Оно: всё впереди (СИ) - "Ira_Jones" - Страница 225

Он встал на трясущиеся ноги, не имея желания больше ложиться спать. Пребывая в неком бреду, клоун вспоминал моменты своего сна, сам того не желая. Казалось бы, ещё в начале лета он мог об этом мечтать, ведь смерть детей — это немаленькое лакомство. Сейчас же, мысль о мертвом Джорджи вводила его в ужас. Как наркомана, у которого началась ломка и который знает, что если сорвётся, то больше не остановится. Суть заключалась в том, что есть монстру не хотелось. С того происшествия в лифте, несколько месяцев назад, он всё ещё был сыт. Разлом случился в голове, а не в желудке. Слова Матурина слишком сильно въелись в подкорку, и Пеннивайз, вспоминая свою недолгую «человеческую» жизнь, начал думать, что не так уж хорошо он и справлялся. Речь шла уже о том, сколько раз он чуть не сорвался на детях в то время, пока голодал. Чудо, что он смог перебороть инстинкты хищника, и при этом не сойти с ума. Хотя, стоя ночью посреди гостиной в поту после кошмара, он уже сомневался, здраво ли он рассуждает или нет.

Ночь — коварное время на планете Земля, даже для Пеннивайза. Хоть он и прекрасно видит в темноте, но всё же, находясь в человеческом облике, организм воспринимает это время так же, как и остальные люди. Ночью всё кажется более запутанным, пугающим и холодным. Ночью мозг может проецировать такие мысли, о которых в дневное время никто даже не задумался бы. Ночью ты остаёшься один, даже когда вокруг много людей. Ночью ты уязвим перед собственным сознанием, вплоть до первых солнечных лучей. Раньше Пеннивайз не понимал этого, но начав жить человеческой жизнью, осознал, почему люди ночью спят. Чтобы убежать от самих себя и от кошмаров, что она кроет в себе.

Клоун вышел на крыльцо дома, держа в руках пачку сигарет. Красный огонёк зажегся в темноте, освещая маленький радиус пространства вокруг себя. Колечко дыма, которое монстр научился делать за время курения, поднялось вверх к ночному небу, в котором тускло мигали заезды.

— Парят над полем светлячки,

Один погас, другой.

Но танец одного из них

Унёс его покой.

Отринув древности закон,

Их дружба возникает.

И состраданье и тепло

Ту дружбу согревает.

Идут бок о бок, день за днём,

Встречая чудеса.

Чтоб им, распутав нить времён,

Пред будущим предстать.

Превратности судьбы встречая,

Что будет с ними — я не знаю... — тихо и сипло напевал монстр.

Дрожь в теле потихоньку начала сходить на нет, но прохладный апрельский ветерок давал о себе знать, когда по потному оголенном телу прошёлся холодок, одновременно раздражающий и бодрящий. Он встал, туша окурок о ступеньку крыльца, но не стал выбрасывать его в траву, а зашёл в дом и выкинул в ближайший мусорный бак.

Вновь поднявшись наверх, Пеннивайз заглянул в комнату к девочке, которая всё так же мирно спала. Удостоверившись, что чувство даже минимального голода отсутствует, клоун выдохнул и закрыл дверь, удаляясь на первый этаж, но не к дивану, а к зеркалу в прихожей. Подойдя к нему, монстр взглянул на своё отражение, которое не очень-то его порадовало. Сосуды глазного белка больного глаза полопались, и теперь тот из белого превратился в розовый, словно наполнился кровью изнутри. Тонкие пальцы дотронулись до синяка, и боль пронзила место касания. Пеннивайз резко отдернул руку, сморщившись и тихо зашипев, как раненый зверь.

Вернувшись в гостиную, он сел на диван и посмотрел на часы.

Половина третьего утра. А он до сих пор не может заснуть, и это при том, что до этого не спал ещё несколько ночей. Глаза начали закрываться. Пеннивайз быстро схватился за левую руку, щипая себя и не давая уснуть, чтобы вновь не погружаться в кошмары, которые этой ночью никак не хотели покидать его. Он отыскал пульт и включил телевизор. Какие-то скучные взрослые сидели в своих креслах, обсуждая политические дела. Посчитав это уж очень скучным, монстр нажал на кнопку, и канал переключился. На следующем было более оживленно. Молодая девушка стояла перед какой-то винтажной кроватью, на которой был привязан мужчина. Сначала клоун предположил, что это какой-то шпионский фильм или боевик, но как только девушка начала раздеваться, Пеннивайз сразу понял, что это за ночная программа такая и переключил. Следующая передача вообще оказалась странной. Она была чёрно-белая, как «Танцующие под дождем». Опять девушка. Она стояла на сцене, перед столиками, за которыми сидели мужчины в шляпах. В руках у неё был микрофон, и она начала что-то петь, щёлкая пальцами, создавая некий ритм, который ужасно вводил в дрёму. Пеннивайз попытался поднять руку с пультом, чтобы переключить, но веки против его воли сомкнулись, и монстр рухнул головой на подушку.

— Какой ужас. Неужели тела так и не нашли?

Женский голос эхом раздался в голове. Две женщины стояли возле дома миссис Харис. Солнце слепило глаза Пеннивайза, который в человеческом обличии стоял позади них, глазея на собственное жилище, которое едва узнал, так как по своему состоянию милый домик теперь практически ничем не отличался от того, который стоял на Нейбол-стрит. Словно, в нем лет сто никто не жил.

— Вот в том доме она жила? — спросила вторая, та, что помоложе.

— Да, а её друг напротив, — первая указала пальцем на дом Билла, который из уютного превратился в старый и заброшенный. Стены были обшарпаны, стекла разбиты и покрыты пылью, а двор, казалось, давно зарос травой по самые колени.

— Неужели маньяка не поймали? Я слышала, что он убил ещё шестерых. Кажется, одним из них был младший брат парня, который жил напротив.

Молодая вновь указала на дом Денбро. Клоун стоял в полной растерянности, пытаясь переварить сказанное, и тут до него дошло. Эти женщины говорили о Неудачниках. Их убили? Как это возможно? Холодок прошёлся по позвоночнику. Пеннивайз посмотрел на свои руки и ужаснулся. Они по локоть были в крови. Алая жидкость капала на асфальт, моментально высыхая на солнцепёке. В этот момент окружающая обстановка изменилась, и он стоял уже не на Джексон-стрит, а в канализации. В самом её центре.

В тусклом свете, исходящим из решётки на потолке летали детские тела, их было больше, чем когда Пеннивайз в последний раз видел их. Он стоял, весь в крови, — чужой крови — и смотрел на когда-то являющийся ему домом канализационный узел. В горе хлама, как и прежде валяющейся под парящими трупами, клоун увидел что-то блестящее, сразу бросившееся ему в глаза. Он быстро подобрал неизвестный ему объект, который оказался ключом. Металл покрылся ржавчиной, но всё же в некоторых местах ещё сохранил свой цвет и светоотражающие свойства. Длинные пальцы обхватили его, сжимая в ладони. Ключ Беверли. Это точно он. Пеннивайз в ужасе выронил его, упав спиной на мокрый бетон и больно ударившись затылком. Взгляд устремился вверх, и он увидел, как на самом верху «башни» парят тела неудачников. Ему и раньше снился подобный сон, но в этот раз всё было иначе. Дети не оживали и не бранили его, подобно разъярённым призракам. Они просто висели, бездыханные и холодные, качаясь из стороны в сторону, как в невидимой паутине.

— Я же тебе говорил, — спокойный голос из-за спины заставил монстра вскочить на ноги, резко оборачиваясь.

Перед ним стоял Матурин, всё ещё бывший в человеческом обличии, не считая того, что обычные свитер и рубашка сменились смокингом, накрахмаленной сорочкой, перчатками и бабочкой. Весь костюм был чёрный, словно Черепаха пришёл на панихиду.

— М-Матурин! — взмолился клоун.

— Себя не изменишь. Ты не человек и в этом мире оказался случайно. Он слишком другой для тебя. И теперь, ты вечно будешь нести этот крест, затоачив их души в своих Огнях навсегда.

Черепаха потянул ладонь, одетую в чёрную перчатку. Пеннивайз надрывисто заскулил, подрагивая плечами. Неожиданно для себя он заметил, что одет в такой же смокинг, что и его противоположность, только белый. Они стояли друг напротив друга, не отводя взглядов. Клоун оттянул указательным пальцем ворот рубашки, чувствуя, как тугой наряд давит ему на горло.