Через Урянхай и Монголию (Воспоминания из 1920-1921 гг.) - Гижицкий Камил - Страница 9

Взяли мы богатые военные трофеи, а также около полутора миллионов царских бумажных пятирублёвок, которые в 1919 году были выпущены большевистской властью, и, следовательно, уже после отмены «романовок», специально для закупов у монголов и бурят, которые не принимали советских денег.

О подделке этой узнали только в 1920 году и таких банкнот не принимали.

Из бумаг, найденных у коменданта охраны Центро-Союза, узнали мы, что в степи находятся бараны и кони, предназначенные на польский фронт, для кавалерии Будённого. Собрались мы, следовательно, безотлагательно в степь. После уничтожения охраны, состоящей из 30 красноармейцев, захватили мы 500 баранов, 45 быков, 40 коров и 400 красивых степных коней. Нашу добычу мы спрятали в тайге, где устроили базу.

С этого самого момента весь наш отряд, за исключением Лукасевича, который остался в Баянголе для хозяйствования, почти без отдыха гонялся за большевиками. Мы вылавливали курьеров, разбивали без сожаления мелкие отряды красных, реквизировали запасы зерна, муки или сена, раздавая их местному населению. После нападения на деревню Уйюк, где у нас произошла стычка с большевистской кавалерией, я получил известие от Лукасевича, что командир китайского батальона капитан Ли-Ши-Фу хочет совместно с нами воевать против красных войск.

Сразу же после получения этого известия я взял с собой нескольких казаков, и ночью мы отправились в Баянгол. Поход оказался трудным, принимая во внимание снежные заносы, которые не позволяли нам ехать быстро. На рассвете мы заехали на хутор знакомого казака, где нас очень гостеприимно приняли, а в следующую ночь мы были уже в Баянголе. Здесь, тотчас же вместо вступления, Лукасевич похвастался нам результатом своей работы, благодаря которой, как оказалось, почти половина отряда была обеспечена на зиму тёплой одеждой и обувью.

Сразу после приезда я послал гонца к корнету Шмакову с приказом, чтобы прибыл немедленно со всеми казаками в Баянгол, так как полагал, что при соглашении с китайским командиром следовало, чтобы командиры нашего отряда были представлены полностью. Спустя два дня наши казаки были уже в Баянголе.

Китайский отряд находился на левом берегу реки Енисей, следовательно, для ведения наших переговоров должны были мы лодкой перебраться на другую сторону. После проведения самых разнообразных подлинно «китайских церемоний», которые заняли много времени, а также после хорошего обеда, состоящего из самое малое 20 блюд, обильно спрыснутых водкой, я попросил переводчика, чтобы он направил мой разговор с капитаном Ли-Ши-Фу на соответствующие пути. Из беседы этой я узнал, что большевистский комиссар Сафьянов, военный комиссар Филиппов, а также командующий пограничным полком Романов обратились к китайскому наместнику в Урянхае Ян-Чу-Чао с просьбой о поимке всего нашего отряда. При этом за поимку меня и офицеров назначили награду в 5000 рублей, а за каждого казака по 25 рублей. Узнав об этом, я высказал капитану приятное удивление по причине назначения такой высокой цены за мою голову, потому что до сих пор мне казалось, что стоимость моей жизни равнозначна цене маленькой, но хорошо пущенной пули.

Мои слова, по-видимому, произвели на капитана хорошее впечатление, потому что он пожал мне руку и велел принести новую батарею водки.

Разъехались мы после взаимного заверения, что наш отряды и в дальнейшем будет воевать с большевиками. Китайцы же будут защищать Баянгол и снабжать нас патронами.

