее, — морщусь. — Первое. Непосредственная опасность ей, давайте скажем, санирована… Но остался вопрос реабилитации. Ей нужна медицинская помощь как минимум по сотрясению мозга. Два: я не мог вызвать никого, чтоб не светиться. Три: моя личная система ценностей очень отличается от прецедентной практики нашего государства.

— У нас прецедент не является источником правовой нормы… но я тебя понял… Продолжай.

— На спортплощадке я сделал только то, что надо. Доказать, что они собирались её убивать, я не смогу. Если только нет аппаратуры, определяющей достоверность того, что я говорю, — вопросительно смотрю на Бахтина.

— Доказательством в суде не является и как доказательств в суде не принимается. — отрезает Бахтин.

— Зачем тогда нужна такая аппаратура, — бормочу.

— Для внутренних и служебных расследований. В организациях, где двух подозрений достаточно, чтоб устранить живого человека. Даже без доказательств. — в упор смотрит на меня Бахтин. — Продолжай.

— Задача номер один — оказание помощи девочке. Номер два — по возможности, моё неучастие в развитии событий. Что смог — я сделал. А награждать меня болезнями общества за исполнение гражданского долга —… Скажем, я как минимум постараюсь не страдать. От болезней общества. Если смогу. — откровенно смотрю в глаза Бахтину.

— Болезнь общества — это что в данном контексте? — хмуро спрашивает Бахтин.

— Болезнь общества — это когда три мужика, собирающихся убить девчонку, потенциально рискуют меньше, чем тот, кто её от них защитит. — продолжаю смотреть в глаза Бахтину. — Есть такое понятие: социальный рефлекс. Для общества он важен так же, как для организма — физиологический. В обществе, в котором мы находимся сейчас, социальные рефлексы отсутствуют как явление. Но это не отменяет социальной ответственности отдельных людей.

— Например, тебя? — вопросительно заканчивает Бахтин.

— Или Вас. — парирую. — Олег Николаевич, мы говорим уже пять минут. Семь минут я сюда бежал. Пятнадцать вы ехали. Пожалуйста, давайте решать. И решаться. Как вызвать скорую?

— Принимается, — бурчит Бахтин и выуживает из нагрудного кармана джинсовой рубахи телефон.

— Ало? — после второго гудка отвечает его абонент. Телефон стоит на громкой связи, потому всё слышу и я.

— Кузнец, ты мне срочно нужен. — бурчит Бахтин. — Можешь приехать прямо сейчас? Вот в эту минуту?

— Ты где находишься? — не удивляется его абонент.

— НОВАЯ КЛИНИКА, у Нового Моста, вход в акушерское отделение. Лавочка перед входом.

— Жди. Я в машине. Три минуты.

Через три минуты из потрёпанной, но бодрой старенькой «субару», затормозившей возле нас, выходит сорокалетний мужчина и быстро подходит к нам.

— Знакомьтесь, — хмурясь, кивает Бахтин. — Хотя вы заочно знакомы и даже по телефону разговаривали. Майор Кузнецов — Александр Стесев.

Кузнецов протягивает руку. Жму.

— Неожиданно. — Кузнецов выглядит озадаченно. — Что стряслось?

— Для меня — ещё более неожиданный поворот. — присоединяюсь к Кузнецову. — Олег Николаевич, не поясните? Мне трудно быть до конца откровенным, пока я не понимаю подоплёки.

— Кузнец — единственный из моих более-менее близких знакомых, который сечёт в розыске. — начинает объяснять Бахтин, повернувшись ко мне. Кузнецов с интересом слушает. — И умеет при этом держать язык за зубами. Который дух Закона уважает больше буквы. Что в данном случае полезно. Ну и, твой случай — у него не первый. Однажды мы пересекались при аналогичных обстоятельствах. Когда дух закона противоречил букве.

— Было дело, — чему-то рассеянно улыбается Кузнецов. — Так что у вас стряслось?

Бахтин в пятнадцать секунд вываливает Кузнецову ситуацию. Тот ни секунды не раздумывает:

— Обстановку уяснил. Первое. Задачи. Бах, какая самая первая?

Бахтин молча показывает указательным пальцем на меня.

— Девочка на спортплощадке. — говорю. — Оказать помощь.

— Сколько времени прошло?

— Около сорока минут в сумме.

Кузнецов кивает и набирает какой-то номер:

— Коля, ты на тумбочке?

…

— Можешь мне полицейскую сводку по городу и области качнуть прямо сейчас, сюда?

— …

— Спасибо.

Бахтин звучно хлопает себя ладонью по лбу.

— Та-ак… Ну вот. Звонок на центральный пульт…м-м-м…чуть меньше получаса назад. — сообщает Кузнецов, листая что-то на экране. — Анонимно, хе-хе. Запись голоса есть, но не факт, что установят: на ВЦ у ментов техника давно этого не решает, сталкивался… Полиция была на месте через три минуты и вызвала скорую. Скорая прибыла двенадцать минут назад, пострадавшая увезена в ЦГКБ. Со жмурами сейчас работают.

— Кажется, помощь девушке неактуальна, — смущённо тру шею. — Ну давайте теперь со мной разбираться. Что и как правильно.

— Снова тот же вопрос: какая стоит задача? — спрашивает Кузнецов, глядя на Бахтина.

— Проверить, правду ли он говорит, — бурчит Бахтин.

— Проверили. Правду. — говорит Кузнецов, не отводя взгляд от Бахтина.

— Шутишь? — подымает бровь Бахтин.

Вместо ответа, Кузнецов подносит экран телефона к глазам Бахтина. Я тоже заглядываю через руку. На экране — фотографии крупным планом этих троих, с рисунками, выполненными синими чернилами на глубоких слоях кожи. На руках, груди, спине. Они одеты в майки, потому фрагменты рисунков чётко видны на фотографии.