Мы по-прежнему вели тогда партизанскую войну с большевистскими отрядами, однако наша ситуация становилась всё более тяжёлой по причине нехватки патронов, а также с точки зрения на всё более усиливающуюся в отношении нас агрессивность большевистских войск. Добытые в Турайе телеграфные аппараты, мы расставили в тайге и связали телеграфной линией Минусинск — Усинское. Из выловленных таким образом большевистских депеш узнали мы, что командование Красной Армии намеревалось послать в Урянхай полк пехоты, полк кавалерии, а также дивизион пулемётов. Сафьянову было приказано, чтобы он любой ценой постарался как можно быстрее разбить наш отряд. Перед лицом такой угрожающей ситуации решили мы ударить по Усинскому и реквизировать находящиеся там склады амуниции. Поставили мы себе также задачу расстрелять наиболее ожесточённых врагов, то есть Сафьянова, Романова и Филиппова. Чтобы всё же обмануть бдительность большевиков, двинули вначале наш отряд на Белоцарск. Захватили здесь склады зерна, предназначенные для обеспечения советских армий, находящихся в Сибири, а также воюющих на Польском фронте. Эти склады содержали 70 000 пудов зерна.

В тайге ожидали нас свежие новости, посланные со специальным курьером от Лукасевича. Таким образом, мы узнали, что Сафьянов собрал 150 человек и собирался ударить по Баянголу, однако был разбит китайцами, а затем при переправе через Енисей наткнулся на вновь организованный отряд Шилова, от которого получил такую взбучку, что с остатками разгромленного отряда должен был удирать в Туран, а оттуда в Усинск. Кроме того, из рапортов, обнаруженных у большевистских курьеров, мы узнали, что поручик Занин был схвачен и доставлен в Минусинск, отряд же его распался на две части, из которых одна, под командованием полковника Яхонтова, скрылась в лесах, другая же — с полковником Чемагиным во главе — потерялась в глуби тайги без следа. Из этих рапортов узнал я также о расстреле многих знакомых мне людей, между прочими, поручика Шидловского, а также Ивана Ивановича Янченко, моего сердечного приятеля, который в течение двух месяцев жил у меня в Минусинске.

В рапорте Шилова было, в конце концов, известие о проходе в окрестностях Улан-Тайги небольшого отряда, руководимого поляком профессором Оссендовским, и о победоносной стычке этого же отряда с большевистскими патрулями.

После нескольких дней отдыха в тайге мы решили ударить по Усинскому. Большевики, убеждённые, что все наши отряды объединились под Белоцарском, стянули туда свои резервы. Дерзкое нападение на Усинское, где находились 450 солдат пехоты, 200 кавалерии и 80 конных партизан — было для них совершенно неожиданным. Результатом этого нападения стала для нас добыча достаточно серьёзного количества карабинов, как и ящиков с патронами и ручными гранатами. Заспанные и не ориентирующиеся в ситуации, большевики, вначале совершенно не защищались. Только после тревожного сигнала трубы посыпались выстрелы и заработали пулемёты. Видя серьёзную опасность со стороны неприятеля, значительно превосходящего численностью, возвратились мы в тайгу, унося с собой ценные трофеи.

В погоню за нами двинулись большевистские отряды, которые, однако, благодаря хитрой и дерзкой тактике поручика С., попали в засаду и, войдя в так называемый Волчий Яр, были почти полностью истреблены казаками.

Обстреливаемые со всех сторон скрытыми среди камней нашими солдатами, большевики любой ценой хотели выбраться из яра. В это время сержант Андреев, вместе с несколькими казаками, забросал красноармейцев ручными гранатами.

Последствия этой атаки оказались ужасными. Понесший жестокий урон отряд большевиков рассыпался по степи, как стая дроф. В это время полегло 50 красных. Между прочим, сын комиссара Филиппова. Романову и Сафьянову удалось скрыться.

С нашей стороны погиб только один казак, который, будучи раненым, лишил себя жизни, чтобы не попасть в руки большевиков. Освободившись от погони, въехали мы в тайгу. Дорога была тяжёлой. Кони то и дело проваливались в глубоком снегу, покрывающем землю. Наконец, после целого дня похода доплелись мы до хутора Павлова. На расстоянии одного километра находился хутор другого брата Павлова, к которому направился на ночлег со своим взводом поручик С. Поручик Меньщиков, как дежурящий в эту ночь, выехал в сопровождении пятерых казаков проверить окрестности, я спал с хорунжим Архиповым в одной избе, Шмаков и Андреев легли спать в соседней постройке. К сожалению, не суждено нам было долго отдыхать! Ночью разбудил нас крик Данилова: